КИРИЛЛ ВОРОНЦОВ
Рассказы
Интервью
СОШЕСТВИЕ ПО ОШИБКЕ
Избранные стихотворения
СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ
НА КРАЮ НЕИЗВЕСТНОЙ ДОРОГИ...
ИНТЕРВЬЮ С КИРИЛЛОМ ВОРОНЦОВЫМ
- Прежде всего, хочу спросить: откуда взялся твой
псевдоним? Правда ли, что это связано с твоим дворянским
происхождением?
- Действительно. Псевдоним родился лет пять назад, когда я
впервые узнал, что являюсь далеким потомком рода Воронцовых. В
семье этот факт особо не афишировался, по двум причинам:
во-первых, время не позволяло кичиться дворянским
происхождением, а во-вторых, мой дед, носивший фамилию Воронцов,
был по материнской линии отца.
- Не претендуешь на возвращение собственности?
- Упаси Боже!
- И то хорошо. А чем ты занимаешься, учишься или
работаешь?
- Учусь. В московском институте радиотехники, электроники
и автоматики. Пока на четвертом курсе, а что будет дальше -
поглядим. Что касается работы, то в том же институте меня
обучают специальности инженера-конструктора систем спутниковой
связи. Так что через пару лет посмотрим, сумеют они обучить меня
этой специальности или нет.
- Это занятие тебе по душе?
- Ничего. По крайней мере, конструктором я мечтал быть с
детства. Потом это увлечение как-то связалось с космонавтикой и
вылилось в то, что я поступил в МИРЭА.
- А когда же ты успеваешь писать?
- Обычно или когда прогуливаю занятия в институте, или
вечером, когда ничего не делаю. Это еще зависит и от того, есть
ли у меня настроение писать; а то иной раз приходится и в
институт не ходить, жертвовать учебой на благо человечества.
Впрочем, мне для него ничего не жалко.
- Читателям безусловно интересно будет узнать, что кроме
фантастики ты еще пишешь и реалистическую прозу, и стихи.
- Действительно, это так. В прошлом сборнике им удалось
ознакомиться с моими стихотворными произведениями, а в этом на
суд читателей представлена детективная повесть. Что же касается
реалистической прозы, то ее я начал писать гораздо раньше,
нежели фантастику. А стихи - самое раннее мое увлечение. Их я
начал писать в глубоком детстве; вначале это были поздравления
на праздники родным и близким, что-то типа:
"С днем рожденья поздравляю
И здоровья всем желаю...."
Потом , когда тема была исчерпана до дна (это произошло в
девяностом году, могу сказать точно), я начал писать нечто не
связанное со знаменательными датами страны и квартиры. Проза
появилась немного раньше этого времени, в конце восьмидесятых.
Тогда я писал детективы о доблестных тбилисских милиционерах и
их подвигах в борьбе с местной мафией. Потом появились жанровые
зарисовки с натуры, немного похожие на дневниковые заметки, о
днях моего пребывания на даче. И только в начале девяностых
появился первый рассказ, не связанный ни с чем предыдущим.
Посвящен он был неудавшемуся покушению на генсека Брежнева.
Материал для рассказа, кажется, был опубликован в одном из
журналов той поры, сейчас точно сказать не могу.
- Какие писатели тебе наиболее близки?
- Вообще трудно ответить так сразу. Авторов любимых книг я
собираю на книжных полках, но у меня там царит большой разброд.
Тем не менее, если брать классическую литературу, я предпочитаю
"серебряный век"; особенно Бунина, из-за чего, в свое время,
подписался на его академическое собрание сочинений. Очень
нравится Коллинз, Джейн Остен. Если говорить о детективной
литературе, то для меня она, прежде всего - леди Агата и Эрл
Стенли Гарднер. Они составляют основу моей детективной
библиотеки. Особое внимание я хочу уделить произведениям Эдогавы
Рампо и Сэйте Мацумото, без которых моя библиотека была бы
неполной. Что касается фантастики, то она представлена Саймаком,
Азимовым, Желязны, Силвербергом, Шоу и другими, менее именитыми
авторами.
- А как относятся к твоему творчеству близкие тебе люди?
- Начнем с родственников. Они смотрят на это как на
приложение к моему основному роду занятий - учебе. Друзья раньше
смотрели с восхищением, теперь с удивлением: почему я до сих пор
не зарабатываю этим себе на жизнь. Что же касается прочих
знакомцев, то они, пока не стали друзьями, относятся к моим
опусам с некоторой долей восхищения.
- Над чем ты сейчас работаешь, и каковы твои планы на
будущее?
- Как говорится, планов много, времени мало. Одновременно
я пишу несколько разноплановых произведений, это помогает
продолжать работу в любом настроении. Если не по душе писать
одно, можно поработать над другим. А вообще, задумок великое
множество, так что лучше и не загадывать, когда до них доберется
рука.
- Когда ты узнал о существовании Ассоциации "Румата" и
решил в нее вступить?
- О, это почти детективная история. Один мой друг,
прекрасно осведомленный о моем увлечении писательством, свел
меня со своим знакомым, который был одним из основателей
литературного общества "Свеча" в Зеленограде. Это общество, как
потом мне стало известно, опубликовало объявление в газете
"Московский комсомолец" с целью пополнить свои писательские ряды
людьми, не публиковавшимися нигде ранее. Объявления я, понятное
дело, не читал и услышал о нем впервые от знакомого моего друга.
Он же заинтересовался и потащил в Зеленоград с целью предъявить
меня и мои вещи, которых еще не читал, но которыми ему
предварительно прожужжали все уши, на суд президентши этого
общества. Мои волнения оказались напрасными - меня приняли в
местном клубе "Полином", где проходили собрания общества, на
"ура". Мало того, спустя несколько недель я был приглашен на
запись передачи местного радио, где читал свои стихи.
Однако на этом все и кончилось. Газету, в которой по
замыслу основателей общества, должны были печататься все его
члены, зарегистрировать не удалось. В массах началось брожение,
медленно переходящие в панику. Необходимо было в кратчайшие
сроки найти какой-нибудь выход. И вот на одном из таких
знаменательных заседаний общества я познакомился с основателем
литературной ассоциации "Румата" Алексеем Лебедевым. Он
интересовался исключительно фантастикой и несколько произведений
приносил в "Свечу" для возможной публикации. Когда же я узнал,
что Алексей уже издал на собственные деньги сборник фантастики,
я почувствовал, что со "Свечой" пора кончать. И поинтересовался
у него, возможно ли, чтобы меня опубликовали в его журнале. Он
согласился, с одним условием: чтобы я написал фантастический
рассказ. Такого у меня тогда не было, но я пообещал, что напишу.
Сказано - сделано. Несколько таких рассказов я сотворил и отдал
Алексею. Но гораздо позже, когда он уже выпустил еще два
сборника. Тогда же я предложил ему свои услуги в качестве
художника. На то и на другое он согласился, и четвертый сборник
вышел непосредственно с моим участием.
- У тебя были публикации до вступления в "Румату"?
- К сожалению, не было. Так что могу похвастаться только
записью на зеленоградском радио. Я прочел пару стихотворений и
ответил на столько же вопросов. После этого время закончилось.
- Есть ли у тебя хобби, помимо занятий литературой?
- Конечно. Я постоянно, начиная с раннего детства,
придумывал себе подобного рода увлечения. Сначала собирал
календарики, потом значки, марки. В настоящий момент меня
совершенно не интересует собирательство всякого рода; теперь я
вспомнил самую свою нежную привязанность - фотографию. При всем
при том я все еще люблю читать. Сейчас, правда, литературу по
большей степени детективную или фантастическую. Почему-то совсем
забыл о классике; даже не знаю, почему так опустился.
- Давай поговорим о твоих произведениях. Как появилась
серия о космонавтах-алкоголиках?
- Вообще, трудно ответить сразу. Дело в том, что у меня
давно было желание написать что-то многосерийное, но что - я не
мог для себя решить. Когда же мне предложили написать нечто
фантастическое для "Руматы", я решил создать что-то к тому же и
достаточно веселое. А поскольку я в то время читал сериал
Азимова "Foundation", то и мои главные герои оказались среди
азимовских просторов Галактики.
- Есть ли у тебя другие сериалы?
- Да, детективный сериал о следователе прокуратуры Жанне
Васильевой, подписанный псевдонимом Мария Сокольская.
- А почему ты взял женский псевдоним?
- Это связано с тем, что большинство авторов-детективщиков
мужчины, а те немногие женщины, что работают в этом жанре, тоже
в основном описывают героев-мужчин. Я решил нарушить
закономерность и постарался создать "чисто женский детектив".
