работяга, для которого романтизм есть лишь удобное свойство человеческого
характера, позволяющее использовать этого человека по мере служебной
необходимости.
Таков я сейчас, и таким я был всегда, сколько себя помню. Прагматик.
Рационалист. Ходячая ЭВМ. Никак уж не псих, свихнувшийся на
паранормаликах, и не бескорыстный ученый ум, алчущий бескорыстного
познания, но и не службист, впрочем, поставивший себе целью найти
преступника и продвинуться по карьерной лестнице аж на три ступеньки разом
вместо очередной одной.
Не хочу углубляться в историю, в глупые детские свои переживания, в
стыдные отроческие, в бездарные юношеские - ничего хорошего нет там, и
вспоминать все это я не люблю (гарнизоны, гарнизоны, гарнизоны, выжженные
глиняные пустыни, холодные голые горы, равнодушные ковыльные степи, душные
вечера, зудящие москитами, ледяные сквозняки в клопиных домишках, злобные
одичалые дружки, грубая еда, солдаты куда не глянешь, заморенные и
скучные, и заморенный скучный отец - вечный, беспросветный, безнадежный
капитан). Я понимаю, что я родом - оттуда, весь, целиком, со всеми своими
оттенками и переливами, но не намерен, по крайней мере здесь и сейчас,
заниматься самоанализом и реставрацией пережитого.
Отыскать в округе самого сильного и опереться на его силу. Эта
примитивная формула управляла мною с незапамятных времен, а я управлял
своею жизнью, исходя из этой формулы. Я подал и вступил в партию, ибо не
было в округе большей силы, чем она, а когда мне предложили, я поступил в
школу КГБ, ибо понимал уже к этому моменту, что _о_р_г_а_н_ы_ - что бы о
них ни говорили - это сила самой Силы, оберегающая и разящая. И я охотно
взялся работать с паранормаликами, ибо почуял именно здесь возможности,
которые не найти было более нигде.
Я убедился, что нахожусь на правильном пути, когда своими глазами
увидел человека, способного, так сказать, _в_з_г_л_я_д_о_м_ расщеплять
деревья и разрушать каменные стены. Разумеется, он делал это не
взглядом... Строго говоря, он вообще этого _н_е _д_е_л_а_л_... Это долго
объяснять, дружище, да и бессмысленно это объяснять: человека этого давно
уж нет в живых, да и глуп он был и бездарен при всех своих поразительных
потенциях...
Найти носителя Мощи! Вот задача, которая захватила меня и двигала
мною на протяжении нескольких лет. Я создал спецпансионат, и в стенах его
чувствовал себя золотоискателем, оказавшимся вдруг посреди нового
Эльдорадо. Я искал. Я ждал. Я рылся в архивах. Я верил.
Я не псих, не романтик, не мистик и не фанатик. Я - человек практики.
Я хотел найти в этом мире СИЛУ, и я искал ее, и я в конце концов ее
нашел....
Я заставил себя все-таки сесть и прочесть его роман - просто для
полноты картины. И все окончательно стало на свои места. Гипотеза моя -
выстроилась. Никому на свете не мог бы я эту гипотезу изложить, никто не
поверил бы мне, никто не принял бы меня всерьез, но я ведь и не собирался
этого никому рассказывать. Это было - мое. Я шел к этому несколько лет. Я
ждал этого. Я надеялся на это. И я это заполучил. Это был, наконец, ОН.
3
Полагаю, ты уже понял ситуацию. К середине 72-го года в моей папке
было шесть достоверных случаев "разрыва мозга". Во всех этих шести случаях
ближе или дальше от события наблюдался человек по имени Станислав
Зиновьевич Красногоров, 1933 года рождения, русский, научный сотрудник
ВНИИТЭКа, кандидат физмат наук, женат, детей нет, в быту скромен,
симпатичен, очень обыкновенен, выделяется среди остальных прочих разве что
этой своей бытовой скромностью, ненастырностью, антикарьеризмом, даже
какой-то ограниченностью, если угодно... Но в конце-то концов таких людей
хоть, может быть, относительно и немного, но в абсолютном исчислении,
слава богу, не так уж и мало - сотни тысяч их и миллионы. Однако же именно
эта обычность, эта абсолютная неброскость, эта спокойная и даже достойная
(или - самодовольная?) обыкновенность делали совершенно уж непонятной и
загадочной явную его причастность к смертоносным событиям.
