же оно произведено будет в смысле дальнейших послаблений, то
скажут, что мы сознали свою неправоту, а это подорвет ореол
непогрешимости новой власти, или же скажут, что испугались и
вынуждены идти на уступки, за которые никто не будет
благодарен, ибо будет их считать должными... То и другое вредно
для престижа новой конституции. Нам нужно, чтобы с первого
момента ее провозглашения, когда народы будут ошеломлены
свершившимся переворотом, будут еще находиться в терроре и
недоумении, они сознали, что мы так сильны, так неуязвимы, так
исполнены мощи, что мы с ними ни в коем случае не будем
считаться и не только не обратим внимания на их мнения и
желания, но готовы и способны с непререкаемой властью подавить
выражение и проявление их в каждый момент и на каждом месте,
что мы все сразу взяли, что нам было нужно и что мы ни в коем
случае не станем делиться с ними нашей властью... Тогда они из
страха закроют глаза на все и станут ожидать, что из этого
выйдет.
Гои - баранье стадо, а мы для них волки. А вы знаете, что
бывает с овцами, когда в овчарню забираются волки?..
Они закроют глаза на все еще и потому, что мы им
пообещаем вернуть все отнятые свободы после усмирения врагов
мира и укрощения всех партий...
Стоит ли говорить о том, сколько времени они будут
ожидать этого возврата?..
Для чего же мы придумали и внушили гоям всю эту
политику, внушили, не дав им возможности разглядеть ее
подкладку, для чего, как не для того, чтобы обходом достигнуть
того, что недостижимо для нашего рассеянного племени прямым
путем. Это послужило основанием для наше тайной организации
тайного масонства, которого не знают, и целей, которых даже и
не подозревают скоты гои, привлеченные нами в показную армию
масонских лож, для отвода глаз их соплеменникам.
Бог даровал нам, своему избранному народу, рассеяние, и в
этой кажущейся для всех слабости нашей и сказалась вся наша
сила, которая теперь привела нас к порогу всемирного владычества.
Нам теперь немного остается уже достраивать на
заложенном фундаменте.
Протокол 12
Масонское толкование слова "свобода". Будущее прессы в масонском царстве.
Контроль над прессой. Корреспондентские агентства. Что такое прогресс в
понятиях масонства? Еще о прессе. Масонская солидарность в современной
прессе. Возбуждение провинциальных "общественных" требований.
Непогрешимость нового режима.
Слово "свобода", которое можно толковать разнообразно,
мы определяем так:
Свобода есть право делать то, что позволяет закон.
Подобное толкование этого слова в то время послужит нам к
тому, что вся свобода окажется в наших руках, потому что законы
будут разрушать или созидать только желательное нам по
вышеизложенной программе.
С прессой мы поступим следующим образом. - Какую роль
играет теперь пресса? Она служит пылкому разгоранию нужных
нам страстей или же эгоистичным партийностям. Она бывает
пуста, несправедлива, лжива, и большинство людей не понимают
вовсе, чему она служит. Мы ее оседлаем и возьмем в крепкие
вожжи, то же сделаем и с остальной печатью, ибо какой смысл
нам избавляться от нападок прессы, если мы останемся мишенью
для брошюры и книги. Мы превратим ныне дорогостоящий продукт
гласности, дорогой благодаря необходимости его цензуры, в
доходную статью для нашего государства: мы ее обложим особым
марочным налогом и взносами залогов при учреждении органов
печати или типографий, которые должны будут гарантировать
наше правительство от всяких нападений со стороны прессы. За
возможное нападение мы будем штрафовать беспощадно. Такие
меры, как марки, залоги и штрафы, ими обеспеченные, принесут
огромный доход правительству. Правда, партийные газеты могли
бы не пожалеть денег, но мы их будем закрывать по второму
нападению на нас. Никто безнаказанно не будет касаться ореола
нашей правительственной непогрешимости. Предлог для
прекращения издания - закрываемый-де орган, волнует умы без
повода и основания. Прошу заметить, что среди нападающих на
нас будут и нами учрежденные органы, но они будут нападать
исключительно на пункты, предназначенные нами к изменению.