- То есть ты в каком-то смысле пытаешься моделировать
женский стиль.
- По возможности. Надеюсь, что у меня это получается.
- Такой вопрос: как ты относишься к проблеме добра и зла в
литературе и жизни вообще?
- Мне кажется, что отношение человека к добру и злу
происходит от исповедуемой им религии. Я же исповедую, если так
можно выразиться, полную анархию в вопросе веры. В связи с этим
такой проблемы для меня попросту не существует. Дело в том, что
я считаю (и в этом мы схожи во мнениях со стариком Конфуцием)
этот вопрос надуманным, годным лишь для богословских диспутов. В
мире все относительно: абсолютного зла, как и абсолютного добра,
существовать попросту не может. И что является благом одному,
нередко оборачивается вредом другому. Так что в литературе, да и
в жизни, пожалуй, я статист. Исполняю роль наблюдателя, а таким,
как известно, легче описывать увиденное, раз они находятся в
стороне и чуть выше происходящих событий. Ну, и кроме этого, я
стремлюсь совершенствовать старые забитые сюжеты типа Ромео и
Джульетты, Отелло и Дездемоны, Троила и Крессиды, супругов
Макбет и так далее. В литературе существует около полутора
десятков сюжетов, и я вовсе не стремлюсь выдумать что-то свое,
ни на что не похожее, просто занимаюсь переделкой старого.
Особое внимание, безусловно, я уделяю любовному сюжету,
поскольку его возможности поистине неисчерпаемы.
- Как ты считаешь, должны ли быть какие-то ограничения в
описании интимных отношений между людьми?
- Я скромно могу признаться, что я - человек пошлый,
поэтому подобных сцен любви не чураюсь. Однако служат они в моих
произведениях для того, чтобы полнее передать картину
взаимоотношений двух людей, а вовсе не для удовлетворения
каких-то низменных запросов. И качественно описать подобную
сцену - так, чтобы читатель мог оценить ее как с художественной,
так и с психологической, эмоциональной стороны, и оценить высоко
- вот для меня цель.
- В этом смысле считаешь ли ты описание внутреннего мира
человека более важной задачей, чем проявления мира внешнего?
- Я никогда не описываю человеческую духовность, я
оставляю ее "черным ящиком" и предоставляю читателю самому
догадываться о внутреннем мире героя, по входящим и выходящим
сигналам.
- Ну, а в Бога ты веришь?
- Каждый человек верит в Бога, только называет его
по-разному - скажем, Иегова, или Аллах, или, наконец, просто
Природа. Я в этом смысле не исключение.
- Ты говорил о своей роли наблюдателя. В этой связи как ты
относишься к политике?
- Пока она меня не трогает, то никак.
- Ну, а если вдруг затронет? Например, произойдет
очередной государственный переворот?
- Если произойдет очередной путч, я обязательно приду
посмотреть на происходящие события. Ведь это же просто
интересно! Ну, а потом, может, напишу по поводу увиденного
какой-нибудь рассказик.
- Кстати, как ты пишешь: сразу набиваешь рассказ на
компьютере или творишь на бумаге?
- Увы, пишу на бумаге. Дело в том, что работая за
компьютером, я все время ощущаю желание что-то исправить, и
написание произведения сильно затягивается. Когда же набиваешь
готовый рассказ, то тут уже не до длительной редакции.
- А каким ты себя видишь лет через сорок?
- Наверное, довольно бодреньким, подтянутым пенсионером,
которого, быть может, будут знать не только знакомые мне люди.
По крайней мере, я на это надеюсь. А там - как получится. Каждый
человек мечтает об известности, но чтобы фанаты под окнами не
орали, телефон не обрывали. Так, тихо-мирно и безопасно.
- Ну, и последний вопрос: что бы ты мог посоветовать
молодым писателям, только начинающим свой творческий путь?
- На этот вопрос должен отвечать человек, имеющий стаж, и
весьма приличный.
- Ну, некоторый стаж у тебя имеется.
- Безусловно. Я пишу с 90-го года, то есть уже шесть лет.
И кое-что действительно могу посоветовать. В частности, прежде
чем написать что-либо, я бы порекомендовал обратиться к
первоисточникам, ежели таковые имеются. Как следует осмотреть
сюжетные линии, которые имеют отношение к конкретным лицам или
предметам. Ну, и самое главное: побольше писать. Тогда у
человека будет постепенно вырабатываться свой стиль. И
критически относиться к написанному, не бояться выбрасывать,
переписывать. Не бояться расхода бумаги, ведь это определяет
отношение к собственному труду. И конечно же - постараться
вдохнуть жизнь в действующих персонажей, не оставлять их
бездушными марионетками.
Беседу вел А.Лебедев
1995
Кирилл Воронцов
СОШЕСТВИЕ ПО ОШИБКЕ
Неприятности начались сразу после того, как последний
пассажир покинул борт "Суперкарго Т30" --- роскошного (в своем
смысле) звездолета, выполнявшего заказы организаций и частных
лиц с объемистыми кошельками на круизы по рукавам Ориона. Сперва
радист Хари Стаймор, любитель перекусить в неурочный час,
обнаружил почти полное отсутствие предмета своих изысканий, и
сразу же сообщил об этом командиру корабля Аману Туку, человеку
ответственному во всех отношениях сразу. Затем он же здорово
порезался, открывая скальпелем консервную банку, о чем
немедленно доложил бортовому доктору Сеймуру Арни. Последний
извел порядочное количество лекарств на радиста, стараясь
привести его в должное состояние. Кроме того, Сеймур обнаружил,
что срок годности медикаментов быстро подходит к концу. И
последняя неприятность случилась, когда замотанный бинтами,
голодный Хари поскользнулся в лужице жидкого кислорода и упал на
бортинженера Роуна Гловера, чинившего систему охлаждения
двигателя. В результате она полностью вышла из строя.
Хари пришлось изолировать.
Остальные члены экипажа устроили сходку в коридоре жилого
отсека. Сеймур и Роун удобно расположились в креслах, ожидая
предложений Амана. Последний пока воздерживался от каких-либо
замечаний, предпочитая перемещаться вдоль коридора по синусоиде,
лавируя между разбросанными ногами собравшихся.
--- Надо что-то делать, --- напомнил разошедшемуся
капитану Сеймур.
--- Действительно, --- поддакнул Роун.
Аман молча прошел мимо них в пятнадцатый раз и неожиданно
остановился.
--- Идея! --- воскликнул он, --- Поскольку вызвать
патруль сейчас мы не в состоянии из-за Хари, нам необходимо
просто подыскать планетку с дружественным населением.
--- В этом районе только дикари и водятся, --- согласился
Сеймур.
--- Да и двигатель может работать только час в сутки.
Далеко не уедешь. Так что волей-неволей придется искать, что
поближе, --- высказал свое мнение Роун.
Аман молча пошел копаться в справочниках, а оставшиеся
достали бутылку из бара и пропустили по маленькой за скорейшее
выздоровление радиста. Командир вернулся после третьей рюмки.
--- Вот, --- он ткнул пальцем в замусоленную фотографию
планеты. --- Планета Дхорг. Население: хорги, весьма дружелюбная
цивилизация, особо почитающая пришельцев. Уж не знаю, за что.
Состав атмосферы сходен с тем, что мы оставили дома на Тренторе,
с точностью до наоборот --- кислород: 70%, азот: 25%, и 3% ---
углекислый газ. Впрочем, переживем.
--- Будет чем подышать, --- сказал Роун.
--- Так что приступай к своим обязанностям, --- Аман согнал
бортинженера с кресла. --- Чтоб послезавтра я видел планету на
экране.
--- А сколько до нее?
--- Три световых года. Оглянуться не успеешь.
Роун забормотал что-то о тяжелом состоянии двигателя и
вышел. Сеймур, лишенный компании и остатков спиртного, потянулся
следом. Зато Аман, довольно улыбаясь, завершил начатое друзьями
--- допил бутылку.
--- Вернемся на Трентор --- непременно сдам, --- решил Тук,
чувствуя непреодолимое влечение ко сну. Спустя минуту он
задремал.
Проснулся он от потрясавших стены ругательств. Приоткрыв
один глаз, Аман убедился, что корабль цел и невредим, по крайней
мере в той части, где он находится. Командир приподнялся и вышел
из коридора. Ругательства стихли столь же внезапно, как и
начались. Аман принялся было обшаривать каюты, но передумал и
прямиком отправился в рубку. И оказался прав в своих
предположениях. Открыв дверь, Тук натолкнулся на невообразимо
печального Роуна, уткнувшегося в некую точку на погасшем экране
псевдоиллюминатора. Командир так и не смог растолкать
бортинженера. Пришлось обо всем догадываться самому. И не успел
он пораскинуть как следует мозгами, как в рубку ввалился столь
же печальный биолог, но со следами общительности на лице.