Я составил таблицу. Мне хотелось свести воедино все наиважнейшее,
все, казавшееся мне тогда наиважнейшим, я был уверен, что закономерность
есть и что, найдя эту закономерность, я пойму об этом человеке ВСЕ, и
тогда начнется новая эпоха - для меня, для него, для мира... Мне пришлось
повозиться, прежде чем я нашел ответы на простейшие вопросы: была ли
жертва знакома с Красногоровым? Если да, - то насколько близко? Если нет,
- то какова мера связи между ними? Жертва - она вредила Красногорову?
Каким-то образом мешала ему? Была ему опасна? А если нет, то, может быть,
внушала ему почему-то отвращение, неприязнь, идиосинкразию
какую-нибудь?... Я поднял заново все дела из моей папки, нашел всех, кто
оставался живым, переговорил с ними, изучил Красногоровский роман так,
словно это был не роман, а отчет о следственных действиях (в каком-то
смысле это так и было), собрал агентурные сведения о САМОМ (пять человек
разрабатывали эту линию, это был пик моей популярности у начальства, я
получал разрешение на все, что мне было нужно: параллельно шла разработка
замечательного паранормалика по кличке Вовкулак - он и в самом деле,
похоже, был вовкулака-оборотень, и начальство возлагало на него большие
надежды, и на меня тоже - ведь отловили его в одном из МОИХ
спецпансионатов). К началу 73-го таблица моя выглядела примерно так.
Николай Остапович Гугнюк, следователь НКВД.
Степень знакомства: незнаком.
Отношения: никаких.
Связь: осенью 1941-го вел дело Амалии Михайловны Берман, соседки
Красногорова по лестничной площадке, вхожей в их дом.
Вредоносность: намеревался эту Берман пустить в расход, после его
гибели ее почему-то (почему? - вот вопрос!) отпустили, и она спасла жизнь
маленького Славы Красногорова.
Иван Захарович Габуния, военный хирург, полковник. Знаком, друг дома.
Был нелюбим по причинам самого общего характера - дети, оставшиеся без
отца, как правило, не любят потенциального отчима. Желал будущему пасынку
исключительно и только добра.
Константин Ильич Шерстнев, физик.
Знакомы - в том смысле, что виделись и общались. Хотел Красногорову
добра, но: во-первых, Красногоров, разумеется, этого знать не знал, а
наблюдал как раз обратное - человека, который всячески хочет его ущучить;
а во-вторых - субъективно Шерстнев хотел добра, а объективно? Если учесть
вероятные последствия: пожизненное (фактически) заточение в секретном
ящике, несвободу, лейкемию, наконец?..
Сергей Юрьевич Каляксин, проректор Четвертого медицинского.
Никаких прямых связей между ними установить не удалось. Только -
косвенные, через Виктора Киконина, друга Красногорова. Этот Каляксин -
самое, пожалуй, слабое звено в общей цепи фактов. (Я ведь через одного
человека знаком с Берией, через одного - с президентом Фордом и всего
через двух - с дедушкой Лениным. Ты знаешь эту забавную игру под названием
"Тесен мир". Ты и сам знаком с товарищем Сталиным всего лишь через двух
человек - через меня и моего первого начальника). И все-таки, хоть и
слабая, но связь есть. А ведь могло бы и не быть никакой!
Александр Калитин, журналист.
Близкий и любимый друг. Отношения - не теплые даже, а горячие.
Правда, Калитин стучал на своего любимого и близкого, но Красногоров никак
не мог этого знать, да и стук был вполне невинный, не порождающий ни мер,
ни санкций.
Николай Аристархович Каманин, писатель.
Если и были знакомы, то поверхностно: пришел, принес роман, ждал
решения мэтра, не дождался. Каманин желал Красногорову только добра.
Красногоров любил и ценил Каманина как человека. Никаких других сведений
(даже о шапочном знакомстве!) собрать не удалось.
