иначе, говорить иначе.
И, видимо, именно поэтому, окончив Ленинградский
мединститут, я не пошел работать в поликлинику или больницу, а
стал врачом "Скорой помощи". И проработал там целых пять лет!
- Повлиял ли этот жизненный опыт врача на вас - поэта,
композитора и певца?
- Изо дня в день передо мной открывались как бы
изнаночные картины действительной жизни. Вначале я благодаря
этому познавал самого себя, вскоре я уже мог реагировать на все
эти горести и печали, страдания и убожество, которые постоянно
вставали передо мной, и от которых я, пока еще врач, помогал
частично избавляться. Конечно, эти эмоциональные нагрузки были
слишком сильны для меня, и я чувствовал, что должен справиться
с ними как-то иначе, не только выписав рецепт или отправив в
больницу, откуда мир виделся не менее безнадежным.
- И тогда вы обратились к искусству?
- С пяти лет я занимался музыкой. Я окончил музыкальную
школу и училище, а когда мне было шестнадцать, написал первую
песню.
Можно сказать, что во мне изначально боролись два
стремления: стать врачом и стать пианистом.
А потребность высказаться? Она родилась совершенно
спонтанно. Я уже упоминал о своей работе на лесоповале. Но это
был не только изнурительный труд и суровые климатические
условия. Иногда мы собирались у костра, разговаривали, пели. То
же было и у шахтеров. И как раз во время этих сборов у костра я
совершенно ясно определил цену настоящего, подлинного. И шахте,
и лесорубы моментально чувствовали любую фальш и в словах, и в
песнях, и вели себя соответственно, ничего не скрывая. Это было
для меня самой большой школой. И это мерило, воспринятое мной
еще тогда, в студенческие годы, стало тем, о чем можно сказать:
кредо. Потому-то одни с уважением, другие, цинично презирая,
считают меня максималистом. Да, я максималист и не стыжусь
этого.
- Работа врачом "неотложки", безусловно, была не
прогулкой по розовому саду. Популярный киноактер Александр
Калягин тоже прошел через это. Многие называют ваш уход из
медицины бегством. Но я-то думаю, что бросить хотя и трудную,
но стабильную профессию врача и ступить на неверный,
неопределенный путь исполнителя своих собственных песен скорее
можно сравнить с шагом в темноту. Вы не боялись за свое
будущее?
- Этот, как вы говорите, "шаг в темноту" я сделал, когда
мне только минуло тридцать, в восьмидесятом году. О том, что я
не боялся, и разговора быть не может. Конечно, я терзался
страхом. Впрочем, изначально я надеялся не только на свои
таланты автора и исполнителя и, совершая этот шаг, я положился
на достоинства, которые мне казались вполне определенными; не
случайно поэтому я стал членом популярной рок-группы "Пульс",
не случайно также некоторое время я выступал с группой "Шестеро
молодых".
- Мне кажется, в коллективе ваша яркая индивидуальность
не могла проявиться достаточно ярко.
- Согласен!.. Именно поэтому конец восемьдесят третьего
года стал для меня важным жизненным рубежом. Я стал
самостоятельным и начал выступать перед публикой со своим
собственным репертуаром.
- Расскажите, каким же в действительности был этот
репертуар? Чаще всего говорят, что начало вашему успеху как
автора и исполнителя положил прежде всего "одесский" цикл.
- Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, меня
привлекал в музыке прежде всего рок. Он и сейчас мне нравится.
И вы, наверное, не поверите, что меня как слушателя, привлекает
и "тяжелый металл", если он, разумеется, имеет музыкальный
уровень.
- А тот "одесский" цикл?
- Действительно, он был, и я не стыжусь его! Конечно, при
этом я писал и совершенно другие вещи! Знаете, в каждой моей
песне, а всего я их сочинил, спел и частично записал более
пятисот, я стремился прежде всего выразить свои мысли и
чувства. Поэтому я не удержался от признаний в любви своему
родному прекрасному Ленинграду, поэтому я не мог не коснуться
темы Великой Отечественной войны.
