"На холмах Грузии лежит ночная мгла..."
А.Пушкин
Я не сумел понять Тебя в тот раз,
Когда в туманы зимние оправлен,
Ты убегал от посторонних глаз,
Но все же был прекрасен без прикрас,
И это я был злобою отравлен.
И Ты меня провел на том пиру,
Где до рассвета продолжалось бденье,
А захмелел - и головой в Куру,
И где уж тут заметить поутру
В глазах хозяйки скучное презренье!
Вокруг меня сомкнулся, как кольцо,
Твой вечный шум в отливах и прибоях.
Потягивая кислое винцо,
Я узнавал усатое лицо
В любом пятне на выцветших обоях.
И вновь зурна вступила в разговор,
И вновь с бокалом истово и пылко
Болтает вздор подонок и позер...
А мне почти был сладок Твой позор,
И в самолете, по пути домой,
Я наблюдал злорадно, как грузины,
В Москву еще объятую зимой,
Везут мешки с оранжевой хурмой,
И с первою мимозою корзины.
И я не понял, я понять не мог,
Какую Ты торжествовал победу,
Какой Ты дал мне гордости урок,
Когда кружил меня, сбивая с ног,
По ложному, придуманному следу!
И это все - и Сталин, и хурма,
И дым застолья, и рассветный кочет, -
Все для того, чтоб не сойти с ума,
А суть Твоя является сама,
Но лишь, когда сама того захочет!
Тогда тускнеют лживые следы,
И начинают раны врачеваться,
И озаряет склоны Мтацменды
Надменный голос счастья и беды,
Нетленный голос Нины Чавчавадзе!
Прекрасная и гордая страна!
Ты отвечаешь шуткой на злословье,
Но криком вдруг срывается зурна,
И в каждой капле кислого вина
Есть неизменно сладкий привкус крови!
Когда дымки плывут из-за реки,
И день дурной синоптики пророчат,
Я вижу, как горят черновики!
Я слышу, как гремят грузовики!
И сапоги охранников грохочут -
И топчут каблуками тишину,
И женщины не спят, и плачут дети,
Грохочут сапоги на всю страну!
А Ты приемлешь горе, как вину,
Как будто только ты за все в ответе!
Не остывает в кулаке зола,
Все в мерзлый камень памятью одето,
Все, как удар ножом из-за угла...
"На холмах Грузии лежит ночная мгла..."
И как еще далеко до рассвета!
ВЕК НЫНЕШНИЙ И ВЕК МИНУВШИЙ
Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что бесчестье кромешно и выхода нет,
Наши предки писали предсмертные письма,
А потом, помолившись: - Во веки и присно...-
Запирались на ключ - и к виску пистолет.
А нам и честь, и чех, и черт -
Неведомые области!
А нам признание и почет
За верность общей подлости!
А мы баюкаем внучат
И ходим на собрания,
И голоса у нас звучат
Все чище и сопраннее!..
ЗАПОЙ ПОД НОВЫЙ ГОД
По-осеннему деревья налегке,
Керосиновые пятна на реке,
Фиолетовые пятна на воде,
Ты сказала мне тихонько:"Быть беде".
Я позабыл твое лицо,
Я пьян был к полдню,
Я подарил твое кольцо, -
Кому, не помню...
Я подымал тебя на смех,
И врал про что-то,
И сам смеялся больше всех,
И пил без счета,
Из шутовства, из хвастовства
В то - балаганье,
Я предал все твои слова
На поруганье,
Качалась пьяная мотня
Вокруг прибойно,
И ты спросила у меня:
"Тебе не больно?"
Не поймешь - не то январь, не то апрель,
Не поймешь - не то метель, не то капель.
На реке не ледостав, не ледоход.
Старый год, а ты сказала - Новый год.
Их век выносит на гора,
И - марш по свету,
Одно отличье - номера,
Другого нету!
О, этот серый частокол -
Двадцатый опус,
Где каждый день, как протокол,
А ночь, как обыск,
Где все зазря, где все не то,
И все не прочно,
Который час, и то никто
Не знает точно.
Лишь неизменен календарь
В приметах века -
Ночная улица. Фонарь.
Канал. Аптека...
В этот вечер, не сумевший стать зимой,
Мы дороги не нашли к себе домой,
Я спросил тебя:"А может, все не зря?"
Ты ответила - старинным "быть нельзя".