--- Плохо дело, Аман, --- сказал он. --- Старина Роун так
ничего и не смог сделать. Двигатель полностью вышел из строя,
вряд ли мы сможем одни его починить. Правда, остается весьма
незначительный шанс, что "Суперкарго" рухнет на нужную планету.
Но это произойдет, если произойдет вообще, только через неделю.
Так что вам надо будет заняться системой торможения.
Аман попятился от источника душераздирающей информации и,
сам того не заметив, наступил на ногу Роуну. Бортинженер
мгновенно пришел в себя и осыпал командира щедрым набором
проклятий. Аман тут же пришел в себя, вспомнив о своих
командирских обязанностях, глубоко вздохнул и обратился к
Сеймуру.
--- А что это ты самоустраняешься? Как чинить, так мне, а
как до переговоров с туземцами, то все подарки...
--- Я --- врач, --- авторитетно сообщил Сеймур, --- и
совершенно не обязан знать устройство этого драндулета.
Разбираться в подобном --- прерогатива технического персонала
корабля, то есть вас обоих.
--- Чепуха. Уж чем-нибудь я тебя займу.
--- Бесполезно. Я понятия не имею о предмете беспокойства.
Чем и горжусь.
--- Что-нибудь мы-таки тебе придумаем, --- обрадовал его
Роун. --- Уж отверткой и молотком ты поработаешь.
Сеймур моментально возмутился.
--- А что же станет тогда с моими руками? Если вы заставите
меня чинить корабль, то впоследствии я не смогу починить вас,
поскольку руки врача должны быть очень чувствительными.
В таком ключе прошла неделя.
На восьмой день звездолет, как и предсказывал Роун, с ревом
и шумом, окруженный бушующим пламенем, вошел в плотные слои
атмосферы планеты и вскоре проделал воронку в почве Дхорга
глубиной метра в два.
К счастью, никто не пострадал.
Когда металл обшивки более-менее остыл, команда (исключая,
правда, все еще изолированного, но уже приходящего в норму Хари)
выбралась наружу. На порядочном удалении от звездолета собралась
толпа туземных существ относительно человеческой наружности. Она
жутко гомонила и постоянно делала странные жесты в сторону
упавшего небесного тела. С краю, ближе к "Суперкарго",
выделялась группа административного вида аборигенов, очевидно,
старейшин сбежавшегося племени. Они с нескрываемым интересом
изучали на расстоянии корабль, не делая пока никаких попыток
вступить с инопланетянами в контакт. Однако, остальная масса
хоргов выражала свое мнение более откровенно. Едва сдерживаемые
силами правопорядка, туземцы размахивали сорванной верхней
одеждой, свистели и кидались по кораблю некоторыми видами
плодов. Часть из них падала в пугающей близости от звездолета.
Неожиданно толпа узрела выбравшихся из "Суперкарго"
покорителей космоса. На мгновение воцарилась гробовая тишина. А
затем произошло неожиданное. Более трехсот туземцев в считанные
секунды прорвали предохранительную цепь копьеносцев и с
леденящими душу криками рванулись на инопланетян. Трое членов
экипажа не успели и глазом моргнуть, или хотя бы влезть по
лесенке к люку и быстро запечатать его изнутри, как туземцы
настигли их, оторвали от поручней и, взвалив на мускулистые
плечи, помчались вдаль. Безусловно, Сеймур, Роун и Аман пытались
сопротивляться. Но не более того. Они не успели даже как следует
размахнуться, чтобы проучить ближайших нападающих, как были
взяты в плен. А теперь что можно было сделать с толпой, несущей
свои жертвы на руках?
Вскоре на горизонте замаячил поселок. Толпа внесла
пленников на одну из его улиц и теперь продвигалась по
направлению к центру. Поселок, правда, более смахивал на город,
столь велик он оказался. Толпа криками разгоняла пешеходов и
всадников, спешившим по своим неотложным делам, и постоянно
создавала пробки на улицах, так как совершенно игнорировала
сигналы светофоров. Наконец мужественную тройку внесли на
центральную площадь города. Вихрем взлетев на порядочных
размеров подиум, аборигены осторожно выложили в ряд членов
"Суперкарго" и мгновенно испарились во все нарастающей толпе.
Когда первый из инопланетян поднял от помоста голову, на площади
скопилось не меньше восьми тысяч народа. Туземное море тихо
переговаривалось, ожидая развязки. А команда все еще не решалась
принять более-менее вертикальное положение.
Прошло с десять минут. Первым не выдержал Аман. Он ткнул
в бок Сеймура и прошипел тому в ближайшее ухо:
--- Вставай давай, оратор ты наш.
--- Чего я-то сразу. Они меня камнями закидают.
--- Всех нас когда-нибудь закидают, --- поддакнул Роун. ---
Так что не сопротивляйся и вставай.
--- Еще чего. Не люблю быть первым.
Аман подмигнул Роуну, и они соединенными усилиями оторвали
биолога от дощатого помоста. Сеймур поднялся в полный рост,
видя, что падать для него стало все равно, что вставать.
Заждавшиеся туземцы, узрев восставшего Арни, тут же всем скопом
рухнули в пыль, вытянув вперед руки. Над площадью установилась
мертвая тишина.
--- Черт возьми! --- изумленно воскликнул Сеймур и принялся
пихать остальных членов экипажа.
Услыхав глас пришельца, часть туземцев тут же поднесла
во-время успевшему подняться коллективу многочисленные приношения.
--- Аман, быстро речевой синтезатор, --- зашипел командиру Арни.
Тук начал рыться в карманах, а тем временем Роун достал из
корзины плод, похожий на теннисный мяч, и надкусил его.
--- А ничего, парни, --- сказал Гловер и кивнул
собравшимся. --- Кажется, мы у них в большом почете.
--- Это точно, --- подтвердил Сеймур. --- Судя по их
реакции на наше появление, мы для них являемся высшими
существами. Ты только представь, сколько шуму наделал звездолет
при приземлении. Волей-неволей поверишь в сверхъестественное.
--- Да, эффектная сцена получилась. Боги, самолично
сошедшие с небес, дабы проверить, как там живется в созданным
ими мире. Я чувствую, мы сможем неплохо здесь обосноваться на
какое-то время. Будет, что потом рассказать друзьям.
Аман тем временем продолжал безуспешно обшаривать карманы.
Аборигены, поняв его действия на свой лад, снова подхватили
гостей и потащили дальше. Спустя несколько мгновений пришельцев
доставили во дворец, где и оставили в одиночестве перед горой
яств, на вкус оказавшимися весьма и весьма недурными. Роуну
неожиданно стало жалко щедрых подателей, оставшихся за дверями,
и он радушно пригласил попировать и их за компанию. Пока
туземцы, взволнованно шумя, рассаживались по местам и
принимались с высшего позволения за съестное, Аман нашел-таки
речевой синтезатор и передал его истосковавшемуся Сеймуру. Потом
подумал и отобрал. Арни изумленно уставился на Тука.
--- Командовать парадом буду я, --- сказал Аман и включил
устройство. Синтезатор хмыкнул четыре раза на разные лады и
заработал.
"Ты побольше на рыбу налегай, а то фосфора в костях сов-
сем не останется... "
"А боги ничего выглядят, особенно тот крайний у колонны;
ну, задумчивый такой... Да, такой милашка... Я и говорю ---
прелесть; вот бы познакомиться... "
"И тогда я решительным шагом подошел к божественному
кораблю и произнес слова приветствия. Бог, стоящий рядом со мной,
обернулся на мои слова и ответил... "
"Кстати, а чем закончилась вчера "Ты --- моя
единственная"?... Не знаю, муж вчера со своим футболом так и не
дал посмотреть... "
"Милый, мне так хорошо, когда ты рядом... "
"Во, еще один анекдот вспомнил. Подходит старик к дереву..."