Я лично шефствую над одним ленинградским детским домом и
могу сказать, что с его маленькими гражданами очень хорошо
нахожу общий язык. Не просто как "дядюшка" с внуками, но как
певец, рассказывающий о том, что все очень хорошо знают по
рассказам "тетенек" и картинкам в зале Славы.
Понятно, эта детвора слишком далека от того, чтобы хотя
бы понять, чем в действительности была Великая Отечественная
война. Но их матери, отцы, бабушки и деды знают это до
мельчайших подробностей.
"По дороге жизни", "Бабий Яр", "А может, не было
войны"... Около двадцати песен с этой и подобной актуальной
тематикой можно было отнести к его первой долгоиграющей
пластинке, имеющей лаконичное название "Эпитафия".
- "Бабий Яр"...
- Меня считают поющим поэтом, но когда я впервые услышал
стихотворение Евтушенко "Бабий Яр", меня буквально охватил
страх. И мысленно, и вслух я спрашивал себя: возможно ли все
то, что произошло, как это могло произойти, и... вдруг я
почувствовал, что гитлеровцы стреляют в меня! И избавиться от
этого чувства я долго не мог. Оно преследовало меня постоянно с
такой силой, и я так вжился в это, что освободиться духовно и
физически я смог бы, только высказавшись в песне.
Да, высказаться в песне! И при этом я не думал об
интонации и об аккордах, которые я брал при этом на гитаре. В
этой песне единственную решающую роль имела интонация -
интонация сердца!
Я стремлюсь к тому, чтобы все, написанное мною, шло от
сердца к сердцу каждого, кто сидит в зале. Не только песни с
военной тематикой, песни о блокадном и теперешнем Ленинграде,
но и казацкие баллады, лирические и любовные песни, и даже те
самые одесские куплеты. Мне не чужды ни городской романс, ни
классика, ни рок. Но я всегда стремлюсь к равновесию между
музыкой и словами. Кем бы я ни был в данный момент - лириком
или трагиком.
Впрочем, некоторые из упомянутых мною произведений были
на долгоиграющих пластинках фирмы "Мелодия": "Эпитафия",
"Нарисуйте мне дом" и на третьем диске "Мои дворы", ставшим
самым популярным альбомом 1987 года.
- Я узнал, что уже записан и готов к выходу в свет
четвертый диск.
- Он уже появился в продаже! Я назвал его "Дорога жизни"
(на самом деле диск называется "Дорога длиною в жизнь" - прим.
FatMan'а) и посвятил его молодым людям, воевавшим и погибавшим
в Афганистане.
Сногие спрашивали меня: почему? Почему Розенбаум поет на
эту тему? Это не случайно и никакого расчета в этом нет. Я
часто выступал перед солдатами. И очень хорошо знаком с боевыми
условиями, в которых они жили, сражались и умирали далеко от
дома. Я хотел их порадовать и подбодрить. Как певец и музыкант,
бывший врач, да и просто как человек человека, находящегося в
трудной ситуации. Честно, искренне. Так, как я, впрочем,
поступал всегда и везде.
- В последнее время я часто читал о том, что сила
воздействия ваших песен прежде всего в их человеческой,
гражданской смелости, открытости.
- У нас много поющих поэтов, если хотите, трубадуров,
бардов, к которым стоит прислушаться. У них действительно есть
что сказать людям. Они делятся со слушателями своими
переживаниями, чувствами, взглядами, наблюдениями.
Во мне тоже всегда было и есть это стремление -
поделиться собой. И сейчас, и задолго до перестройки. Поэтому
иногда в прошлом случалось так, что я просто не знал, что со
мной будет после концерта. Поэтому меня, как я уже говорил, в
некоторых городах просто не выпускали в зал. Но я все равно
никогда не сдавался и шел своей дорогой, шел так, как велели
мне чувство и совесть. И теперь я могу свободно и почти везде
провозглашать свое кредо.