Ни одно оповещение не будет проникать в общество без
нашего контроля. Это и теперь уже нами достигается тем, что
все новости получаются несколькими агентствами, в которых они
централизуются со всех концов света. Эти агентства будут тогда
уже всецело нашими учреждениями и будут оглашать только то,
что мы им предпишем. Если теперь мы сумели овладеть умами
гоевских обществ до той степени, что все они почти смотрят на
мировые события сквозь цветные стекла тех очков, которые мы им
надеваем на глаза, если теперь для нас ни в одном государстве не
существует запоров, преграждающих нам доступ к так
называемым гоевской глупостью государственным тайнам, то что
же будет тогда, когда мы будем признанными владыками мира, в
лице нашего всемирного царя?!
Вернемся к будущности печати. - Каждый, пожелавший
быть издателем, библиотекарем или типографщиком, будет
вынужден добыть на это дело установленный диплом, который в
случае провинности немедленно же будет отобран. При таких
мерах орудие мысли станет воспитательным средством в руках
нашего правительства, которое уже не допустит народную массу
заблуждаться в дебрях и мечтах о благодеяниях прогресса. Кто из
нас не знает, что эти призрачные благодеяния - прямые дороги к
нелепым мечтаниям, от которых родились анархические
отношения людей между собою и к власти, потому что прогресс,
или лучше сказать, идея прогресса навела на мысль о всякого рода
эмансипации, не установив ее границы... Все так называемые
либералы суть анархисты, если не дела, то мысли. Каждый из них
гоняется за призраками свободы, впадая исключительно в своеволие,
то есть в анархию протеста ради протеста...
Перейдем к прессе. Мы ее обложим, как и всю печать,
марочными сборами с листа и залогами, а книги, имеющие менее 3О
листов, - в двойном размере. Мы их запишем в разряд брошюр,
чтобы, с одной стороны, сократить число журналов, которые
собой представляют худший печатный яд, а с другой - эта мера
вынудит писателей к таким длинным произведениям, что их будут
мало читать, особенно при их дороговизне. То же, что мы будем
издавать сами на пользу умственного направления в намеченную
нами сторону, будет дешево и будет читаться нарасхват. Налог
угомонит пустое литературное влечение, наказуемость поставит
литераторов в зависимость от нас. Если и найдутся желающие
писать против нас, то не найдется охотников печатать их
произведения. Прежде чем принять для печати какое-либо
произведение, издатель или типографщик должен будет прийти к
властям просить разрешение на это. Таким образом, нам заранее
будут известны готовящиеся против нас козни, и мы их разобьем,
забежав вперед с объяснениями на трактуемую тему.
Литература и журналистика - две важнейшие
воспитательные силы, вот почему наше правительство сделается
собственником большинства журналов. Этим будет
нейтрализовано вредное влияние частной прессы и приобретется
громадное влияние на умы... Если мы разрешим десять журналов,
то сами учредим тридцать и так далее в том же роде. Но этого
отнюдь не должны подозревать в публике, почему и все издаваемые
нами журналы будут самых противоположных по внешности
направлений и мнений, что возбудит к нам доверие и привлечет к
ним наших, ничего не подозревающих противников, которые,
таким образом, попадутся в нашу западню и будут обезврежены.
На первом плане поставятся органы официального
характера. Они будут всегда стоять на страже наших интересов,
и потому их влияние будет сравнительно ничтожно.
На втором - станут официозы, роль которых будет
заключаться в привлечении равнодушных и тепленьких.
На третьем - мы поставим как бы нашу оппозицию,
которая хотя бы в одном из своих органов будет представлять
собой как бы наш антипод. Наши действительные противники в
душе примут эту кажущуюся оппозицию за своих и откроют нам
свои карты.