"А я еще раз спрашиваю: ты меня уважаешь?... "
Аман в полном изумлении выключил внешний динамик. Команда
не выдержала и неприлично захохотала над капитаном. Услышав
необычные звуки, туземцы оторвались от угощения и стали
прислушиваться ко всевышним. Аман переключил синтезатор и
сообщил:
--- Друзья мои, мы очень рады видеть вас снова и, что
особенно приятно, всех в добром здравии. Благодарим за угощение
и за тот радушный прием, который был нам оказан. Хочу вас
заверить: дни, проведенные без нас, более не повторятся. На вашу
землю отныне снизойдет покой и благодать. Мир, в котором вы
живете, станет благословенной землей. Я обещаю, что отныне и
вовеки веков поля ваши будут приносить урожаи, доселе невиданные
по щедрости. В лесах, что окружают ваш город, дичь не будет
переводиться ни летом, ни зимой. Смело могу дать те же обещания
и о воздушных и водных просторах этого края. Отныне мы пришли и,
я думаю, этим уже все сказано...
Речь Амана, продолжавшаяся еще без малого с полчаса, была
образцом эмоционального искусства. При несколько других
обстоятельствах оратору был бы обеспечен успех на выборах, с
последующим многократным переизбранием. Толпы народа носили бы
его на руках, как всего час назад жители этой планеты. Однако
сейчас обстоятельства были иными, хотя речь, безусловно,
произвела впечатление на взволнованных слушателей. Завершив
долгий монолог, Тук услышал тихое перешептывание в туземной
среде. Он увеличил мощность микрофона и услышал начало чьей-то
фразы:
--- Хорошо, если бы с его мнением согласился верховный бог.
А то я смотрю, этот напарник слишком много себе позволяет.
Аман проследил за направлением взглядов туземцев и заметил,
что заканчиваются, как ни странно, они на Сеймуре. Тот сразу же
принял авторитетную позу и показал командиру язык.
--- Согласие высшего, --- пронеслось по рядам. Дело было
сделано. Несколько обескураженный, но все-таки довольный Аман
сел на свое место и продолжил трапезу.
По прошествии половины ночи повеселевших и утративших
способность к самостоятельному передвижению богов препроводили в
опочивальню. Там им был предоставлен богатый выбор
соблазнительных особ женского пола для ночного времяпровождения.
Благоразумие тут же покинуло изголодавшихся космопроходцев
вместе с опьянением. Команда в момент расхватала предложенных
девиц, справедливо рассчитывая, что богам плохого не подсунут.
Сеймур же в очередной раз произвел фурор. Ткнув пальцем наугад в
шеренгу умопомрачительного вида красавиц, он услышал довольное
цокание собравшихся и узрел соединенные колечком большой и
указательные пальцы, коими они помахивали в восхищении друг
перед другом.
Нетрезвый экипаж, улыбаясь божественными улыбками,
разошелся по предоставленным комнатам. Роун только успел
перекинуться парой слов с командой:
--- Завтра по утряночке смоемся к кораблю и захватим на
такое дело Хари. Думаю, ему тоже не помешает немного побыть
богом.
Друзья согласились с мудрым предложением бортинженера и
разошлись, додумывая по пути планы возвращения радиста и
знакомясь поближе с очаровательными спутницами.
Пробуждение было ужасным.
Когда друзья проснулись, побуждаемые к этому энергичными
встряхиваниями, и разлепили заспанные глаза, то узрели до боли
знакомые лица службы космического патруля. Рейнджеры проворно
поднимали на ноги суперкарговцев и передавали по одному в руки
старенького доктора.
--- Живы, --- обрадованно сказал командир отряда своим
ребятам. Те согласно кивнули и вынесли экипаж на воздух.
--- Вроде все на месте, --- произнес доктор, пересчитав
экипаж еще раз.
--- Да уж, --- хрипло прошептал Роун, медленно приходя в
себя.
--- Тогда по-быстрому уходим отсюда, --- напомнил командир
отряда, --- а то аборигены уже забеспокоились.
К нему подбежал взволнованный патрульный.
--- Парни уже не могут сдержать туземные толпы. Часть
дикарей прорвались во дворец и ищут вот этих, --- он указал
рукой на экипаж. --- Необходимо срочно покинуть планету, иначе
будет поздно.
--- Да, --- командир решительно махнул рукой. --- По
звездолетам! --- громогласно вскричал он.
Рейнджеры моментально похватали друзей и рысью побежали к
кораблям. Бригада техников уже закончила ремонт "Суперкарго" и
спешно задраивала люки.
Вдали послышались громкие крики. Пытавшиеся догнать
проворных рейнджеров с бесценным грузом на плечах туземцы стали
понемногу отставать. Встречавшиеся спасателям по дороге группки
аборигенов робко заклинали высшие силы против демонов, которые
уволакивали их богов обратно на небеса. Когда процессия
добралась до места приземления "Суперкарго", аборигены настолько
пали духом, что остановились и с грустью смотрели на последние
минуты, проведенные богами на грешной земле. Наконец двигатели
обоих звездолетов натужно взревели, обдав собравшихся клубами
дыма, и корабли медленно поднялись над землей. Туземцы рухнули
на колени и горестно заплакали над немилостивой судьбой.
На борту катера службы спасения старенький доктор еще раз
осмотрел доставленных богов и пришел к выводу, что их здоровью
ничто не угрожает. Кроме чрезмерной тяги к спиртным напиткам.
--- Впрочем, здоровая обстановка планеты и натуральное
питание необычайно улучшили их самочувствие, --- сообщил врач и
вышел из каюты, в которую на время карантина положили тройку
космопроходцев. Дверь за ним едва успела захлопнуться, как
бывшие боги услышали взволнованный голос Хари:
--- Можно мне на них глянуть хоть одним глазком, а, док?
--- Ладно, ступайте. Только без глупостей. Не утомляйте
пациентов, они еще слишком слабы для ваших визитов. Им и так
здорово досталось.
Дверь робко раскрылась, и в каюту зашел Хари Стаймор. Не
найдя лишних стульев, он присел на кровать командира.
--- Ну как вы, парни? --- спросил он.
Взгляды лежащих на кроватях скрестились на радисте.
--- Полный порядок, старик, --- ответил за всех командир.
--- Мы славно повеселились и чертовски досадуем на то, что все
так быстро кончилось. Жаль, тебя не было с нами.
--- Мы хотели сделать вылазку, чтобы забрать тебя, но
проклятый патруль все испортил. А то мог бы вкусить все сладости
жизни, --- поддакнул Сеймур.
--- О чем вы говорите? --- недоуменно поинтересовался Хари.
--- Старик, --- довольно ухмыльнулся Роун, --- мы были
богами. Богами, ты понимаешь? Нас носили на руках, нам
предлагали все, что только можно было пожелать. Начиная от
хорошей выпивки и отменной закуски к ней и кончая... --- он
задумался на мгновение. --- Короче, все, чего бы ты не пожелал,
в ту же секунду лежало у твоих ног.
--- Но туземцы?...
--- Туземцы жаждали только одного от нас: чтобы мы подольше
оставались с ними. Живые боги на земле --- они о таком и мечтать
не смели. Эх, если бы не патруль, у которого слишком длинные
руки, и ты смог бы присоединиться к нашей когорте.
--- Сонму, --- поправил Сеймур. --- А я, как ни странно,
был в нем за главного.
--- Да, что там говорить. Могли славно провести время, ---
вздохнул Роун.
--- Черт возьми, --- выдохнул ошеломленный Хари, --- так
значит, зря я о вас беспокоился.
--- Зря, --- согласился Аман.
--- А я-то подумал, что туземцы поволокли вас на съедение.
Как же я испугался! Как увидел, что выбраться и помочь никак не
могу, сразу же вызвал патруль.
--- Что? --- прошептал Роун.
--- Надо же, каким дураком я оказался. Каждые пять минут
выходил на связь, просил прибавить ходу, боялся, что помощь уже
не подоспеет вовремя. А когда узнал, что рейнджеры отбили вас
у туземцев и несут обратно...
Хари неожиданно замолчал, и в каюте наступила гробовая
тишина.
Сеймур не выдержал и жутко расхохотался.
--- Это же надо, --- с трудом подавляя смех, заговорил он.
--- Это надо так повернуться событиям. Хари так пекся о нашем
благополучии, что... --- Арни снова засмеялся. --- А мы его...
Теперь уже ржала вся команда, включая немного
обескураженного Хари. На шум моментально прибежал доктор и тут
же вытурил Хари из каюты, а оставшимся вколол дозу
успокоительного.
Вечером следующего дня у "Суперкарго" снова отказал
двигатель. Пришлось катеру службы спасения взять его на буксир и
тащить на поводке добрых триста световых лет, пока шел ремонт.
Когда спасатели растворились с экрана звездолета, всей
команде как-то сразу полегчало. За удачное возвращение к
нормальному состоянию покорителей Галактики решено было выпить
по полной программе. Аман отправился в заветное место, где под
его строгим надзором и в полной тайне от экипажа хранился запас
спиртного на крайний случай, подобный этому. Однако, подняв
окованную железом крышку сундука, в котором, по идее, должна
была находиться выпивка, он обнаружил там, к немалому своему
изумлению, нескромно одетую красавицу. Девушка задумчиво
улыбалась своим мыслям и что-то тихонько напевала под нос.