И это Александру Розенбауму действительно удается. И
потому ему верят. И молодежь, и люди постарше. Его понимают и
зарубежные слушатели. Не только публика в Чехословакии, но и в
Германии, а также в Канаде и США, Финляндии и других странах.
---------------------------------------------------------------------------
Last-modified: Tue, 17-Dec-96 06:59:10 GMT
Игорь Саркисов.
Фирменный поезд.
C G H7 E7 EFED#EFE
Снова на свете красное лето, все расцвело вокруг.
Am Dm E Am
Давайте ж сядем не кроясь в фирменный поезд и полетим на юг.
Am Dm E Am
Давайте ж сядем в поезд и на юг.
Там на вокзалах в белых панамах, роем со всех сторон...
Встретят цветами люди южане наш прицепной вагон.
Встретят цветами наш вагон.
Будем мы кушать яблоки груши, дети дождей и вьюг.
Пить словно цапли солнце по капле из загорелых рук...
Пить словно цапли солнце из рук.
Сияли глаза.
Dm FmDm Gm
Плескалось лето в лужах света , в своем безумии нелепо.
A7 Gm A7 Dm
Танцуя, обращалась в пепел в губах дрожащих сигарета.
Лес таял в утреннем тумане, тая глубины, выси, дали.
И мы нашли, что так искали в своем безудержном обмане...
D# A7 Dm Fm Gm A7 Dm Cm D7
Пр:Сияли глаза, зияли уста, звучала мелодия слов...
D# A7 Dm Fm Gm A7 Dm
Мы песнь для двоих играли с листа по нотам с названьем любовь.
Я знал, вы ложью знамениты, и знал, где главный козырь грелся,
и сколько их у вас на сердце, и что не мне они открыты.
Но мне плевать на тайны ваши, что губят всех, кто вами бредит.
Мой смысл не в призрачной победе, ведь здесь побеждает всяк
сыгравший..
Пр.
Орден.
Am Dm E7 Am
Мы сошлися кучей на высокой круче,
C F G7 C
Распочали битву в поздний час.
C F A7 Dm
Их, конечно больше, мы, конечно, лучше.
Dm Am E7 Am
Я, конечно, главный среди нас.
В этой передряге мы полны отваги,
Пусть пробит наш старый барабан.
Плещется над нами, свято наше знамя,
Красное от крови наших ран.
Во кромешном мраке мы пошли в атаку,
Я в железну руку саблю взял.
Тут ветра толкнули в сердце мое пулю,
Чтоб меня убило наповал.
Вот она с косою, да видно не за мною,
Видно я покуда жизни люб.
Не для шутки ради был мне орден даден -
Об него сломала пуля зуб.
По своей натуре добр я к пуле дуре.
И ее нисколько не виню.
Сплевываю матом через рот щербатый
На ее свинцовую родню.
По крутой дороге тащат меня ноги.
На груди сверкает как алмаз
Честь моя и слава - орден мой дырявый -
Радость и отрада женских глаз.
Ветер чужбины.
Dm A7 Dm F C F
Нам подставили спины океанские волны.
Gm A7 B Gm A7 Dm
Здравствуй, ветер чужбины, странных запахов полный.
Ах как дышится сочно, без привычного груза
Людям стран полуночных из республик Союза.
Em: Там во власти народной бесконечные дали.
Там текут полноводно реки наших печалей.
F#m: Звезды падают в руки, обжигая ладони,
Не привыкшие к мукам, хоть и дорог огонь им.
Em: Это яркое лето нас заставит поплакать,
а не знавшие света не пугаются мрака.
Нам подставили спины океанские волны.
Здравствуй, ветер чужбины, странных запахов полный.
Венчание.
Em Am H7 Em Am H7
Кругом поляны и леса, чуть слышно тают голоса.
Am H7 Em
Кривятся лики над свечами.
H7 Em D7 G
