потом, спустя некоторое время, столь же экономным сделалось НЕ верить.
Никому. Ни во что. Ни за какие коврижки...
Он молчал, Ванечка тоже. Ему - говорить не хотелось да и не о чем
было. А Ванечке было не до того. Ванечка держал скорость около сорока.
Ничтожная скорость эта казалась огромной и опасной, быстрее ехать было -
по этой дороге - просто нельзя. Дорога была узкая, извилистая и разбитая.
Ее не чинили лет, наверное, двадцать, а может быть и вообще никогда.
Угрюмые, черные заросли, мокрые и голые, озарившись оранжево-белым,
угрожающе выскакивали из тьмы навстречу и, напугав, уходили во тьму,
вспыхнувши на прощанье красными и синими огнями проблесковых маячков.
Трясло и подбрасывало все время, - не покачивало, не баюкало, а бросало,
трясло и швыряло - никакие суперрессоры "адиабаты" не помогали, а когда
Ванечка, после очередного зубодробительного ухаба, пытался перейти на
подушку - _т_а_к_ вдруг заносило, что казалось уже - все, конец,
доигрались-допрыгались...
Впереди иногда появлялись из-за поворота и снова за поворотом
исчезали мрачно-красные огни Майкла. На этой дороге его преимущества были
очевидны - сказывался класс ПРОФИ. Ванечка был хороший водитель, даже
наверное отличный, но Майкл был - ВОДИЛО. Догнать его здесь было
невозможно, хотя Ванечка, видимо, и тужился (тайком): поддавал на прямых
участках, ювелирно вписывался в повороты, ужом проползал меж рытвинами, но
- куда там. "Что? - спросил он его, не удержавшись. - Кисла курятина?" "Да
ну, - ответил Ванечка небрежно, но мгновенно. - Да имел я его одну тысячу
раз..." А рубиновые широкие полосы Майкловых фонарей впереди мигнули
очередной раз пренебрежительно и вновь исчезли за поворотом.
Места здесь были дикие, но не вовсе необитаемые. Вдруг то влево, то
вправо уходили прямые, военной чистоты и прямизны, просеки - с хорошим
покрытием, двухрядные, но - никуда. Тьма была там в перспективе, или же
моргали желтые невразумительные огоньки: то ли мрачные замки здешних
фермеров-латифундистов, то ли хоздворы какие-то неведомые - полулегальные
плантации конопли и мака, оранжерейные поля, загадочные баскер-фермы...
Один раз на обочине попался вдруг полусъехавший в кювет подбитый и
выгоревший бронетранспортер с люками, распахнутыми в ужасе и отчаянии. Не
посланный ли это был генералом Малнычем БТР? Да нет, вряд ли - это было
нечто старое, заметно обросшее дикими кустами, след какой-то старинной,
основательно подзабытой уже разборки. Странные места. Странные у нас в
России попадаются места, причем совсем недалеко, рукой подать, от
цивилизации......
Интересно, как Ванечка, например, представляет себе движение
Кривошипа Судьбы? Хозяин стоит, окаменев лицом, сосредоточившись и
нацелясь взглядом, а в фокусе - негодяй, подлежащий размозжению.
Беззвучный ход блестящего от смазки Рычага, и - череп разлетается на
куски, мозги - веером, подламываются ставшие тряпичными ноги безголового
трупа, и негодяй - повержен. По-моему, что-то вроде этого представлял себе
Веник Иваныч - папаша его, царство ему небесное. А Ванечка прочитал папин
дневник и - поверил......
Любопытно, что Рок мой словно натренировался с годами и стал работать
по принципу максимальной экономичности. (Опять - экономичность. Принцип
Гамильтона-Оккама. Всякое отсутствие широты натуры). Даже когда я вышел
"на вольную охоту"... Нет, это вспоминать я не хочу. Какого черта я должен
копаться в навозе собственных идиотизмов?.. Во всяком случае теперь это
все выглядит совсем не так, как в прежние, молодые годы. Теперь это
выглядит более чем экономично: маленький некрозик, микроскопическая
язвочка в Варолиевом мосту - и все дела... Да только я тут не причем, вот
чего вы все понять не желаете, лапушки вы мои доверчивые, мистики
материалистические, религиозные вы мои прагматики...