Заметив уставившегося на нее в немом изумлении Амана, она робко
произнесла: "Привет".
Аман, как человек вежливый, поздоровался тоже, извинился
за вторжение, снова запер сундук и отправился в гостиную. Там
его ждали с нетерпением.
--- В чем дело? --- изумился Сеймур, завидев порожнего
командира.
--- Это я у вас должен спрашивать, в чем дело! --- рявкнул
в ответ Аман. --- Кто протащил женщину с Дхорга на корабль?!
Наступила пауза, по истечении которой взгляды Хари, Сеймура
и Амана остановились на покрасневших щеках бортинженера.
--- Прошу прощения, это я сделал, --- почти шепотом
произнес он. --- Понимаете, когда я впервые ее встретил, то
сразу понял, что влюблен. А потом... Нам так не хотелось
расставаться после той ночи. Мы с Ториссой внезапно поняли, что
созданы друг для друга. Я не знаю, как объяснить вам это. Просто
понял, что не смогу протянуть без нее ни дня, потому и провел ее
на корабль. И к тому же я обещал...
Наступила неловкая пауза.
--- Какие развратные боги пошли нынче, --- пытаясь выдавить
из себя улыбку, произнес Хари. --- Вот раньше...
--- А что ты ей обещал? --- перебил радиста Сеймур.
--- Хотел показать Трентор и... и жениться на ней, ---
пролепетал вконец сконфуженный Роун.
Аман подошел к бортинженеру.
--- Все в порядке, старик. Держись и не падай духом. Ты
сделал чертовски удачную партию; мне нравится твой выбор. Вы
будете хорошей супружеской парой. Надеюсь, ты пригласишь своих
старых друзей на свадьбу.
--- Только скажи мне честно, --- продолжил он, понижая
голос, --- куда же ты подевал выпивку?
--- Я просто переложил ее в другое место. Сейчас принесу,
--- Роун почувствовал почву под ногами и как на крыльях понесся
к выходу.
--- Да, и девушку не забудь. Нам тоже интересно посмотреть
на твой выбор, --- раздался вслед голос Хари.
VIII.94
Кирилл Воронцов
Избранные стихотворения
НЕНАЧАТАЯ СКАЗКА
Вечер. Багряное солнце
Медленно падает в море,
Темнеет лазурное небо,
И скалы вдали розовеют,
На севере тьмою покрывшись.
Свободен и чист легкий ветер,
Парящий в бескрайнем просторе,
И свежею дымкой окутав,
Трепещущий лес на прибое.
Над Солнцем сияет Венера,
Влюбленных звезда мореходов,
Стихии покорных русалок,
Которые часто взбираясь
По камням на выступ скалистый,
Встречают и прочь провожают,
Белеющий парус корвета,
Иль брига неспешную легкость,
Иль робкий порыв бригантины,
Спешащих из края до края
И вновь исчезающих в море.
Русалки поют в этот вечер
О дали, о штормах и бурях,
О безднах Отца-Океана,
Скрывающих тайные клады:
И россыпи дивных алмазов,
И золота темные слитки,
Которые в трюмах томятся
Давно затонувших фрегатов.
Русалки поют о великом
И с песней уходят в надежде,
Что зов их услышанным будет:
Исполнятся старые сказки,
Поросшие небылью были,
И станут их счастливы лица.
Но в этом русалок тревожит
Печалью иная картина.
Кто знает, а вдруг... может, если...
Тогда они просто исчезнут,
Исчезнут в воде, словно тени,
И больше никто не услышит
Тех грустных и светлых напевов,
Что так утешают спешащих
В далекие страны матросов.
Ах, Боже! Пусть длятся веками
Русалок печальные песни,
И пусть неутешное горе
Останется с ними навечно;
Пусть сказка неначатой будет.
25.XII.92
АСМАРАНД
Пылился древний фолиант
Забытый Богом и веками,
На нем названье "Асмаранд"
Светилось тусклыми огнями.
Во мраке полном он лежал
В пещере дальней за горами,
Но изумрудом он блистал,
Сияя яркими лучами
В момент рождения Луны,
Когда на небе звезды блещут,
И ночи сказочно бледны
И словно на ветру трепещут.
В подобный час сей манускрипт
Горел над главами седыми
Гор, опоясавших холм Гибт;
И расстилался по низине
Незримый чад отверстых уст,
Произносящих заклинанья
(Холм оставался прежде пуст,
Но ясно слышались стенанья,
Хулы, проклятья и мольбы,
Происходящи из пещеры;
И грохот явственный борьбы,
И чей-то крик во имя веры).
Вот проходил за часом час
И гасли крики постепенно.
Их заглушал болотный газ,
С равнины двигавшийся, верно.
А утром снова тишина
Ложилась на поля и горы,
И до полудня лишь трава
Шептала эти наговоры.
С тех давних пор унылый край
Пустыней ужасов считался,
Для демонов печали рай;
Да так в поверьях и остался.
Природа прошлого темна
И тем печальнее порою,
Увидев древних письмена
Их лишь значков считать игрою.
Да будет жив тот человек,
Кто первым в путь во тьму поднялся!
И памятью в сердцах навек
Он с этим подвигом остался.
Услышав дедов ворожбу,
Он в путь усердно собирался.
С мечтой связав свою судьбу,
Всю жизнь по свету он скитался.
И так теперь. Про Асмаранд
Узнав, явился чужестранец;
Решил увидеть фолиант
И с истин лжи очистить глянец.
Упорно двигая веслом,
Добрался он до гор далеких.
А дальше путь лежал пешком,
В хребтах скалистых и высоких.
Но вот холм Гибт пред ним лежит.
И странник дивною игрою
Теней, чей бледный манит вид,
Заворожен. "Клад предо мною!",
Воскликнул он; и вниз скорей,
Во глубь пещеры с ярким светом.
Тот полыхал во тьме ночей,
Огняных брызг давал ракеты.
На камне фолиант лежит,
Само знамение десницы;
О, небо! Асмаранд открыт!
Но в нем... лишь чистые страницы.
август 93
КАРВАДЖАЛ
Мой путь давно определен
Незримой верностью решенья,
И даже малое сомненье
Не может раствориться в нем.
Куда больней, чем горя путь
И ярче страсти созерцанья,
С планетой дивной расставанье;
Я в смерти жизни вижу путь.
Порой минувшее затмит
Игру актеров драмы древней
И кажется - вот случай верный,
Но рок иной определит
Мне час для выхода на сцену,
Чем я хотел себе решить.
И поздно миг остановить:
Судья готовит мне арену.
Финальный акт моей судьбы...
Я жду. Мгновенья истекают,
Часы идут, минуты тают...
Нет, я не cдамся без борьбы!
Но торжествующий удар
Уже наносит провиденье.
Все, смерть. Нет от нее спасенья.
Я вечность жду; мой час настал.
22.VI.94
* * *
В мрачной пещере два темных пятна.
Падают капли. Струится вода.
Быстро проносятся годы во мгле.
Трудно мгновенье увидеть в стране
Вечного мрака, где времени ток
Чахл и скуден; и к солнцу росток
Там никогда не протянет листы:
Холод погубит младые черты.
Семя безбрежно во время уйдет
Если провалится с грязью под лед
Или на камень за ветром падет.
Будет одно. А пещеры народ
Вымер давно там - жуки и сверчки
Были последними. Здесь их зрачки
Высохли, стерлись на жестком челе
Или застыли в холодной воде,
Стужа бушует в пещере одна.
Капли на камне. Два темных пятна.
27.VI.93
В ПУТИ
На краю неизвестной дороги
На которой не видно следов,
Я прилягу. Усталые ноги
Отдохнут после долгих трудов.
Распакую рюкзак свой неспешно
И достану еды и питья;
После долгой дороги, конечно,
Так приятна прохлада ручья,
Что журчит тихо-тихо на склоне
Укрываясь в еловой тени.
Утомленный, он в сладкой истоме
Еле двигает воды свои.
Вечереет. Играет зарница
На востоке среди облаков.
Вдалеке приютилась криница;
Она звездный скрывает покров,
Отражая в себе Зазеркалье.
Мир иной погрузился во тьму,
Лишь звенит соловей, и печально
Прорывает дергач тишину.
3.08.93
* * *
Ты вернешься, я знаю, вернешься;
Мое сердце устало молиться;
И в душе звоном струн отзовешься,
Я так жду, я не в силах забыться.
