КИРИЛЛ ВОРОНЦОВ
Рассказы
Интервью
СОШЕСТВИЕ ПО ОШИБКЕ
Избранные стихотворения
СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ
НА КРАЮ НЕИЗВЕСТНОЙ ДОРОГИ...
ИНТЕРВЬЮ С КИРИЛЛОМ ВОРОНЦОВЫМ
- Прежде всего, хочу спросить: откуда взялся твой
псевдоним? Правда ли, что это связано с твоим дворянским
происхождением?
- Действительно. Псевдоним родился лет пять назад, когда я
впервые узнал, что являюсь далеким потомком рода Воронцовых. В
семье этот факт особо не афишировался, по двум причинам:
во-первых, время не позволяло кичиться дворянским
происхождением, а во-вторых, мой дед, носивший фамилию Воронцов,
был по материнской линии отца.
- Не претендуешь на возвращение собственности?
- Упаси Боже!
- И то хорошо. А чем ты занимаешься, учишься или
работаешь?
- Учусь. В московском институте радиотехники, электроники
и автоматики. Пока на четвертом курсе, а что будет дальше -
поглядим. Что касается работы, то в том же институте меня
обучают специальности инженера-конструктора систем спутниковой
связи. Так что через пару лет посмотрим, сумеют они обучить меня
этой специальности или нет.
- Это занятие тебе по душе?
- Ничего. По крайней мере, конструктором я мечтал быть с
детства. Потом это увлечение как-то связалось с космонавтикой и
вылилось в то, что я поступил в МИРЭА.
- А когда же ты успеваешь писать?
- Обычно или когда прогуливаю занятия в институте, или
вечером, когда ничего не делаю. Это еще зависит и от того, есть
ли у меня настроение писать; а то иной раз приходится и в
институт не ходить, жертвовать учебой на благо человечества.
Впрочем, мне для него ничего не жалко.
- Читателям безусловно интересно будет узнать, что кроме
фантастики ты еще пишешь и реалистическую прозу, и стихи.
- Действительно, это так. В прошлом сборнике им удалось
ознакомиться с моими стихотворными произведениями, а в этом на
суд читателей представлена детективная повесть. Что же касается
реалистической прозы, то ее я начал писать гораздо раньше,
нежели фантастику. А стихи - самое раннее мое увлечение. Их я
начал писать в глубоком детстве; вначале это были поздравления
на праздники родным и близким, что-то типа:
"С днем рожденья поздравляю
И здоровья всем желаю...."
Потом , когда тема была исчерпана до дна (это произошло в
девяностом году, могу сказать точно), я начал писать нечто не
связанное со знаменательными датами страны и квартиры. Проза
появилась немного раньше этого времени, в конце восьмидесятых.
Тогда я писал детективы о доблестных тбилисских милиционерах и
их подвигах в борьбе с местной мафией. Потом появились жанровые
зарисовки с натуры, немного похожие на дневниковые заметки, о
днях моего пребывания на даче. И только в начале девяностых
появился первый рассказ, не связанный ни с чем предыдущим.
Посвящен он был неудавшемуся покушению на генсека Брежнева.
Материал для рассказа, кажется, был опубликован в одном из
журналов той поры, сейчас точно сказать не могу.
- Какие писатели тебе наиболее близки?
- Вообще трудно ответить так сразу. Авторов любимых книг я
собираю на книжных полках, но у меня там царит большой разброд.
Тем не менее, если брать классическую литературу, я предпочитаю
"серебряный век"; особенно Бунина, из-за чего, в свое время,
подписался на его академическое собрание сочинений. Очень
нравится Коллинз, Джейн Остен. Если говорить о детективной
литературе, то для меня она, прежде всего - леди Агата и Эрл
Стенли Гарднер. Они составляют основу моей детективной
библиотеки. Особое внимание я хочу уделить произведениям Эдогавы
Рампо и Сэйте Мацумото, без которых моя библиотека была бы
неполной. Что касается фантастики, то она представлена Саймаком,
Азимовым, Желязны, Силвербергом, Шоу и другими, менее именитыми
авторами.
