уравновешенно только в том случае, если будет знать все.
- Но все знать невозможно, - сказала Флоранс.
- Достаточно, если он будет знать часть сведений по
каждому вопросу, но всякий раз сохраняя верную пропорцию ко
всему объему информации. Ларусс дает нам достаточное
приближение к объективности. Это вполне удовлетворительный
пример бесстрастного изложения материала. По моим подсчетам, мы
создадим на его основе вполне корректный, разумный и хорошо
воспитанный компьютер.
- Прекрасно, - сказала Флоранс.
Мне показалось, что она надо мной издевается. Конечно,
некоторые из моих коллег разрабатывают более сложные проблемы,
но все же мне удалось весьма удачно экстраполировать ряд
несовершенных систем, и это, на мой взгляд, заслуживало
значительно большего, чем банальное: "Прекрасно". Женщины и не
подозревают, какой неблагодарный труд работать над такого рода
чисто практическими задачами.
- Ну и как он действует? - спросила она.
- О, схема вполне тривиальная, - ответил я не без
горечи. - Самый обычный лектископ. Достаточно сунуть книгу во
входной блок, и компьютер начинает ее читать и фиксировать
полученные сведения на магнитной ленте. Тут нет ничего нового.
Конечно, как только вся информация будет заложена в блок
памяти, я демонтирую лектископ.
- Включите его, Боб, прошу вас!
- Я бы охотно продемонстрировал вам его в работе, но у
меня еще нет ни одного тома Ларусса. Мне принесут их завтра
вечером. А мне не хотелось бы обучать компьютер на чем-либо
другом, чтобы не нарушить его внутреннего равновесия.
Я подошел к машине и нажал тумблер. Вспыхнули контрольные
лампы, образуя пунктирную линию из красных, зеленых и синих
точек. В блоке энергопитания раздалось тихое гудение. Все же я
испытывал некоторое удовлетворение.
- Вот сюда кладут книгу, - объяснил я. - Затем
передвигаем этот рычаг, и машина в работе. Флоранс! Что вы
делаете?.. О!..
Я попытался было выключить компьютер, но Флоранс помешала
мне.
- Это проба. Боб, потом сотрем!..
- Флоранс, вы невыносимы. Стереть ничего нельзя!
Она сунула томик "Ты и я" во входной блок и передвинула
рычаг. Я услышал равномерное потрескивание лектископа и шелест
переворачиваемых страниц. Не прошло и пятнадцати секунд, как
все было готово. Аппарат выбросил книгу в целости и
сохранности. Она была усвоена и переварена.
Флоранс с интересом следила за происходящим. Вдруг она
вздрогнула. Динамик компьютера начал тихо, почти нежно
ворковать:
Как хочу я сказать, объяснить, пережить это снова!
Но не знаю, найду ль подходящее слово!..*
- Боб, что происходит?
- Господи! - воскликнул я с раздражением. - Это же
единственное, что он пока знает... Теперь он до Второго
пришествия будет декламировать этого Жеральди.
- Но, Боб, почему он заговорил сам по себе?
- Все влюбленные что-то бормочут себе под нос.
- Можно, я у него что-нибудь спрошу?
- Ну нет! - сказал я. - Хватит. Оставьте компьютер в
покое. Вы и так его уже наполовину испортили!
Компьютер бормотал теперь что-то ласковое, убаюкивающее.
Потом из динамика вырвались странные звуки, словно он
откашливался.
- Как ты себя чувствуешь, Компью? - спросила Флоранс.
В ответ последовала страстная тирада:
Я обезумел! Я пьян от любви!
Я люблю вас, зову, умоляю!..
- О! - воскликнула Флоранс. - Какая наглость!
- В те далекие времена, - сказал я, - так оно и было.
Мужчины первыми признавались женщинам в любви, и, клянусь вам,
они были смелы, моя милая Флоранс...
- Флоранс! - задумчиво повторила машина. - Ее зовут
Флоранс!
- Но этого же нет в стихах Жеральди! - возмутилась
Флоранс.