Но лишь только порог переступишь,
Но лишь только взойдешь по ступеням,
Я умру. Так ты жизнь свою купишь
И не вспомнишь об этих мгновеньях.
Ты не вспомнишь о наших свиданьях
Поздней ночью иль нежным рассветом,
Ты не вспомнишь о долгих скитаньях,
Никогда ты не вспомнишь об этом.
Все равно я надеюсь на встречу,
Пусть мгновенную; только бы взором
Повстречаться. Спрошу и отвечу
И исчезну вспененным узором,
Но останусь я в замке навеки
Белым призраком в залах холодных,
Ночь живу, исчезая с рассветом,
Чтобы ты оставался свободным.
И пускай ты полюбишь другую,
И пускай обо мне ты забудешь,
За тебя я молюсь и тоскую:
Счастлив будь. И я знаю - ты будешь.
3-9.94
* * *
Я почему-то устал, я не знаю, что стало со мною;
Может быть, осень запряталась в душу мою.
Тусклый фонарь под окном умеревшей звездою
Светит, бросая латунные пятна во мглу.
Хочется снова заснуть, в ожиданьи прихода рассвета.
Дали пустынны и темень вокруг холодна.
Только вдали разрывает пространство комета.
Космос уныл, отого и комета бледна.
Где-то всесильные боги кости метают в раздумье:
Жизнь может кончится, может быть - дальше пойдет;
Вспыхнет пожар на плавучем под звездами судне,
Город исчезнет под тяжкими сводами вод.
Рок безграничен, но скучен, в нем нет утешенья;
Случай - лишь призрак, а может - уловка ума;
Дней пересчет так же тверд, но приходит решенье
Всякому, кто выбирает из смерти и сна.
4.02.96
* * *
Тихо в саду опустевшего старого дома,
Серые ели только угрюмо стенают
Прошлое ль вспомнят, ушедшее ли проклинают...
Тихо в саду опустевшего старого дома.
Пусто внутри, потому некому ставни раздвинуть,
Холоден дом, но его никто не согреет,
Дым из каминной трубы никогда не повеет...
Пусто внутри, потому некому ставни раздвинуть.
Дождь моросит, моросит он уныло и нудно.
Ветер, разбив слуховое окно, тихо воет
И забирается внутрь чердака и там бродит...
Дождь моросит, моросит он уныло и нудно.
Дом опустел, и в него некому больше селиться.
Муж и жена - старики, жившие долгие годы,
Умерли. А назавтра их похоронят...
Дом опустел, и в него некому больше селиться.
1992г.
МИМОЛЕТНОЕ
Записка на столе:
Пpощальные слова.
Лишь фото на стене
Знакомое всегда.
И снова я один.
Огонь гоpит едва.
Кого-то снова ждут
О веpности слова.
26.12.96
НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ. 1894
Вечный покой. Гладь небеной лазуpи.
Тихо над водами. Тихо кpугом.
И, как коpабль после длительной буpи,
Стаpая цеpковь в глуши, над холмом.
Хмуpые тучи пpоходят пустыней,
Где-то вдали пpедвещая гpозу.
Ветви тpепещут, шуpша над pавниной.
Листья печально летят по миpу...
И в тишине бесконечных молений
Слышен единственный голос земной:
Это исполненный тяжких сомнений
Звон колокольный плывет над волной.
19.7.92
* * *
( a la Эллиот )
Почему же никто не верит,
Что я -
Сын иранского шейха?
Может что-то с моим аусвайсом?
Но нет, он в порядке.
И в этом все дело.
Ведь согласно ему
Я -
Какой-то Семенов.
5.8.95
* * *
Я вышла в ночь. Холодное мерцанье
Бессмертных звезд, сиявших в вышине,
Окончилось; растаял свет в окне,
И дверь закрылась в полной тишине.
17.X.93
* * *
Или Таня, или Юля,
Или Света, или Надя,
Или Вера, или Катя,
Или Настя, или Саша,
Или Лена, или Рита,
Или Оля, или Маша,
Или Тоня, или Люда,
Или Рая, или Нора,
Или кто-нибудь еще;
Сзади подошла тихонько
И глаза рукой закрыла.
И не знаю я, что делать,
Как мне девушку позвать?
16.VII.94
* * *
Как мне ее не хватает,
Как тяжело одному!
Свечка в окне тихо тает,
Капли дробят тишину...
Пасмурный вечер. Стемнело.
Пробило десять часов.
Призрак в сверкающем белом
Вновь появиться готов.
Вой за окном все слышнее;
Ветер холодный ворчит;
В соснах на дальней аллее
Мраморный диск серебрит
Пруд. Со свинцовым отсветом
Плещет, искряся, вода.
Призрак исчез пред рассветом.
Снова вокруг тишина.
И в безответной надежде
Слушаю я темноту.
Если б вернулась, как прежде.
Так тяжело одному.
2.II.93
* * *
Как-то скучно мне, скучно, скучно,
Что-то сделать великое тянет.
Может просто в квартире душно,
Может даль бесконечная манит?
Эх, как сокол бы в небо подняться,
Как дельфин в толщу вод устремиться...
Только жаль: от земли оторваться,
Все равно, что в рубашке родиться.
Богом дан человеку лишь разум.
Может быть на него положиться?
Сконструировать что, только сразу,
И тогда в небеса устремиться.
Правда, лень заниматься расчетом,
В высших сферах ведь надо копаться.
Отдохну. Мне бы ваши заботы!
Эх, сейчас бы в реке искупаться.
Или нет, не в реке, в океане;
Все равно. Только холодно очень.
Так мечты пропадают в тумане...
Скучно мне просто нет больше мочи!
Но спасение есть - телевизор.
Рядом сядешь и сразу включаешь.
Лекарь наш, эскулап и провизор.
От него никогда не устанешь.
Страны разные ты повидаешь,
Воспаришь, как орел в поднебесье.
В нем весь мир, и его ты познаешь,
Ну а сам остаешься на месте.
24. III. 95.
ПИСЬМО
Хрупкий фонарь Земли
Ярко горит в окне.
Я далеко; прости...
Вижу тебя во сне.
Вижу наш летний сад
Часто в мечтах своих;
Грустно порой звучат
Мне голоса родных,
Тех, что оставил там,
Где-то во тьме ночной.
Хочется дать слезам
Волю. И я порой
Думаю лишь о том,
Чтоб поскорей придти,
Если вернусь живой
И не собьюсь в пути.
Часто себя корю.
Что улетел от вас.
Боже, как я люблю
Свет твоих синих глаз!
Как я хочу теперь
К сердцу тебя прижать!..
Кто-то стучится в дверь;
Да, мне пора бежать.
Снова не смог тебе
Жизнь описать свою.
Так тяжело на Луне,
Часто себе говорю.
Так тяжело без тебя,
Так тяжело одному.
Часто от ночи до дня
Я возвращения жду.
Хрупкий фонарь Земли
Ярко горит в окне.
Я далеко... прости...
Вижу тебя во сне.
17. IV. 93
ПЕЧАЛЬНЫЙ СОНЕТ
Вокруг пустыня. Ветер воет,
Песок бросает на поленья...
Все ждут великое Знаменье.
В священный трепет люди входят.
Молчат. Мгновенья истекают.
Костер горит, искря минутно.
Вздох слышен чей-то и, попутно,
Тревожный шепот. Угли тают.
В последний день Седьмых Наветов
Решится их судьба о главном,
О чем-то важном и печальном:
Им снизойдет Дорога Предков.
Но за холмами ветр трепещет.
Им слышен шум. Так море плещет.
93-94 г.
Кирилл Воронцов
СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ
Таможенник мрачно смерил взглядом подошедшего к нему
благообразного седого старца с длинной бородой, в просторных
белых одеждах, порядком измятых. И молча покачал головой.
- Но почему? - возмутился старик, размахивая
регистрационной карточкой. - Ведь дело первостепенной важности.
Я и так проторчал на контроле уже целый час, опаздываю
неимоверно.
- Не имею права,- таможенник отвлекся от обслуживания
очередника и, щелкнув парой клавиш компьютера, обернулся к
собеседнику. - Вы же не милиция, не налоговая инспекция и не
служба спасения. Ведь так?
- Да, но...
- Тогда извините, но без очереди пропустить вас я не могу.
- Но я потеряю еще как минимум час! А у меня сейчас каждая
минута на счету. Ну пожалуйста, что вам стоит... К тому же вещей
с собой я взял - только этот чемодан - и все.
- Становитесь в очередь,- безучастно ответил таможенник.
