периода, о котором пытаешься судить, и в то же время считаешь, что я,
проживший всю свою жизнь здесь, должен благоговеть перед твоими
сентенциями о времени и о жизни! Кстати, сколько, по твоему, сейчас
времени?!
- Часов пять, - растерянно прошептал Бергер и глянул на часы: было
пять часов семнадцать минут.
- Тогда почему не светает? - ехидно спросил мальчишка, и кожа его
стала светиться еще сильнее, только подчеркнув этим окружающий мрак.
- Не-зна-ю, - выдохнул Бергер, но тут же попытался взять себя в руки.
- Возможно, в этих широтах...
- Вот именно, - бесцеремонно оборвал его юный наглец, - в ЭТИХ
широтах... Только совершенно не то, о чем ты подумал!
И снова в коридоре раздалось тихое шлепанье босых ног.
- МОЛЧИ! - шепнул мальчишка, и его тоненькая светящаяся фигурка
напряглась как струна.
Бергер почувствовал закипающее раздражение.
- Но...
- МОЛЧИ!
Шаги стали слышны особенно отчетливо: кто-то неприкаянно ходил
взад-вперед под дверью. Потом что-то звякнуло, и шаги стали удаляться...
- Что это было? - шепотом спросил Бергер.
- Тебе не понять, - мрачно сказал пятилетний малыш и бесшумно
спрыгнул с дивана. - Ну, я пошел...
- Постой! - растерянно забормотал Бергер. - Я ничего не понимаю!
Точнее, понимаю еще меньше, чем раньше... Зачем ты, вообще, приходил?!
- Излишнее знание - лишь умножает скорбь! Так бывает в жизни, -
хмыкнул мальчишка. - Но в данном случае это не важно. А приходил я, чтобы
просто на тебя посмотреть. Живой писатель как-никак! Пока живой...
И прежде чем Бергер успел что-либо предпринять, мальчишка лунным
зайчиком метнулся к двери и пропал.
Причем Бергер мог поклясться, что дверь ни на секунду не открывалась.
"Галлюцинация?!" - Бергер, словно лунатик завороженно встал, подошел
к двери и зло дернув за ручку, рывком распахнул...
Дверь подалась неожиданно легко, Бергер не успел среагировать и лбом
принял стремительно надвигающееся дерево...
"Черт!!! Больно-то как!"
На секунду Бергер ослеп...
Когда зрение вернулось, Бергер увидел в траурной раме дверного проема
девушку с огромными черными глазами на печальном и очень бледном лице.
- Анна! - прошептал Бергер, чувствуя как боль отступает, а сам он
словно начинает медленно падать в пропасть, конца у которой нет! - Ведь ты
Анна?!
- Зачем ты приехал? - едва слышно спросила девушка, но от звуков ее
голоса по телу Бергера пробежал электрический разряд, едва не заставив
опуститься на колени...
Девушка неслышно скользнула в комнату и замерла у окна.
Теперь Бергер видел лишь ее силуэт.
- Я не был здесь уже больше двадцати лет, - глухо сказал Бергер.
- Я знаю, - не оборачиваясь спокойно сказала девушка, и Бергер
почему-то совершенно не удивился ее осведомленности.
- Почему здесь так долго ночь? - тихо спросил Бергер, чувствуя как
теряет способность мыслить логично.
- Каждая ночь длится до тех пор, пока не наступит рассвет.
- Это ты плакала...
- Нет. Это ветер, - шепнула Анна, и ее хрупкая фигура стала еще более
призрачной.
Бергер осторожно поднял руку и коснулся волос девушка, черными
блестящими волнами стекающих на плечи.
Ощущение было эфемерным, но достаточно реалистичным, словно под
пальцами струился теплый живой поток.
- Ты ведь искал встречи с прошлым, - скорей констатировала чем
спросила девушка, продолжая отрешенно смотреть в окно.