(В последний раз это было так: глаза у него выпали - словно ВЫЛИЛИСЬ
- из глазниц и повисли на ниточках... или прилипли... к щеке, к шее под
подбородком... Вот тут-то меня и вывернуло наизнанку... Но это было один
всего лишь раз, в первый и в последний - летней, жаркой, душной, больной,
горячечной, белой еще ночью, когда безумие мое бродило во мне, круто
замешанное на бессильной ненависти к судьбе, к миру, к себе, ко всему на
свете...)...
Ничего, скоро вы все это увидите в натуре, адепты вы мои лохматые.
Минут через десять-пятнадцать, никак не более. Не будет там, конечно,
никакого завала, и даже простого бревна поперек дороги не будет, и уж тем
более не будет там противотанковой мины: Вакулину, Гроб
Ульянычу-Адихмантьичу, машина нужна, в натуральном виде, а не горелые
трупы вперемешку с горелым железом. Будет, скорее всего, как и
предсказывает наш отважный Иван-блин-Сусанин, старенький, невесть с каких
бдительно-секретных времен задержавшийся здесь, шлагбаум и, - угрюмые
плохо выбритые мужики выйдут вдруг из ледяной темноты и станут поперек
дороги. Вот тут-то и заработает безжалостный Кривошип моего загадочного
Фатума....
Вряд ли. С чего это вдруг? Где опасность? Где преграда моим планам и
каким?.. Да отдам я им машину! Одну - вообще без разговоров. А настаивать
будут, так и обе. До базы - пяток километров, пешком дошкандыбаем как
миленькие. Неужели убивать друг друга станем из-за этого?.. Вот то-то и
оно: "неужели". Это Я в такой вот ситуации не стал бы никого убивать, а
что решит мой Фатум, один только Фатум и знает. Если. If anybody. А может
быть, и Он не знает. (Знает ли монетка, орлом или решкой она сейчас
упадет?) Рука Судьбы полезная штука, но иногда раздражает и унижает, как и
всякая Рука - чужая, волосатая, бесцеремонно отеческая, опекающая,
проталкивающая и поддерживающая....
Странно, что я ничего не боюсь. Вот уже много лет. Это неправильно.
Правильно, если Родитель Страха сам испытывает страх, и чем больше страха
он внушает, тем страшнее становится ему самому. Так всегда было, и это
нормально. Я - исключение. Тут что-то неладно. Патология какая-то. Я давно
это чувствую, но сам понять ни причин, ни сути не могу, а посоветоваться
не с кем. Нет на свете того врача, которому можно было бы пожаловаться на
такие симптомы...
Черт подери, где же этот шлагбаум, наконец? Пора бы уже... "Или в лоб
шлагбаум влепит мне... какой-то инвалид..." Какой? "Усталый"... Нет.
"Унылый"? Нет. "...Мне беспечный инвалид..." Нет. Вот черт. "Иван, ИЛИ В
ЛОБ ШЛАГБАУМ ВЛЕПИТ МНЕ какой-то ИНВАЛИД. Какой инвалид?" Ванечка, вовсю
орудуя органами управления, только фыркнул: "Мне бы ваши заботы, гражданин
начальник", и тут Кронид позвал:
- Первый, Первый, я Кронид, как слышите меня?
- Хорошо вас слышу, Кронид. Говорите.
- Докладываю данные по Вакулину. "Герб Ульянович. Шестьдесят третьего
года рождения. Образование среднее, специальное, слесарь..."
- Давайте только самое существенное.
- Слушаюсь. Афганец. ВДВ. Сержант. Участник военных действий в
Карабахе, Приднестровье, Боснии, и так далее. Последнее участие - Кандым.
Зачинатель "белого движения". Сопредседатель Союза Фермеров, организатор
боевых фермерских дружин. Крупный землевладелец, организатор сети
баскер-ферм. Числится в розыске. Дважды был под следствием, каждый раз
отпускался под залог, а следствие прекращалось за недостаточностью улик.
Обвинения...
- Стоп, - сказал он. Он увидел шлагбаум. - Спасибо. Все. Вхожу в
контакт.
- Удачи вам.
- Спасибо. Отбой, - он, не глядя, но осторожно положил черное яйцо
микрофона в гнездо....
Так. Майкл стоит. Мертво вспыхивает синий маячок. Фары. Прожектор.
