подобные вопросы воспитательного характера будут стоять в
первых нумерах преподавательской программы, составленной по
отдельному плану для каждого звания, ни под каким видом не
обобщая преподавания. Такая постановка вопроса имеет особую
важность.
Каждое общественное звание должно быть воспитано в
строгих разграничениях, согласно назначению и труду. Случайные
гении всегда умели и сумеют проскочить в другие звания, но ради
этой редкой случайности пропускать в чужие ряды бездарности,
отнимая места от присущих этим рядам по рождению и занятию
- совершенное безумие. Вы сами знаете, чем все это кончилось для
гоев, допустивших эту вопиющую бессмыслицу.
Чтобы правящий крепко засел в сердцах и умах своих
подданных, надо во время его деятельности преподавать всему
народу в школах и на площадях об его значении и деяниях, о всех его
благоначинаниях.
Мы уничтожим всякое свободное преподавание. Учащиеся
будут иметь право вместе с родными собираться, как в клуб, - в
учебные заведения: во время этих собраний, по праздникам,
преподаватели будут читать якобы свободные лекции о вопросах
человеческих взаимоотношений, о законах примера, о репрессалиях,
рождающихся от бессознательных отношений и, наконец, о
философии новых теорий, еще не явленных миру. Эти теории мы
возведем в догмат веры как переходную ступень к нашей вере. По
окончании изложения нашей программы действий в настоящем и
будущем я вам прочту основания этих теорий.
Словом, зная из многовекового опыта, что люди живут и
руководствуются идеями, что идеи эти всасываются людьми
только при помощи воспитания, даваемого с одинаковым успехом
всем возрастам, конечно, только различными приемами, мы
поглотим и конфискуем в нашу пользу последние проблески
независимости мысли, которую мы давно уже направляем на
нужные нам предметы и идеи. Система обуздания мысли уже в
действии, в так называемой системе наглядного обучения,
имеющей превратить гоев в немыслящих, послушных животных,
ожидающих наглядности, чтобы сообразить ее... Во Франции один
из лучших наших агентов, Буржуа, уже провозгласил новую
программу наглядного воспитания.
Протокол 17
Адвокатура. Влияние священничества гоев. Свобода совести. Папский двор.
Царь Иудейский как патриарх-папа. Способы борьбы с существующей Церковью.
Задачи современной прессы. Организация полиции. Добровольческая полиция.
Шпионство по образцу кагального шпионажа. Злоупотребление властью.
Адвокатура создает людей холодных, жестоких, упорных,
беспринципных, становящихся во всех случаях на безличную, чисто
легальную почву. Они приучились все относить к выгоде защиты, а
не к социальному благу ее результатов. Они приучились все
относить к выгоде защиты, а не к социальному благу ее
результатов. Они обыкновенно не отказываются ни от какой
защиты, домогаются оправдания во что бы то ни стало,
придираясь к мелким загвоздкам юриспруденции: этим они
деморализуют суд. Поэтому мы эту профессию поставим в узкие
рамки, которые заключат ее в сферу исполнительного
чиновничества. Адвокаты будут лишены наравне с судьями права
общения с тяжущимися, получая дела только от суда, разбирая их
по докладным запискам и документам, защищая своих клиентов
после допроса их на суде по выяснившимся фактам. Они будут
получать гонорар, невзирая на качество защиты. Это будут
простые докладчики дел в пользу правосудия в перевес прокурору,
который будет докладчиком в пользу обвинения: это сократит
судебный доклад. Таким образом установится честная,
беспристрастная защита, веденная не из интереса, а по
убеждению. Это, между прочим, устранит практикующиеся ныне
подкупы товарищей, их соглашение дать выигрыш делу только
того, кто платит...