Прошедший нелегкое испытание черноволосый молодой человек с
бородкой клинышком, в яркой, пожалуй, даже вызывающей одежде,
небрежно поклонился и прошел вперед. Его место занял следующий в
очереди. Покряхтев, таможенник поднял его чемодан, поставил за
стойку и занялся проверкой багажа. Старик, все еще не решаясь
отойти, подавленно стоял рядом, безучастно наблюдая за
процедурой, грозившей сорвать его планы. Затем неожиданно
ловким движением сунул руку за пазуху, что-то там ища. Его
движение было тут же приостановлено. Старик поднял глаза.
- Не советую давать взятку, - медленно выговаривая каждое
слово, произнес доброжелатель. - Не берет совершенно. Более того,
может обидеться и начать придираться по пустякам. Еще больше
времени потеряете. А нынче он и подавно не в духе, вы же сами
его раздразнили, так что он и милицию может вызвать.
Рука старца замерла на полпути к выходу.
- А что, были случаи? - шепотом спросил он.
- В том-то и дело, что не раз и не два. Вот, хотя бы со
мной, например. Это года два назад случилось. Я тогда тоже по
важному делу ехал, тоже очень спешил, вроде вас. Но, кроме того,
в моем багаже таможенник усмотрел кое-какие запрещенные к
провозу товары. Так, ерунда, я уж и не помню, что было-то. Не
суть важно. И я же по дурости своей и по нахальству предложил
ему закрыть на все выявленные несуразности глаза. А к тому
времени он уж и протокол собрался составлять, об изъятии,
значит. Подсунул сотню. Что тут началось!
- Вы предложили сотню?! - изумленно воскликнул старик,
оценивая финансовые возможности собеседника и поневоле сравнивая
их со своими. Последняя цифра была явно неутешительной. - И что
же он?
- Поступил быстро и ясно. Нажал на кнопку, и меня во
мгновение ока взяли под белы ручки два бугая. Препроводили в
отделение и остаток дня мурыжили, все дознаться хотели и насчет
попытки незаконного провоза товара и насчет взятки. - На этом
месте доброжелатель улыбнулся. - Собственно, эту сотню, да еще с
лишком, я там и оставил. Только в виде штрафа уже.
- Хорошо, что отпустили!
- На следующее утро, - заметил собеседник. - С прибытием
моего адвоката.
- Вот как, - пробормотал старик и медленно стал пробираться
к концу очереди. Отыскав свое место в ней, он покорно занял его
и молча стал продвигаться вместе со всеми до таможенного
терминала.
Спустя по меньшей мере полтора часа дошла очередь и до
путешественника в белых одеждах. Правда, за это время они
изрядно пропылились в некондиционируемом зале и отдавали больше
в серый цвет. Но старик не обращал на это никакого внимания. Он
вообще не обращал внимания ни на что происходящее вокруг себя,
полностью погрузившись в невеселые мысли.
- Вот и вы,- поприветствовал его таможенник. - Видите, вы
быстро добрались.
- Я подам на вас жалобу, - устало произнес старик.
- На обратном пути, - ответил тот, протягивая руку. - А то
вы и так опаздываете. Давайте ваши карточку и билет.
Несколько минут ушло на заполнение бланка. Проверка багажа
заняла чуть больше времени.
- Тоже на Землю,- заметил таможенник. - Интересно, почему
же все туда так стремятся. Вы, вот, уже седьмой за день. Что вас
туда влечет, просто не понимаю.
Старик поднял глаза.
- У меня срочный вызов. Кое-какие неотложные дела с
местными.
- Так вы миссионер!
- Что-то в этом роде, - уклончиво ответил старик. - В тоне,
каким были сказаны эти слова, он почуял неладное. - Очень
разнообразная работа.
- Тогда предъявите свидетельство миссии, пославшей вас, и
заявочную карточку. Надеюсь, ваше задание прошло соответствующую
проверку.
Старик поспешно закивал и извлек из бумажника
подтверждающие документы. Таможенник удовлетворенно кивнул.
- Хорошо, все в порядке. Заполните вот этот бланк, - он
протянул путешественнику авторучку. Но тот воспользовался своей,
постаравшись заполнить форму как можно быстрее и аккуратнее,
чтобы не к чему было придраться.
Усилия не прошли даром. Таможенник, бросив беглый взгляд на
заполненный бланк, вернул старику его документы и милостиво
кивнул головой в сторону прохода.
- Все. Пройдите в телепортационную кабину номер шесть.
Перемещение займет минуту.
- Я помню, спасибо,- старик ожил и, поспешно побросав
документы в карман, быстро пошел в нужную сторону.
- Если что, инструкция висит на видном месте. В крайнем
случае вызовите технарей... Да, и вот еще что. Подождите
минуточку.
Старик замер и медленно обернулся. Таможенник закрыл
проход, подбежал к путешественнику.
- Послушайте, Яхве. Вы, мне кажется, собираетесь
воспользоваться капсулой темпорального перехода, ведь так?
Ответом был холодный кивок.
- Должен вас предупредить, она у нас на ладан дышит.
- Меня и так задержали здесь невесть на сколько. А на месте
я должен быть строго в определенное время.
- Перенести никак нельзя? - старик покачал головой, но
таможенник продолжил: - Я все же не советую вам. Мало что
случиться может. Хоть короткое замыкание, хоть темпоральный
разрыв. Это ж такой фейерверк вы по прибытии устроите! Чудо,
если никто не пострадает. Зато в суд и на вас и на меня подадут,
будьте уверены.
- Не подадут, - упрямо ответил старик. - Местные в курсе, я
предупредил, чтобы к месту моего появления близко никто не
подходил.
- Даже так? Ну, ладно. Только, Яхве, все равно будьте
осторожны. Мне же потом за это влетит.
- В крайнем случае воспользуюсь огнетушителем.
Посчитав беседу оконченной, старик развернулся и зашагал
прочь к названной ему кабинке. Таможенник устало вздохнул, глядя
ему вслед, и отправился на свое рабочее место, проверять багаж
следующего путешественника из внушительной очереди.
...16. На третий день, при наступлении утра, были громы, и
молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма
сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане.
17. И вывел Моисей народ из стана в Сретенье Богу, и стали
у подошвы горы.
18. Гора же Синай все дымилась оттого, что Господь сошел на
нее в огне; и восходил от нее дым, как из печи, и вся гора
сильно колебалась.
19. И звук трубы становился все сильнее и сильнее. Моисей
говорил и Господь отвечал ему голосом.
20. И сошел Господь на гору Синай, на вершину горы, и
призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей...
...И Изрек Бог все слова сии, говоря:
2. Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли
Египетской, из дома рабства.
3. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим.
4. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на
небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли...
7. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо
Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его
напрасно.
8. Помни день субботний, чтобы святить его.
9. Шесть дней работай и делай всякие дела свои;
10. А день седьмой - Господу Богу твоему...
12. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни
твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе...
(19, 20 Исх.)
6.3.97
Кирилл Воронцов
НА КРАЮ НЕИЗВЕСТНОЙ ДОРОГИ...
Хочется встать и пройтись. Куда-нибудь, совершенно неважно,
просто чтобы размять ноги. Они затекли: наверное, я уже долго
сижу на одном месте.
Я поднимаюсь с раскладного походного кресла. Медленно
оглядываюсь, словно не могу вспомнить, откуда я пришел. Хотя и в
самом деле, не могу. Словно что-то не дает прорваться наружу
воспоминаниям, что-то сильно смахивающее на амнезию.
Здесь довольно красиво. Кресло стоит на крутом и высоком
холме, чье подножие полностью заросло кустами вереска. Чуть выше
по склону - жиденький лесок: березки, осины и ясени тихо
шелестят от легкого ветерка, дующего откуда-то с юга. Кажется, с
юга; я не могу сказать уверенно, поскольку солнце еще высоко в
небе. Сейчас, несмотря на ясный день, нежарко - наверное потому,
что недавно прошел дождь, и редкие рваные тучи пролетают над
моей головой, исполняя свой загадочный танец. Солнце то скроется
за ними, то вынырнет вновь и блеснет отражением в речушке,
змеящейся у подножия холма.
Вдали видна еще одна гряда холмов, похожих на этот, словно
близнецы. Тот же вереск и чахлые деревца не склонах.
Между ними, в промоине речушки, довольно далеко отсюда,
зеленеет молоденький лесок, почти сплошь состоящий из тонких,
словно прутики, березок. Мне кажется, что я там уже был и
спускаться вниз неинтересно. А хочется пройтись.