- А как относятся к твоему творчеству близкие тебе люди?
- Начнем с родственников. Они смотрят на это как на
приложение к моему основному роду занятий - учебе. Друзья раньше
смотрели с восхищением, теперь с удивлением: почему я до сих пор
не зарабатываю этим себе на жизнь. Что же касается прочих
знакомцев, то они, пока не стали друзьями, относятся к моим
опусам с некоторой долей восхищения.
- Над чем ты сейчас работаешь, и каковы твои планы на
будущее?
- Как говорится, планов много, времени мало. Одновременно
я пишу несколько разноплановых произведений, это помогает
продолжать работу в любом настроении. Если не по душе писать
одно, можно поработать над другим. А вообще, задумок великое
множество, так что лучше и не загадывать, когда до них доберется
рука.
- Когда ты узнал о существовании Ассоциации "Румата" и
решил в нее вступить?
- О, это почти детективная история. Один мой друг,
прекрасно осведомленный о моем увлечении писательством, свел
меня со своим знакомым, который был одним из основателей
литературного общества "Свеча" в Зеленограде. Это общество, как
потом мне стало известно, опубликовало объявление в газете
"Московский комсомолец" с целью пополнить свои писательские ряды
людьми, не публиковавшимися нигде ранее. Объявления я, понятное
дело, не читал и услышал о нем впервые от знакомого моего друга.
Он же заинтересовался и потащил в Зеленоград с целью предъявить
меня и мои вещи, которых еще не читал, но которыми ему
предварительно прожужжали все уши, на суд президентши этого
общества. Мои волнения оказались напрасными - меня приняли в
местном клубе "Полином", где проходили собрания общества, на
"ура". Мало того, спустя несколько недель я был приглашен на
запись передачи местного радио, где читал свои стихи.
Однако на этом все и кончилось. Газету, в которой по
замыслу основателей общества, должны были печататься все его
члены, зарегистрировать не удалось. В массах началось брожение,
медленно переходящие в панику. Необходимо было в кратчайшие
сроки найти какой-нибудь выход. И вот на одном из таких
знаменательных заседаний общества я познакомился с основателем
литературной ассоциации "Румата" Алексеем Лебедевым. Он
интересовался исключительно фантастикой и несколько произведений
приносил в "Свечу" для возможной публикации. Когда же я узнал,
что Алексей уже издал на собственные деньги сборник фантастики,
я почувствовал, что со "Свечой" пора кончать. И поинтересовался
у него, возможно ли, чтобы меня опубликовали в его журнале. Он
согласился, с одним условием: чтобы я написал фантастический
рассказ. Такого у меня тогда не было, но я пообещал, что напишу.
Сказано - сделано. Несколько таких рассказов я сотворил и отдал
Алексею. Но гораздо позже, когда он уже выпустил еще два
сборника. Тогда же я предложил ему свои услуги в качестве
художника. На то и на другое он согласился, и четвертый сборник
вышел непосредственно с моим участием.
- У тебя были публикации до вступления в "Румату"?
- К сожалению, не было. Так что могу похвастаться только
записью на зеленоградском радио. Я прочел пару стихотворений и
ответил на столько же вопросов. После этого время закончилось.
- Есть ли у тебя хобби, помимо занятий литературой?
- Конечно. Я постоянно, начиная с раннего детства,
придумывал себе подобного рода увлечения. Сначала собирал
календарики, потом значки, марки. В настоящий момент меня
совершенно не интересует собирательство всякого рода; теперь я
вспомнил самую свою нежную привязанность - фотографию. При всем
при том я все еще люблю читать. Сейчас, правда, литературу по
большей степени детективную или фантастическую. Почему-то совсем
забыл о классике; даже не знаю, почему так опустился.