Священничество гоев мы уже озаботились
дискредитировать и этим разорить их миссию, которая ныне
могла бы очень мешать. С каждым днем его влияние на народы
падает. Свобода совести провозглашена теперь всюду,
следовательно, нас только годы отделяют от момента полного
крушения христианской религии; с другими же религиями мы
справимся еще легче, но об этом говорить преждевременно. Мы
поставим клерикализм и клерикалов в такие узкие рамки, чтобы их
влияние пошло обратно своему прежнему движению.
Когда придет время окончательно уничтожить папский
двор, то палец от невидимой руки укажет народам в сторону этого
двора. Когда же народы бросятся туда, мы выступим как бы его
защитниками, чтобы не допустить до сильных кровопусканий.
Этой диверсией мы проберемся в самые его недра и уже не выйдем
оттуда, пока не подточим всю силу этого места.
Царь Иудейский будет настоящим папою Вселенной,
патриархом интернациональной церкви.
Но пока мы перевоспитаем юношество в новых переходных
верах, а затем и в нашей, мы не затронем открыто существующие
церкви, а будем с ними бороться критикой, возбуждающей раскол...
Вообще же наша современная пресса будет изобличать
государственные дела, религии, неспособности гоев и все это в
самых беспринципных выражениях, чтобы всячески унизить их,
так, как это умеет делать только наше гениальное племя...
Наше царство будет апологией божка Вишну, в котором
находится олицетворение его - в наших ста будет по пружине
социальной машины. Мы будем все видеть без помощи официальной
полиции, которая в той форме ее прав, которую мы ей выработали
для гоев, мешает правительствам видеть. При нашей программе
треть наших подданных будет наблюдать за остальными из
чувства долга, из принципа добровольной государственной службы.
Тогда не будет постыдно быть шпионом и доносчиком, а похвально,
но необоснованные доносы будут жестоко наказуемы, чтобы не
развелось злоупотребления этим правом.
Наши агенты будут из числа как высшего, так и низшего
общества, из среды веселящегося административного класса,
издатели, типографы, книгопродавцы, приказчики, рабочие, кучера,
лакеи и т. д. Эта бесправная, не уполномоченная на какое-либо
самоуправство, а следовательно, безвластная полиция будет
только свидетельствовать и докладывать, а проверка ее показаний
и аресты будут зависеть от ответственной группы контролеров
по делам полиции, самые же аресты будут производить
жандармский корпус и городская полиция. Не донесший о виденном
и слышанном по вопросам политики тоже будет привлекаться к
ответственности за укрывательство, если будет доказано, что он
в этом виновен.
Подобно тому, как ныне наши братья под собственною
ответственностью обязаны доносить кагалу на своих
отступников или замеченных в чем-либо, противном кагалу, так в
нашем всемирном царстве будет обязательно для всех наших
подданных соблюдать долг государственной службы в этом
направлении.
Такая организация искоренит злоупотребления властью,
силой, подкупом - все то, что мы ввели нашими советами,
теориями сверхчеловеческих прав в привычки гоев... Но как же нам
иначе было бы и добиться увеличения причин к беспорядкам среди
их администрации, как не этими путями?! В числе же этих путей
один из важнейших - это агенты водворения порядка,
поставленные в возможность в своей разрушительной
деятельности проявлять и развивать свои дурные наклонности
своенравие, своевластие и в первую голову взяточничество.
Протокол 18
Меры охраны. Наблюдение в среде заговорщиков. Открытая охрана гибель
власти. Охрана Иудейского царя. Мистический престиж власти. Арест по
первому подозрению.
Когда нам будет нужно усилить строгие меры охраны
(страшнейший яд для престижа власти), мы устроим симуляцию
беспорядков или проявление неудовольствий, выражаемых при
содействии хороших ораторов. К этим ораторам примкнут
сочувствующие. Это даст нам повод к обыскам и надзору со
стороны наших слуг из числа гоевской полиции...