Все наши газеты будут всевозможных направлений -
аристократического, республиканского, революционного, даже
анархического - пока, конечно, будет жить конституция... Они,
как индийский божок Вишну, будут иметь сто рук, из которых
каждая будет щупать пульс у любого из общественных мнений.
Когда пульс ускорится, тогда эти руки поведут мнение по
направлению к нашей цели, ибо разволновавшийся субъект теряет
рассудительность и легко поддается внушению. Те дураки, которые
будут думать, что повторяют мнение газеты своего лагеря, будут
повторять наше мнение или то, которое нам желательно.
Воображая, что они следуют за органом своей партии, они пойдут
за тем флагом, который мы вывесим для них.
Чтобы направлять в этом смысле наши газетные милиции,
мы должны особенно тщательно организовать это дело. Под
названием центрального отделения печати мы учредим собрания, в
которых наши агенты будут незаметно давать пароль и сигналы.
Обсуждая и противореча нашим начинаниям всегда поверхностно,
не затрагивая существа их, наши органы будут вести пустую
перестрелку с официальными газетами для того только, чтобы
дать нам повод высказаться более подробно, чем мы могли бы это
сделать в первоначальных официальных заявлениях. Конечно, когда
это для нас будет выгодно.
Нападки эти на нас сыграют еще и ту роль, что подданные
будут уверены в полной свободе свободоговорения, а нашим агентам
это даст повод утверждать, что выступающие против нас органы
пустословят, так ка не могут найти настоящих поводов к
существенному опровержению наших распоряжений.
Такие незаметные для общественного внимания, но верные
мероприятия всего успешнее поведут общественное внимание и
доверие в сторону нашего правительства. Благодаря им мы будем
возбуждать и успокаивать умы в политических вопросах, убеждать
или сбивать с толку, печатая то правду, то ложь, данные или их
опровержения, смотря по тому, хорошо или дурно они приняты,
всегда осторожно ощупывая почву, прежде чем на нее ступить...
Мы будем побеждать наших противников наверняка, так как у них
не будет в распоряжении органов печати, в которых они могли бы
высказаться до конца, вследствие вышесказанных мероприятий
против прессы. Нам не нужно будет даже опровергать их до
основания...
Пробные камни, брошенные нами в третьем разряде нашей
прессы, в случае надобности мы будем энергично опровергать в
официозах...
Уже и ныне в формах хотя бы французской журналистики
существует масонская солидарность в пароле: все органы печати
связаны между собою профессиональной тайной; подобно древним
авгурам, ни один член ее не выдаст тайны своих сведений, если не
постановлено их оповестить. Ни один журналист не решится
предать этой тайны, ибо ни один из них не допускается в
литературу без того, чтобы все прошлое его не имело бы какой-
нибудь постыдной раны... Эти раны были бы тотчас же
раскрыты. Пока эти раны составляют тайну немногих, ореол
журналиста привлекает мнение большинства страны - за ним
шествуют с восторгом.
Наши расчеты особенно простираются на провинцию. В
ней нам необходимо возбудить те упования и стремления, с
которыми мы всегда могли бы обрушиться на столицу, выдавая их
столицам за самостоятельные упования и стремления провинций.
Ясно, что источник их будет все тот же - наш. Нам нужно,
чтобы иногда, пока мы еще не в полной власти, столицы
оказывались окутанными провинциальным мнением народа, то
есть большинства, подстроенного нашими агентами. Нам нужно,
чтобы столицам в психологический момент не пришлось бы
обсуждать совершившегося факта уже по одному тому, что он
принят мнением провинциального большинства.
Когда мы будем в период нового режима, переходного к
нашему воцарению, нам нельзя будет допускать разоблачения
прессой общественной бесчестности; надо, чтобы думали, новый
режим так всех удовлетворил, что даже преступность иссякла...
Случаи проявления преступности должны оставаться в ведении их
жертв и случайных свидетелей - не более.
