сумел он пробраться ночью в Гранитный Дворец? Это казалось
совершенно непонятным, и, по правде говоря, образ действий
"доброго гения острова" представлялся столь же загадочным, как
и сам "добрый гений".
В этот день Харберт через каждые три часа принимал
сернокислый хинин.
Назавтра же больному стало немного лучше. Он, конечно, еще
ке выздоровел - перемежающаяся лихорадка часто дает опасные
рецидивы, - но за юношей хорошо ухаживали. А самое главное -
лекарство было под рукой; недалеко, очевидно, находился и тот,
кто его прислал. Словом, горячая надежда вернулась в сердца
колонистов.
Надежда эта не была напрасной. Через десять дней, 20
декабря, Харберт начал поправляться. Он был еще слаб и должен
был соблюдать строгую диету, но приступы лихорадки больше не
повторялись. Послушный мальчик так охотно исполнял все, что ему
предписывали! Ему так хотелось выздороветь!
Пенкроф был похож на человека, которого извлекли из
бездны. На него нападали припадки радости, похожей на приступы
горячки. Когда миновала опасность третьего припадка, он так
стиснул журналиста в объятиях, что тот чуть не задохся. С этой
минуты Пенкроф называл его не иначе, как "доктор Спилет".
Оставалось обнаружить подлинного доктора.
- Мы его найдем, - уверял Пенкроф. Этому человеку, кто бы
он ни был, не миновать было могучих объятий Пенкрофа.
Прошел декабрь, а с ним окончился и 1867 год, в течение
которого колонисты пережили такие жестокие испытания. Наступил
1868 год. Стояла прекрасная погода, была сильная, чисто
тропическая жара, которую, к счастью, смягчал морской ветер.
Харберт явно оживал и, лежа на кровати, которую поставили у
одного из окон, полной грудью вдыхал целебный воздух,
пропитанный солеными испарениями. Он начинал понемногу есть, и
как старался Наб, готовя ему всякие вкусные, легкие блюда!
- Такому больному прямо позавидовать можно, - говорил
Пенкроф.
В течение всего этого времени пираты ни разу не показались
в окрестностях Гранитного Дворца. От Айртона не было никаких
вестей, и только инженер с Харбертом сохраняли надежду его
увидеть. Товарищи их нисколько не сомневались, что несчастный
погиб. Подобная неуверенность не могла больше продолжаться, и
колонисты решили, что, как только юноша поправится, будет
предпринята экспедиция, значение которой столь важно. Но ее
следовало отложить, по крайней мере, на месяц, так как нужны
были все силы колонии, чтобы справиться с пиратами.
Впрочем, Харберту становилось все лучше и лучше. Печень
его приняла нормальные размеры, и раны окончательно
зарубцевались. В течение января на плато Дальнего Вида были
предприняты значительные работы с единственной целью спасти
уцелевший урожай хлеба и овощей. Семена и злаки были собраны, и
их предполагалось посеять в следующем земледельческом сезоне.
Что касается построек на птичнике, конюшен и мельницы, то
Сайрес Смит предпочел подождать с их восстановлением: пока
колонисты будут заняты преследованием пиратов, последние могут
нанести новый визит на плато, и не следует давать им повода, к
дальнейшим грабежам и поджогам. Сначала надо очистить остров от
этих злодеев, а уже потом отстраиваться.
Выздоравливающий больной начал вставать с постели во
второй половине января. Сначала он поднимался всего на час в
день, потом на два, на три. Силы возвращались к нему с каждой
минутой - до того был крепок организм юноши. В это время
Харберту исполнилось восемнадцать лет. Он был высок ростом и
обещал стать представительным, красивым мужчиной. Выздоровление
его шло быстрым темпом, но юноша требовал еще ухода, а "доктор
Спилет" был очень строг.