Так как большинство заговорщиков действуют из любви к
искусству, говорения ради, то до проявления с их стороны действий
мы их не будем тревожить, а лишь введем в их среду
наблюдательные элементы... Надо помнить, что престиж власти
умаляется, если она обнаруживает часто заговоры против себя: в
этом заключена презумпция признания бессилия, или, что еще
хуже, неправоты. Вам известно, что мы разбили престиж
Царствующих гоев частыми покушениями на их жизнь чрез своих
агентов, слепых баранов нашего стада, которых легко несколькими
либеральными фразами двинуть на преступления, лишь бы они
имели политическую окраску. Мы вынудим правителей признать
свое бессилие в объявлении открытых мер охраны и этим погубим
престиж власти.
Наш правитель будет охраняться только самой
неприметной стражей, потому что мы не допустим и мысли,
чтобы против него могла существовать такая крамола, с которой
он не в силах бороться и вынужден от нее прятаться.
Если бы мы допустили эту мысль, как это делали и делают
гои, то тем самым мы подписали бы приговор, если не ему самому,
то его династии в недалеком будущем.
По строго соблюдаемой внешности наш правитель будет
пользоваться своею властью только для пользы народа, а отнюдь
не для своих или династических выгод. Поэтому при соблюдении
этого декорума его власть будет уважаться и ограждаться самими
подданными, ее будут боготворить в сознании, что с ней связано
благополучие каждого гражданина государства, ибо от нее будет
зависеть порядок общественного строя...
Охранять Царя открыто - это значит признать
слабость организации его силы.
Наш правитель будет всегда в народе окружен толпой как
бы любопытных мужчин и женщин, которые займут первые ряды
около него по виду случайно, а сдерживать будут ряды остальных
из уважения якобы к порядку. Это посеет пример сдержанности в
других. Если в народе окажется проситель, старающийся подать
прошение, пробиваясь через ряды, то первые ряды должны принять
это прошение и на глазах просителя передать его правителю,
чтобы все знали, что подаваемое доходит по назначению, что,
следовательно, существует контроль самого правителя. Ореол
власти требует для своего существования, чтобы народ мог
сказать, "когда бы знал об этом Царь" или "Царь об этом узнает".
С учреждением официальной охраны исчезает мифический
престиж власти: при наличности известной смелости каждый
считает себя хозяином на ней, крамольник сознает свою силу и при
случае караулит момент для покушения на власть... Для гоев мы
проповедовали иное, но за то же и можем видеть пример, до чего их
довели меры открытой охраны!..
У нас преступники будут арестованы при первом более или
менее обоснованном подозрении: нельзя из боязни могущей
произойти ошибки предоставлять возможность побега
подозреваемым в политическом проступке или преступлении, к
которым мы будем поистине беспощадными. Если еще можно, с
известной натяжкой, допустить рассмотрение побудительных
причин в простых преступлениях, то нет извинения для лиц,
занимающихся вопросами, в которых никто, кроме правительства,
ничего понять не может... Да и не все правительства-то
понимают истинную политику.
Протокол 19
Право подачи прошений и проектов. Крамола, Подсудность
политических преступлений. Реклама политических преступлений.
Если мы не допустим самостоятельного занятия
политикой, то напротив, будем поощрять всякие доклады или
петиции с предложениями на усмотрение правительства всяких
проектов для улучшения народного бытия: это нам откроет
недостатки или же фантазии наших подданных, на которые мы
будем отвечать или исполнением, или толковым опровержением,
которое доказало бы близорукость рассуждающего неправильно.
Крамольничество есть не что иное, как лай моськи на
слона. Для правительства, хорошо организованного не с
полицейской, а с общественной стороны, моська лает на слона, не
сознавая его силы и значения. Стоит только на добром примере
показать значение того или другого, как моськи перестанут лаять,
а станут вилять хвостом, как только завидят слона.
Чтобы снять престиж доблести с политического
преступления, мы посадим его на скамью подсудимых наряду с
воровством, убийством и всяким отвратительным и грязным