- Пожалуй, все же с самим собой, - тихо ответил Бергер, понимая что
произносит эти слова помимо своей воли. - Я совершенно запутался... Время
обмануло меня! Вместо того, чтобы внести ясность - четкое осознание цели -
поток времени вынес меня на стремнину и погнал, погнал, погнал... Все
слилось в единую смазанную картину, словно жизнь вне меня я наблюдаю из
окна суперскоростного поезда, конечная станция у которого - абсурдна,
потому, что неизбежна и единственна. Самая стабильная реальность в мире
сплошных иллюзий... И я чувствую, что до нее с каждым мгновением все ближе
и ближе... Может она уже вот за тем холмом, или еще ближе - за окном, или
уже за дверью...
Бергер невольно прислушался - за дверью снова были слышны шаги босы
ног.
- Это тоже ветер? - саркастично усмехнулся Бергер, в большей степени
иронизируя над своими словами, прозвучавшими в данной ситуации уж слишком
символично.
Анна все так же молча стояла у окна.
- А что будет, если я сейчас открою дверь? - злясь на собственную
слабость резко спросил Бергер.
- Не открывай! - поспешно шепотом сказала Анна и наконец повернулась
к Бергеру лицом. - И, ради бога, тише!
- Почему? - упрямо спросил Бергер, - почему я должен выполнять ваши
нелепые требования? Почему я должен вести себя тише, когда мне хочется
выть во весь голос?!
И словно издеваясь над его риторическими вопросами с улице донесся
истерический вой, оборвавшийся каким-то не то всхлипом, не то стоном.
Бергер сжался, словно его внезапно ударили по лицу.
За дверью заметались, а потом шаги стали удаляться.
- Бедный маленький Бергер, - прошептала Анна и осторожно погладила
Бергера по небритой щеке.
- Не надо, - отшатнулся Бергер. - Не надо меня жалеть! У меня все в
порядке. Я живу не хуже других! У меня все есть!!! Я женат, даже дважды, у
меня чудный ребенок - мальчик. Я многого достиг. У меня блестящие
перспективы... Только вот... Нет... Просто я устал... А может у меня
слишком обостренное восприятие? Или гипертрофированное чувство времени?
- Что ты знаешь о времени? - мягко улыбнулась Анна.
- Наверное, только то, что с каждой минутой чаша весов с грузом под
названием "прошлое" перевешивает чашу на которой покоится "будущее"... А
внизу, под чашей стою я и мучительно пытаюсь ее удержать, точнее произвожу
нелепые потуги... И когда-то наступит такой момент, что грузы станут
настолько неравнозначны... И тогда переполненная прошлым чаша раздавит еще
одно жалкое крохотное существо, потерю которого в равномерном и
беспощадном всепоглощающем потоке времени остальные поспешно забудут,
продолжая целеустремленно барахтаться... каждый сам по себе... и
большинство в одиночку.
- Бедный маленький Бергер, - тихо вздохнула Анна. - Ты хочешь чтобы я
тебя пожалела?
- Нет! - Бергер почувствовал, что глаза ему начинают застилать слезы.
- Ерунда!!! Все прекрасно. В конце-концов, ведь я пока еще жив?! Пока...
- Глупый, усталый Бергер, - продолжала шептать Анна, и ее голос
вторил шороху дождя за окном.
- Да. Я просто устал! - всхлипнул Бергер. - Но я сильный... я
смогу... я... только... О, господи, как я устал!!!
Бергер ничком лег на истерзанный временем диван, пружины под ним
жалобно всхлипнули, и вместе с их стоном в груди Бергера что-то
оборвалось, но он вдруг почувствовал тупое безразличное просветление -
ночь ослабила хватку, и Бергеру на миг показалось, что рассвет уже близок,
хотя окружающая тьма осталась все такой же беспросветной.
- Я просто устал, - вздохнул Бергер, ощущая как тьма анестезирующим
раствором пропитывает его мозг.
- Конечно, - шепнула Анна, невесомо словно ожившая голография
присаживаясь на краешек дивана. - Надо просто дожить до рассвета... Завтра
все будет иначе...
- Да, - эхом откликнулся Бергер, - просто дожить до рассвета... -
Потом речь его стала сбивчива и почти бессвязна, словно у него начался
приступ малярии. - У тебя такие ласковые руки... И пальцы... точно из
лунного света... А волосы пахнут талым снегом... А кровь у тебя голубая и
светится... А кожа нежная... как паутина... И теплая... живая... А губы
будто морская волна... Что это? Ты плачешь?.. Или... это... кровь?..