Едва приметная тропинка позади кресла вьется куда-то вдаль,
на другую сторону холма и исчезает в рощице. Может быть, стоит
пойти по ней? Кресло лучше оставить здесь, кто его стащит в
такой глуши...
Я разминаю уставшие ноги и медленно бреду к
противоположному склону. Под ногами осыпается земля, камешки
скатываются на дно ложбинки, которую я неспеша перехожу.
Неожиданно из-под самых ног с испуганным писком выскакивает
сеноставка и ныряет без задержки в норку. Я останавливаюсь и
стараюсь спрятаться у корней ясеня. Спустя несколько минут она
снова появляется, высовывает любопытный острый нос.
Бусинки-глаза беспокойно бегают вокруг. И замечают меня. С
приглушенным писком сеноставка ныряет обратно в убежище. Мне
ничего не остается, как продолжить свое путешествие.
Вид с противоположного склона холма совершенно другой.
Голая, лишенная всякой растительности равнина простирается до
самого горизонта. Никаких вересковых зарослей, только чахлая
травка кое-где пробивается сквозь голую почву, словно недавно
кем-то вспаханную.
Я спускаюсь вниз.
С каждым шагом деревьев становится все меньше, они все
слабее и невзрачнее. Почти у самого подножия и вовсе исчезают.
Тончайший слой почвы осыпается под ногами, обнажая сухую глину и
камни, с шумом скатывающиеся вниз по склону.
Тропка неожиданно растворяется, словно упираясь во что-то
невидимое. А я оказываюсь в сухих зарослях какой-то метелочной
травы. Такой еще мне не доводилось видеть. Солома ее довольно
жесткая, но ломается легко, с хрустом, разбрызгивая облачко
пыли. Метелки также пылят, пока я продираюсь сквозь заросли.
Пройдя десять-пятнадцать шагов, я оказываюсь полностью покрытым
этой пылью. Когда я выбираюсь на равнину, то первым делом
начинаю отряхивать разом ставший серым костюм. На это уходит
порядочно времени.
Земля под ногами становится рыхлой и рассыпчатой,
пересушенной. Я с изумлением беру в руки комок почвы, и он
тотчас стекает, просачиваясь у меня между пальцами. Почти пыль.
В ладони остается несколько мелких камешков, солома да зеленая
былинка, каким-то чудом умудрившаяся выжить среди пустыни.
Я бреду дальше. То здесь, то там встречаются зеленые
островки, но их немного, и мне не хочется заходить на них,
оставляя глубокие следы от походных башмаков. Почва на островках
более плодородна, и шансов выжить тут у растения намного выше.
Солнце начинает медленно клониться к западу. Холодает. Я
прошел пешком несколько километров по выжженной земле, но до
горизонта пейзаж столь же уныл и безрадостен.
Нерешительно я поворачиваю назад. Неожиданно замечаю
невдалеке какую-то корягу и направляюсь к ней... Все-таки
интересно узнать, кто же я такой и как попал в этот мир.
Присаживаюсь на корягу (некогда это была ель; голый ствол
до сих пор слабо пахнет смолой и белеет, словно скелет неведомого
чудовища, погибшего в пустыне от жажды). Мысли мои плавно текут,
останавливаясь то на одном, то на другом, но в них нет и намека
на мою персону. Словно они принадлежат другому человеку. Наконец
я бросаю бессмысленное копание в собственной памяти и,
решительно поднявшись со ствола, быстрым шагом возвращаюсь к
темнеющему на фоне заходящего солнца лесу. Отсюда холм, с
которого я начал путешествие, кажется далеким вулканом,
затерянным в бескрайнем неподвижно застывшем море. За ним
виднеется гряда на противоположной стороне долины; лесок уходит
к югу. И более ничего. Остальное пространство занимает
бесплодная земля.
Надо хоть взглянуть на свое отражение в воде.
Я прогоняю невольную мысль, но все же нерешительно провожу
рукой по лицу. Нет, никаких деформаций или уродства под
настороженно двигающейся ладонью не чувствуется. Все как у
любого другого человека, разве что излишне широкий нос и впалые
щеки.
Кстати, судя по рукам, я бы дал себе лет сорок, не больше.
Все-таки интересно, как же я выгляжу? Эта мысль, однажды
посетив мой разум, уже не дает мне покоя.
Я ускоряю шаг, почти бегу. Холм растет на глазах. Вот уже
различимы заросли сухой травы, сквозь которую я пробирался
недавно, вот я с разбегу врезаюсь в них и проделываю новую
просеку в соломенных джунглях.
Сердце начинает сдавать, и я сбавляю темп, останавливаюсь
отдышаться.
Солнце уже темнеет, медленно подходя к точке своего падения
за горизонт. Я делаю несколько дыхательных упражнений, чтобы
восстановить нормальный сердечный ритм.
Кто же я?
Эта мысль снова шилом врезается в мозг и я снова бегу.
Внезапно под ногами оказывается знакомая тропинка. Я
невольно убавляю темп, заставляю себя перейти на шаг.
Спокойнее, спокойнее. Ты просто пошел не в ту сторону. Надо
спуститься вниз и добраться до речушки, посмотреть на
собственное отражение. Только не волноваться так, ничего
страшного там я не увижу. Сейчас необходимо медленно идти по
тропинке, она ведет в ту же сторону. И не спеши, не спеши. Все
равно все узнаешь, раньше, позже - какая разница.
Вот, кстати, и кресло. Надо собрать и взять с собой.
Пригодится.
Только что я заметил. Странно, что раньше не обратил
внимания. В самом деле, странно, что в небе ни одной птицы.
Небосвод пустынен. И я как-то привык к этому, уже не удивляюсь.
Может, так и должно быть? Может, оттуда пришел огонь, пожравший
землю? Или это просто моя фантазия? Тогда, как объяснить...
Да что же я, черт побери?!
Опять остановка и отдых. На сей раз почему-то дрожат
колени, словно я участвовал в марафоне. Надо успокоиться. Так не
годится. Тем более, и тропинка ведет в нужную сторону.
Теперь я начинаю спускаться. Иду мимо березовой рощицы.
Кстати, и грибов тоже нет. Хотя, наверное, просто не сезон.
Тропинка постепенно становится все шире, на ней появляются
проплешины земли, почти белесые от частого хождения. Что-то
очень сомнительно, чтобы я столько раз ходил по ней взад-вперед.
Может я не один остался?
Остался?
Остался?
Остался?
Слово - как колокол: однажды ударив, оно медленно затихает
внутри меня, постепенно угасая.
Вот и речушка. Тропинка ведет прямо к ней, к мосткам, с
которых обычно женщины полощут белье. Все же с креслом тяжело
продираться сквозь заросли вереска, оно все время за что-то
задевает. Надо бы оставить его здесь, а потом вернуться.
Солнце медленно сползает к линии горизонта.
Тихо шелестит листва.
Плещется вода в речушке.
Рыбы там нет. Наверное, никогда и не было. Разве что ниже
по течению. Давно я там не бывал.
А ведь кресло надо отдать Хоупам. Я как-то совсем забыл об
этом. Брал на выходной, а сегодня уже понедельник. Хотя лучше
занести завтра, все равно они сейчас на дежурстве. Так что дом
закрыт. Да и оставить с извинительной запиской не очень хорошо,
ведь мы же соседи.
Я резко останавливаюсь. Нет, точно с головой не все в
порядке. Недаром фельдшер говорил, что мне необходимо
провериться в Городе, а он толк в этих делах знает. Тамошние
лекари куда опытнее нашего костоправа Брауна, чем-нибудь да
помогут.
А то, в самом деле, уже невтерпеж стало. Почти каждый вечер
заканчивается адской головной болью, так что и говорить
невозможно. Никуда это не годится. Хорошо еще в остальном -
порядок, а то совсем беда. Да взять хотя бы того же Стива Хоупа.
Вот кому с генами не повезло. И ничего, кряхтит, тужится, а
работает наравне со всеми.
Завтра перед сменой отдам ему кресло; извинюсь за задержку.
Думаю, не обидится. Да и новости может расскажет. Интересно
знать, что в Городе делается. Будет повод нашим женщинам
поболтать от души.
Кажется, я слышу чей-то крик. Оборачиваюсь, выдирая кресло
из вересковых зарослей, и вижу у своей халупки жену. Мэри машет
мне рукой, зовет ужинать. Давно пора, а то порядком
проголодался. Вроде и не делал ничего, а устал, будто дрова
грузил. Это же не работа - в кресле дремать.
Пока я бреду к дому, в голове возникает странная мысль.
Помню, кому-то я должен был сказать, что зовут меня Томас
Хартуэлл.
17.2.96