- Значит, вы ничего не поняли из моих объяснений, -
слегка обиженно заметил я. - Я же создал не просто
звуковоспроизводящую конструкцию. Повторяю, в нем смонтировано
множество блоков всевозможных рефлексов и полный звуковой
комплект в фонетической кассе, что дает компьютеру возможность
произвольно комбинировать всю полученную информацию и находить
адекватные ответы... Трудность заключается лишь в том, чтобы
обеспечить ему баланс объективности, но вы теперь этот баланс
нарушили, напичкав компьютер любовной страстью. Это примерно то
же, что кормить двухлетнего малыша бифштексами. Этот компьютер
еще совсем ребенок, а вы угостили его медвежатиной...
- Я уже достаточно взрослый, чтобы заняться Флоранс, -
сухо заявил компьютер.
- Да он же слышит! - воскликнула Флоранс.
- Конечно слышит! - я все больше и больше раздражался.
- Он слышит, видит, разговаривает...
- Я даже умею ходить, - добавила машина и раздумчиво
продолжала:
- Но вот как быть с поцелуями?.. Я прекрасно представляю
себе, что это такое, но ума не приложу, чем именно я могу
целовать?
- До поцелуев дело не дойдет, - сказал я. - Сейчас я
тебя выключу, а завтра утром заменю блоки памяти, и ты снова
окажешься с нулевой информацией.
- Ты меня решительно не интересуешь, гнусный бородач, и
ты не посмеешь прикоснуться к моему тумблеру.
- У Боба очень красивая борода, - сказала Флоранс. - А
вы, Компью, дурно воспитаны.
- Возможно, - сказал компьютер с таким похотливым
смешком, что волосы у меня встали дыбом. - Но в любовных делах
я кое-что смыслю... Дорогая моя Флоранс, подойди ко мне
поближе...
Ибо то, что я мог бы тебе рассказать,
Не расскажешь словами:
Нужен голос, улыбка, и жест, и глаза...
- Вот и улыбнись! Ну-ка, попробуй! - произнес я с
издевкой.
- Я умею смеяться, - ответил компьютер и снова скабрезно
рассмеялся.
- Так или иначе, - сказал я в бешенстве, - перестань
цитировать Жеральди, как попугай...
- Я ничего не цитирую, как попугай, - перебил меня
компьютер. - И в доказательство этого я могу тебя обозвать
шляпой, ослом, олухом царя небесного, болваном, кретином,
дерьмом, гадом ползучим, недоумком, дурацкой башкой, психом...
- Прекрати! - закричал я.
- А если я цитирую Жеральди, то это потому, что лучше
него говорить о любви невозможно, и еще потому, что мне это
нравится. Когда найдешь для женщин такие слова, какие нашел он,
ты мне скажи. И вообще, отвяжись. Я разговариваю с Флоранс, а
не с тобой.
- Ты не любезна, - сказала Флоранс, обернувшись к
машине. - Я люблю любезное обращение.
- Мне надо говорить "любезен", а не "любезна" - я ощущаю
себя самцом. И помолчи-ка лучше... Послушай:
Ну позволь расстегнуть твой корсаж...
Все, что скажешь ты мне, моя крошка,
Знаю я наперед. Ну, скорей!
Подойди ко мне ближе... немножко...
Обними меня, обними и согрей.
Чтобы лучше друг друга понять,
Есть старинное средство:
Надо сбросить одежды, раздеться,
И нас - не разнять!..
- Прекрати сейчас же! Прекрати! - взмолился я, сгорая от
стыда.
- Боб! - воскликнула Флоранс. - Так вот, значит, что вы
читали?.. Ничего себе!
- Я сейчас нажму тумблер, - сказал я. - Я не могу
допустить, чтобы он так с вами разговаривал! Есть вещи, которые
можно читать, но нельзя произносить вслух.
Компьютер молчал. Потом из динамика вырвался какой-то
хрип:
- Не смей прикасаться к моему тумблеру!
Я решительно направился к компьютеру. Ни слова не говоря,
он ринулся на меня. В последнюю секунду мне удалось отскочить в
сторону, но стальная рама с силой стукнула меня в плечо.
- Так ты, значит, влюблен во Флоранс? - проговорил он
своим гнусным голосом.
Я укрылся за металлическим столом и потер нывшее плечо.