С грохотом распахнулась входная дверь.
В темном проеме Бергер с трудом различил сгорбленный силуэт давешнего
тщедушного мужчины.
- Что же ты... паскуда... Говорил Бергер, Бергер... - хрипло
забормотал мужчина, и теперь Бергер смог разглядеть, что в руках он вновь
сжимает старую двустволку. - Человек... человек... паскуда!!!
- Не трогай его, Ларри, - глухо сказала Анна.
- Я его не трону, - вдруг мерзко захихикал Ларри, - но в доме он тоже
не останется!
- Ты с ума сошел! - прошептала Анна, и Бергер обратил внимание, что
голос у нее первый раз за все время дрогнул.
- Вы что же, - спокойно спросил Бергер, - среди ночи выставите меня
под дождь?
- Ничего, - вновь тоненько хихикнул Ларри, - тебе это будет полезно -
для полноты ощущений. Ты же у нас писатель?!
- Я не у вас, - вяло огрызнулся Бергер и стал натягивать все еще
влажные, но уже покоробившиеся туфли.
- К тому же до рассвета не так много осталось, - как-то не очень
уверенно пробормотал Ларри.
Бергер мельком глянул на часы - было восемь сорок пять, но на улице
было по прежнему темно.
"Все небо просто заволокло тучами, да еще плюс туман... Вот рассвет и
не заметен", попытался успокоить себя Бергер, одевая плащ, совершенно
просохший, в отличии от проклятых туфель.
- Ларри, останови его! - тихо сказала Анна.
- Вот еще, - вновь забормотал Ларри, судорожно сжимая двустволку,
словно пытаясь почерпнуть в ней уверенность. - И не подумаю!
- Ты же будешь жалеть... потом, - едва слышно прошелестел голос Анны,
и Бергер обратил внимание, что удивительное свечение ее кожи поблекло.
- Ничего, - вяло проворчал Ларри, - лучше потом, чем сейчас... Да он
живучий! Как нибудь... Давай, топай на выход!
Бергер равнодушно пожал плечами и молча направился к выходу.
- Бергер, - голос у Анны был тусклый, и обреченный.
Бергер на мгновение задержался в дверях, но оглядываться не стал, а
потом решительно двинулся вперед.
На улице, несмотря на время, показываемое взбесившимися часами,
царила глубокая душная ночь, насквозь пропитанная дождем и отчаянием.
Звуки шагов тонули в густом клейстере тумана. Бергер попытался определить
с какой стороны он вошел в город, но тут же оставил эту затею - кругом был
туман и ночь.
Ночь и туман...
Несколько раз Бергер споткнулся. Очень быстро плащ набух и вновь стал
влажным и тяжелым.
"Господи, неужели я родился в этом городе? Сколько раз бывая в чужих
городах я испытывал ощущение узнаваемости и привычности... А попав наконец
в свой родной город, где по идее все должен помнить, знать и понимать я,
не с того не с сего, превратился в какую-то улитку, всю жизнь таскавшую на
спине прочный и надежный дом памяти - вдруг в одночасье утратившую эту
надежную защиту. Все вокруг оказалось столь зыбко, непонятно и
неузнаваемо, словно окружающий призрачный мир сфабрикован искусственно из
взаимопроникающих реальностей: чужого незнакомого настоящего;
материализованных иллюзий и овеществленной памяти... Во всем богатстве
нестойких комбинаций и зыбких противоестественных взаимопроникновений.
Неужели память меня постоянно обманывала? Или это я всю жизнь пытался
обмануть память? Или... жизнь?.."
Бергер поднял воротник плаща и поежился, невольно имитируя поведение
улитки, втягивающей мягкое беззащитное тельце под спасительный панцирь.
"Ничего, ночь уже на исходе... Надо просто дожить до рассвета... Или
успеть дойти до машины."
- Черт! Только куда тут идти?! Кругом сплошной туман!
- Вот теперь сразу видно, что перед нами профессиональный писатель:
метафорами так и сыплет, так сыплет...
Бергер резко обернулся - рядом стоял давешний нахальный младенец,
едва видимый в тумане, и рассматривал Бергера взглядом не менее
профессионального таксидермиста.