К концу месяца Харберт уже расхаживал по берегу и по плато
Дальнего Вида. Вместе с Пенкрофом он принял несколько морских
ванн, которые принесли ему большую пользу. Сайрес Смит счел
возможным уже тогда назначить день выступления: оно должно было
состояться 15 февраля. Ночи в это время стояли очень светлые, и
это облегчало предполагавшиеся поиски на острове.
Колонисты начали готовиться к экспедиции. Подготовка
должна была быть весьма основательной, так как обитатели
острова Линкольна поклялись не возвращаться в Гранитный Дворец,
не достигнув двух целей: во-первых, уничтожить пиратов и найти
Айртона, если он еще жив, и, во-вторых, отыскать человека,
который принимал такое деятельное участие в делах колонии.
Колонисты основательно изучили весь восточный берег
острова от мыса Когтя до мыса Челюстей и до болота Казарок,
окрестности озера Гранта, часть леса Якамара между дорогой в
кораль и течением реки Благодарности, берега реки и Красного
ручья на всем их протяжении и, наконец, отроги горы Франклина,
между которыми был устроен кораль. Они исследовали, но только
поверхностно, обширное побережье бухты Вашингтона от мыса Когтя
до мыса Пресмыкающегося, западный берег, покрытый лесами и
болотами, и широкие дюны, которые заканчивались у раскрытой
пасти залива Акулы.
Но они совершенно не заглядывали в густые леса,
покрывавшие Змеиный полуостров, весь правый берег реки
Благодарности, левый берег ручья Водопада и сеть островов и
долин, на которые опиралась гора Франклина с трех сторон - с
запада, с севера и востока. Там, несомненно, могло быть немало
глубоких пещер. Итак, многие тысячи акров площади острова
оставались еще не исследованными.
Поэтому колонисты решили двинуться через лес Дальнего
Запада, чтобы охватить всю ту его часть, которая расположена на
правом берегу реки Благодарности.
Быть может, было бы лучше направиться сначала в кораль,
где пираты могли вторично укрыться, чтобы его разграбить или
обосноваться там. Но если кораль уже опустошен, то теперь
ничего не поделаешь; если же пираты сочли выгодным укрепиться в
корале, то колонисты всегда успеют выгнать их.
Итак, после зрелого обсуждения первоначальный план был
оставлен в силе, и колонисты решили пройти через лес до мыса
Пресмыкающегося. Они должны были идти с топорами в руках и
намеревались проложить первую наметку дороги, которая свяжет
Гранитный Дворец с оконечностью полуострова на протяжении
шестнадцати-семнадцати миль.
Повозка была в прекрасном состоянии. Онагги хорошо
отдохнули и могли совершить большой переход. На повозку
погрузили провизию, лагерное оборудование, переносную кухню и
всякую посуду, а также ружья и боевые припасы, тщательно
отобранные в богатом арсенале Гранитного Дворца. Но следовало
помнить, что пираты, быть может, бродят по лесу и что в такой
густой чаще нетрудно подстрелить человека. Поэтому маленький
отряд должен был идти сомкнутым строем, ни в коем случае не
разлучаясь.
Колонисты решили также, что никто не останется в Гранитном
Дворце. Даже Топ с Юпом должны были принять участие в
экспедиции. Неприступная крепость не нуждалась в защитниках.
14 февраля, в канун похода, было воскресенье. Этот день
был посвящен отдыху. Харберт совсем поправился, но был еще
слаб, и ему решили предоставить место в повозке.
На следующий день Сайрес Смит принял все необходимые меры,
чтобы защитить Гранитный Дворец от нападения. Лестницы,
когда-то служившие, для подъема, были принесены в Трубы, и их
глубоко закопали в песок. Они должны были еще пригодиться после
возвращения колонистов, так как механизм подъемника был
разобран, и аппарат не мог больше действовать. Пенкроф остался
последним в Гранитном Дворце, чтобы выполнить эту работу. Он
спустился оттуда по канату, нижний конец которого был укреплен
на земле. После этого канат сдернули, и между берегом и верхней
площадкой прервалось всякое сообщение. Погода стояла
великолепная.