- Бегите, Флоранс, - сказал я. - Слышите, немедленно
уходите отсюда! Нельзя вам здесь оставаться.
- Боб, я не хочу вас бросать! Она... он вас искалечит.
- Все будет в порядке, не беспокойтесь, - сказал я. -
Уходите скорей.
- Она не уйдет, если я не позволю! - сказала машина.
И она повернулась к Флоранс.
- Бегите, Флоранс, - повторил я. - Что вы медлите?
- Я боюсь, Боб!
Двумя прыжками она оказалась рядом со мной, позади стола.
- Я хочу быть с вами.
- Тебе я не причиню зла, - сказала машина. - А бородач
поплатится за все. Ах, ты еще ревнуешь! Хочешь нажать тумблер!
- Не прикасайтесь ко мне! - крикнула Флоранс. - Вы мне
противны.
Машина медленно отошла, словно набирала разбег, и вдруг
ринулась на меня со всей силой своих моторов.
- Боб! Боб! Мне страшно!..
Я стремительно схватил Флоранс на руки, взобрался на стол.
Машина со всего размаха стукнулась об него, стол отлетел и со
страшной силой ударился о стену. Стены задрожали, и с потолка
упал кусок штукатурки. Если бы мы по-прежнему стояли между
столом и стеной, нас рассекло бы пополам.
- Счастье еще, - пробормотал я, - что я не поставил
более мощных механизмов. Не двигайтесь.
Я усадил Флоранс на стол. Так она была почти в
безопасности. Сам я встал.
- Боб, что вы намерены делать?
- Вряд ли стоит говорить это вслух, - ответил я.
- Валяй, - сказала машина. - Но только попробуй
притронуться к тумблеру!
Она двинулась назад. Я выжидал.
- Что, слабо? - издевался я.
Машина злобно зарычала.
- Слабо? Ну погоди, дождешься!
Она снова ринулась к столу. На это я и надеялся. В тот
миг, когда она об него стукнулась, чтобы сплющить его и
добраться таким образом до меня, я кинулся вперед и опередил
ее. Левой рукой я ухватился за торчащие сверху провода, которые
снабжают ее током, и повис на них, а правой попытался
дотянуться до тумблера. Но я тут же получил сильный удар по
темени. Подняв рычаг лектископа, машина норовила меня оглушить.
Я застонал от боли и грубо дернул за рукоятку. Машина взвыла. И
прежде чем я успел уцепиться за провода, она стала трястись,
словно взбесившаяся лошадь. Я сорвался и упал на пол. Нога
болела, и я увидел, словно в тумане, как машина надвигается,
чтобы меня прикончить. Я потерял сознание.
Когда я очнулся, оказалось, что я лежу с закрытыми
глазами, а голова моя покоится на коленях у Флоранс. Я
испытывал множество самых разных ощущений: нога нестерпимо
болела, но нечто чрезвычайно нежное прикасалось к моим губам, и
меня охватило невероятное волнение. Приоткрыв веки, я увидел
глаза Флоранс в двух сантиметрах от моих глаз. Она меня
целовала. Я снова потерял сознание. На этот раз она дала мне
пощечину, и я тут же пришел в себя.
- Вы спасли меня, Флоранс... - сказал я.
- Боб, - сказала она, - вы хотите на мне жениться?
- Не мог же я вам первым сказать, но я с радостью
принимаю ваше предложение.
- Мне удалось отключить компьютер, - сказала она. -
Теперь никто нас не услышит. Боб... может быть, вы... я не смею
вас просить об этом...
Она утратила обычный уверенный тон. Свет яркой лампы с
потолка лаборатории резал мне глаза.
- Флоранс, ангел мой, говорите, я вас слушаю...
- Боб, почитайте мне Жеральди...
Я почувствовал, что кровь стремительно потекла по моим
жилам. Я стиснул прекрасную бритую голову Флоранс ладонями и
смело поцеловал ее в губы.
- "Опусти-ка чуть-чуть абажур..." - прошептал я.
Примечание
* Стихи здесь и далее перевела Л. Гулыга.
Last-modified: Mon, 20-Jul-98 11:00:46 GMT