Несколько прожекторов, может быть, все... В белом свете - полосатый
шлагбаум. Закрыт. Людей не видно. Вообще никого и ничего не видно, кроме
шлагбаума и мрачной массы зарослей. Никакого движения. И тишина. Только
двигатель шелестит. "Или мне шлагбаум влепит в лоб угрюмый инвалид..."
Нет, имеет место, все-таки, какое-то движение - слева от Майкла. Красные
отсветы какие-то... Или это блики на стекле?.. "...В лоб сейчас шлагбаум
влепит мне бездарный инвалид..."
И вдруг - словно мерзлые кусты сдвинулись и поплыли - пошли
перемещаться по-над дорогой - вертикальные светлые и темные полоски, будто
это голова закружилась и в глазах повело. "Гос-с-с..." - едва слышно
просвистел Ванечка над ухом....
Чудовищное, неестественных размеров, животное. Почти невидимое.
Вернее - почти неразличимое. Желто-серое в черную поперечную полоску - оно
останавливалось и тотчас же сливалось с пейзажем. Воображение отказывалось
воспринимать его как реальность. Бред - да. Галлюцинация - да. Игра
смутных теней на мерзлом голом ивняке. Страшная Лошадь... Конь Блед. Что
угодно, только не реальность. Не бывает такого, и быть не может...
Но это была реальность. Оно было. Здесь. Рядом с машиной. Оно
СМОТРЕЛО. Башка. Тускло-красные тлеющие глазки исподлобья. Кривой
неприятный рот... Не пасть, а рот. Не голова, не череп, а - башка... И
запах вдруг откуда-то появился. Запашок. Гнили. Или смерти... Или -
страха. Если бы у страха был запах, он был бы именно таким... Запашок, от
которого леденит скулы... Значит, у страха ЕСТЬ запах...
- Кто это, Босс? - прошептал Ванечка - губастенький, маленький и враз
осунувшийся, как перепуганный школьник.
- Молчи, - сказал он ему, еле шевеля губами. - Это - баскер. Молчи,
он слышит......
Говорили, что их надо кормить человечиной. Трупами. Которые уже
тронулись.
Говорили, что клыками они рвут железо, а когтями вышибают лобовые
стекла автомобилей. Одним небрежным движением лапы.
Говорили, что они понимают человеческую речь. Что они слышат биение
сердца на расстояние больше километра. Что они видят сквозь туман, как
локаторы. Что они могут дышать под водой. Но зато обоняния у них,
говорили, нет. Совсем. И у них нет голоса. Они молчат. Только иногда -
редко - СМЕЮТСЯ.
Говорили, что они слушаются только детей, не старше тринадцати лет.
Взрослых они не считают хозяевами, взрослых людей они считают едой.
Невкусной, правда. Взрослых они считают - КУЛИНАРНЫМ СЫРЬЕМ.
Говорили, что они в каком-то смысле разумны. Но дело, видимо,
обстояло даже хуже того: "Разумны? - сказал однажды Виконт, угрюмо
усмехаясь. - Они не разумны. Они - БЕЗУМНЫ".
Баскеры были выведены специально для охраны. Они были идеальными
охранниками. Их с большой охотой покупали некоторые страны строгого
режима. Прекрасная статья экспорта! Баскеры не размножались. Баскера можно
было только ВЫВЕСТИ, создать, сформировать, СЛЕПИТЬ - штучная работа, и
как это делается, знали только владельцы баскер-ферм, причем далеко не
все. В России вот уже пяток лет торговля баскерами была запрещена. Сами
баскер-фермы существовали где-то на крайнем краешке юридического
пространства. Но фермеры не знали лучшей защиты от бродяг и бомжей, от
шустрых напористых спецбригад, опустошающих поля, и от мафии, стремящейся
взять под контроль каждого вольного земледельца. Дело в том, что баскера
практически невозможно было убить. Он ВИДЕЛ пули. И снаряды. И тем более -
медленные самонаводящиеся ракеты...
Разумеется, их надо было запретить. Еще вчера. Пока не поздно. Пока
мы еще целы в наших домах. Пока мы их еще не заинтересовали по-настоящему.
Пока они еще не научились пользоваться нами. Пока не все они еще не
сообразили, что свежее, которое им так не нравится, совсем нетрудно
превратить в протухшее, которое они обожают...
Баскер все смотрел на них тлеющими глазами - высокомерно и