НОВОГОДНЯЯ ФАНТАСМАГОРИЯ
В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом
вираже,
Все еще только входят, а свечи погасли уже,
И лежит в сельдерее, убитый злодейским ножом,
Поросенок с бумажною розой, покойник - пижон.
А полковник - пижон, что того поросенка принес,
Открывает "боржом" и целует хозяйку взасос.
Он совсем разнуздался, подлец, он отбился от рук,
И следят за полковником три кандидата наук.
А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила,
И уже за столом, как положено, куча-мала -
Кто-то ест, кто-то пьет, кто-то ждет, что ему
подмигнут,
И полковник надрался, как маршал, за десять
минут.
Над его головой произносят заздравную речь
И суют мне гитару, чтоб общество песней
развлечь...
Ну, помилуйте, братцы, какие тут песни, пока
Не допили еще, не доели цыплят табака.
Вот полковник желает исполнить романс
"Журавли",
Но его кандидаты куда-то поспать увели,
И опять кто-то ест, кто-то пьет, кто-то плачет
навзрыд,
Что за праздник без песни, - мне мрачный сосед
говорит, -
Я хотел бы , товарищ, от имени всех попросить, -
Не могли б вы, товарищ, нам что-нибудь
изобразить, -
И тогда я улягусь на стол, на торжественный тот,
И бумажную розу засуну в оскаленный рот,
И под чей-то напутственный возглас, в дыму и в
жаре,
Поплыву, потеку, потону в поросячьем желе...
Это будет смешно, это вызовет хохот до слез,
И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный
пес,
А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое,
И, отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее...
...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там белеет чья-то белая тень мимо белых берез,
Мимо белых берез, и по белой дороге, и прочь -
Прямо в белую ночь, в петроградскую Белую Ночь...
В ночь, когда по скрипучему снегу, в трескучий
мороз,
Не пришел, а ушел, мы потом это поняли, Белый
Христос,
И поземка, следы заметая, мела и мела...
А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила.
Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой, -
Подождите, не ешьте, оставьте кусочек, другой, -
И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым, -
Приезжайте скорей, а не то мы его доедим!-
И опять все смеются, смеются, смеются до слез...
...А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредет моя белая тень мимо белых берез...
ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ
Под утро, когда устанут,
Влюбленность, и грусть, и зависть,
И гости опохмелятся
И выпьют воды со льдом,
Скажет хозяйка - хотите
Послушать старую запись?-
И мой глуховатый голос
Войдет в незнакомый дом.
И кубики льда в стакане
Звякнут легко и ломко,
И странный узор на скатерте
Начнет рисовать рука,
И будет звучать гитара,
И будет крутиться пленка,
И в дальний путь к Абакану
Отправятся облака...
И гость какой-нибудь скажет:
- От шуточек этих зябко,
И автор напрасно думает,
Что сам ему черт не брат!
- Ну, что вы, Иван Петрович, -
Ответит ему хозяйка, -
Боятся автору нечего,
Он умер лет сто назад...
СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК ВОЗМОЖНО
Когда собьет меня машина,
Сержант напишет протокол,
И представительный мужчина...
И представительный мужчина
Тот протокол положит в стол.
Другой мужчина - ниже чином,
Взяв у начальства протокол,
Прочтет его в молчаньи чинном...
Прочтет его в молчаньи чинном
И пододвинет в дырокол!
И продырявив лист по краю,
Он скажет: "В мире счастья нет -
Покойник пел, а я играю...
Покойник пел, а я играю, -
Могли б составить с ним дуэт!"
СМЕРТЬ ИВАНА ИЛЬИЧА
Врач сказал: "Будь здоров! Паралич!"
Помирает Иван Ильич...
Ходят дети с внуками на цыпочках,
И хотя разлука не приспела,
Но уже месткомовские скрипочки
Принялись разучивать Шопена.
Врач сказал: "Может день, может два,
Он и счас уже дышит едва".
Пахнет в доме горькими лекарствами,
Подгоревшим давешним обедом,
Пахнет в доме скорыми мытарствами
По различным загсам и собесам.
Врач сказал: "Ай-ай-ай, вот те раз!
А больной-то, братцы, помер у нас".
Был он председателем правления,
Но такая вещь житье-бытье,
Не напишешь просьбу о продлении,
Некому рассматривать ее
Врач сказал: "Извиняюсь, привет!"
Ждал врача подгоревший обед.
СЛАВА ГЕРОЯМ
У лошади была грудная жаба,