- Тепленький будет денек! - весело сказал журналист.
- Ничего, доктор Спилет,- ответил Пенкроф,- мы пойдем под
деревьями и даже не заметим солнца.
- В дорогу! - сказал инженер.
Повозка ждала на берегу, перед Трубами. Журналист
потребовал, чтобы Харберт ехал в ней, по крайней мере, первые
часы пути, и юноша принужден был подчиниться предписаниям
своего врача.
Наб повел онагг, Сайрес Смит, Пенкроф и журналист пошли
впереди. Топ весело прыгал возле них. Харберт предложил Юпу
место в своем экипаже, и Юп, не церемонясь, уселся рядом с ним.
Минута отъезда наступила, и маленький отряд тронулся в путь.
Повозка сначала обогнула устье реки, проехала с милю вверх
по левому берегу и переправилась через мост, от которого
начиналась дорога в гавань Воздушного Шара. Исследователи
свернули вправо от этой дороги и углубились в лес, покрывающий
область Дальнего Запада.
Первые две мили деревья были редки, и повозка свободно
двигалась вперед. Время от времени приходилось разрубать лианы
и продираться сквозь густой кустарник, но ни одно серьезное
препятствие не мешало движению колонистов.
Под тенью густых деревьев царил прохладный полумрак.
Гималайские кедры, ели, казуарины, банксии, драцены, камедные
деревья и другие, уже известные колонистам растительные породы
тянулись на необозримом пространстве. Птичье население острова
было представлено во всей своей полноте: тут встречались
тетерева, якамары, фазаны и все представители болтливого
семейства какаду, попугаев и попугайчиков. Агути, кенгуру,
дикие свиньи носились по траве. Все напоминало колонистам их
первые экскурсии после прибытия на остров.
- Однако я замечаю, - сказал Сайрес Смит, - что
четвероногие и птицы сейчас более пугливы, чем прежде. В этих
лесах недавно побывали пираты, и мы, несомненно, обнаружим их
следы.
И действительно, то тут, то там встречались признаки
прохождения людей: кое-где на деревьях были обломаны ветки,
может быть, с целью поставить вехи по дороге; изредка виднелись
следы на глинистой почве и остатки потухшего костра. Но ничего
не указывало на постоянное жилье.
Инженер посоветовал своим товарищам не охотиться. Ружейные
выстрелы могли привлечь внимание пиратов, которые, может быть,
бродят в лесу. К тому же охотникам неминуемо пришлось бы
удалиться на некоторое расстояние от повозки, а участникам
отряда было строго запрещено идти врозь.
Во второй половине дня, приблизительно в шести милях от
Гранитного Дворца, продвигаться вперед стало довольно трудно. В
некоторых местах, чтобы пройти сквозь чащу, приходилось рубить
деревья и прокладывать дорогу. Прежде чем идти вперед, Сайрес
Смит не забывал посылать в заросли Топа и Юпа, которые
добросовестно выполняли поручение. Если собака и обезьяна
возвращались, не проявляя тревоги, значит ничто не угрожало
исследователям со стороны пиратов или хищников - этих двух
представителей животного царства, дикие инстинкты которых
позволяли поставить их на один уровень.
Вечером, в первый день похода, колонисты расположились на
привал примерно в девяти милях от Гранитного Дворца, на берегу
маленького притока реки Благодарности, о существовании которого
они не знали. Этот приток, очевидно, являлся частью той
оросительной системы, которой остров был обязан своим
удивительным плодородием.
Исследователи плотно поужинали, так как аппетит у них
сильно разыгрался, и приняли меры к тому, чтобы спокойно
провести ночь. Если бы инженер предполагал иметь дело с
обыкновенными хищниками вроде ягуаров, он просто развел бы
вокруг лагеря костры, и это явилось бы достаточной защитой. Но
пиратов огонь мог скорее привлечь, нежели устрашить, и поэтому
глубокий мрак был в данном случае предпочтительнее.