- Давай поговорим о твоих произведениях. Как появилась
серия о космонавтах-алкоголиках?
- Вообще, трудно ответить сразу. Дело в том, что у меня
давно было желание написать что-то многосерийное, но что - я не
мог для себя решить. Когда же мне предложили написать нечто
фантастическое для "Руматы", я решил создать что-то к тому же и
достаточно веселое. А поскольку я в то время читал сериал
Азимова "Foundation", то и мои главные герои оказались среди
азимовских просторов Галактики.
- Есть ли у тебя другие сериалы?
- Да, детективный сериал о следователе прокуратуры Жанне
Васильевой, подписанный псевдонимом Мария Сокольская.
- А почему ты взял женский псевдоним?
- Это связано с тем, что большинство авторов-детективщиков
мужчины, а те немногие женщины, что работают в этом жанре, тоже
в основном описывают героев-мужчин. Я решил нарушить
закономерность и постарался создать "чисто женский детектив".
- То есть ты в каком-то смысле пытаешься моделировать
женский стиль.
- По возможности. Надеюсь, что у меня это получается.
- Такой вопрос: как ты относишься к проблеме добра и зла в
литературе и жизни вообще?
- Мне кажется, что отношение человека к добру и злу
происходит от исповедуемой им религии. Я же исповедую, если так
можно выразиться, полную анархию в вопросе веры. В связи с этим
такой проблемы для меня попросту не существует. Дело в том, что
я считаю (и в этом мы схожи во мнениях со стариком Конфуцием)
этот вопрос надуманным, годным лишь для богословских диспутов. В
мире все относительно: абсолютного зла, как и абсолютного добра,
существовать попросту не может. И что является благом одному,
нередко оборачивается вредом другому. Так что в литературе, да и
в жизни, пожалуй, я статист. Исполняю роль наблюдателя, а таким,
как известно, легче описывать увиденное, раз они находятся в
стороне и чуть выше происходящих событий. Ну, и кроме этого, я
стремлюсь совершенствовать старые забитые сюжеты типа Ромео и
Джульетты, Отелло и Дездемоны, Троила и Крессиды, супругов
Макбет и так далее. В литературе существует около полутора
десятков сюжетов, и я вовсе не стремлюсь выдумать что-то свое,
ни на что не похожее, просто занимаюсь переделкой старого.
Особое внимание, безусловно, я уделяю любовному сюжету,
поскольку его возможности поистине неисчерпаемы.
- Как ты считаешь, должны ли быть какие-то ограничения в
описании интимных отношений между людьми?
- Я скромно могу признаться, что я - человек пошлый,
поэтому подобных сцен любви не чураюсь. Однако служат они в моих
произведениях для того, чтобы полнее передать картину
взаимоотношений двух людей, а вовсе не для удовлетворения
каких-то низменных запросов. И качественно описать подобную
сцену - так, чтобы читатель мог оценить ее как с художественной,
так и с психологической, эмоциональной стороны, и оценить высоко
- вот для меня цель.
- В этом смысле считаешь ли ты описание внутреннего мира
человека более важной задачей, чем проявления мира внешнего?
- Я никогда не описываю человеческую духовность, я
оставляю ее "черным ящиком" и предоставляю читателю самому
догадываться о внутреннем мире героя, по входящим и выходящим
сигналам.
- Ну, а в Бога ты веришь?
- Каждый человек верит в Бога, только называет его
по-разному - скажем, Иегова, или Аллах, или, наконец, просто
Природа. Я в этом смысле не исключение.
- Ты говорил о своей роли наблюдателя. В этой связи как ты
относишься к политике?
- Пока она меня не трогает, то никак.
- Ну, а если вдруг затронет? Например, произойдет
очередной государственный переворот?
- Если произойдет очередной путч, я обязательно приду
посмотреть на происходящие события. Ведь это же просто