Был еще неизвестный и неустановленный "людоед" из романа - фигура то
ли выдуманная, то ли, может быть, вполне реальная, однако же сраженная, на
самом деле, никакой не мистической силою, а самым прозаическим осколком.
И был сам роман: странное неосознанное признание паранормалика в
своей паранормальности.
Никаких закономерностей не усматривалось. Среди жертв были близкие
знакомые, но и люди, которых он, скорее всего, и в глаза-то не видел, не
мог даже видеть в принципе! Кого-то из них он любил, а кого-то - терпеть
не мог. Кто-то из них действовал во вред ему, а кто-то, напротив, - на
пользу... Да и знал ли он об этой их деятельности? Вряд ли, ох, вряд ли,
но если даже и знал (тоже каким-то вполне таинственным способом), то
почему косил их всех подряд, не вдаваясь в подробности? И главное: КОСИЛ
ли?
Я более не задавался вопросом: КАК? КОСИЛ ли их он, вот в чем была
проблема, были они его мишенью или умирали просто потому, что он БЫЛ, ЖИЛ,
ДЫШАЛ, ЕЛ, СПАЛ, ЛЮБИЛ - как тысячи и тысячи из нас ежегодно умирают без
вины и смысла, только потому, что существуют на свете вибрионы, кокки,
бациллы, вирусы - живут, дышат, едят, спят, размножаются, не подозревая
даже о нашем существовании, ничего не зная о нас, даже не умея этого
знать... Как не задумываясь и не зная, топчем мы на лесной тропинке или на
городском асфальте муравьев и букашек, как небрежным и бесцельным
движением в долю секунды уничтожаем, может быть, целые микромиры.
Информации, которой я располагал, мне не хватало. И я не знал, где
еще искать недостающее. То, что мне было нужно, неизвестно было никому.
Даже ему самому, может быть. Скорее всего. Почти наверняка.
Это омерзительное "почти", все эти ненавистные "скорее всего",
"наверное", "надо полагать" - угнетали меня и убивали. Я должен был ЗНАТЬ,
а не "полагать". Все решалось для меня в эти месяцы. ДА или НЕТ. Только ДА
или НЕТ, и никаких "почти".
В отчаянии я ломал голову над экспериментом, который дал бы ясный и
однозначный ответ на все вопросы. (Кажется, это называется ЭКСПЕРИМЕНТУМ
КРУСИС). Уже тогда догадывался я, что такой эксперимент невозможен в
принципе, но он был слишком нужен мне, чтобы прислушиваться к стонам
измученной моей интуиции.
Сейчас мне стыдно вспоминать об этом времени. Труднее всего простить
себе две вещи из прошлого: трусость и глупость. Однако, я пишу здесь об
этом, потому как полагаю важным, чтобы ты знал об этих моих глупостях -
вдруг тебе самому придет на ум ставить подобные же эксперименты.
Сначала я организовал обыкновенный гоп-стоп. Задача: проучить, то
есть ни в коем случае не убивать, не калечить, но впилить гаду так, чтобы
обоср...ся. Идиот. На что я рассчитывал? Чего, собственно, хотел? Чтобы
Серегу и Сашку в одно прекрасное утро нашли в подворотне с лопнувшими
мозгами? И Серега этот и Сашка - положим, мразь, подонки, не жалко ни
чуть-чуть, но - ведь сразу же масса дополнительных проблем, масса отчетов
и объяснительных, новое и новое вранье по инстанциям, и - для чего? Чтобы
я мог сказать, наконец, с уверенностью: "Да, это - ОН"? Кому сказать,
кретин? Я никому ничего не собирался говорить. Себе, может быть? Но я и
так знал, что это - он... Затея идиотская, совершенно бессмысленная и
безнадежная. Она не могла дать никакого решающего результата, и никакого
результата она и не дала - только удлинила список уныло однообразных
вопросов да список косвенных доказательств паранормальности, которых и без
того хватало с избытком.
Агенты никак не могли выйти на контакт. Объект был словно заговорен.
Либо вдруг, буквально ниоткуда, сваливались в зону контакта нежданные и
