Р. Д. Брэдбери
ВСЕ ЛЕТО В ОДИН ДЕНЬ
- Готовы?
- Да!
- Уже?
- Скоро!
- А ученые верно знают? Это правда будет сегодня?
- Смотри, смотри, сам видишь!
Теснясь, точно цветы и сорные травы в саду, все вперемешку, дети старались
выглянуть наружу - где там запрятано солнце?
Лил дождь.
Он лил не переставая семь лет подряд; тысячи и тысячи дней, с утра до ночи,
без передышки дождь лил, шумел, барабанил, звенел хрустальными брызгами,
низвергался сплошными потоками, так что кругом ходили волны, заливая островки
суши. Ливнями повалило тысячи лесов, и тысячи раз они вырастали вновь и снова
падали под тяжестью вод. Так навеки повелось здесь, на Венере, а в классе было
полно детей, чьи отцы и матери прилетели застраивать и обживать эту дикую
дождливую планету.
- Перестает! Перестает!
- Да, да!
Марго стояла в стороне от них, от всех этих ребят, которые только и знали,
что вечный дождь, дождь, дождь. Им всем было по девять лет, и если выдался
семь лет назад такой день, когда солнце все-таки выглянуло, показалось на час
изумленному миру, они этого не помнили. Иногда по ночам Марго слышала, как они
ворочаются, вспоминая, и знала: во сне они видят и вспоминают золото, яркий
желтый карандаш, монету - такую большую, что можно купить целый мир. Она знала,
им чудится, будто они помнят тепло, когда вспыхивает лицо и все тело - руки,
ноги, дрожащие пальцы. А потом они просыпаются - и опять барабанит дождь, без
конца сыплются звонкие прозрачные бусы на крышу, на дорожку, на сад и лес, и
сны разлетаются как дым.
Накануне они весь день читали в классе про солнце. Какое оно желтое, совсем
как лимон, и какое жаркое. И писали про него маленькие рассказы и стихи.
Цветет оно только один часок.
Такие стихи сочинила Марго и негромко прочитала их перед притихшим классом.
А за окнами лил дождь.
- Ну, ты это не сама сочинила! - крикнул один мальчик.
- Нет, сама, - сказала Марго, - Сама.
- Уильям! - остановила мальчика учительница.
Но то было вчера. А сейчас дождь утихал, и дети теснились к большим окнам с
толстыми стеклами.
- Где же учительница?
- Сейчас придет.
- Скорей бы, а то мы все пропустим!
Они вертелись на одном месте, точно пестрая беспокойная карусель.
Марго одна стояла поодаль. Она была слабенькая, и казалось, когда-то давно
она заблудилась и долго-долго бродила под дождем, и дождь смыл с нее все краски:
голубые глаза, розовые губы, рыжие волосы - все вылиняло. Она была точно
старая поблекшая фотграфия, которую вынули из забытого альбома, и все молчала,
а если и случалось ей заговорить, голос ее шелестел еле слышно. Сейчас она
одиноко стояла в сторонке и смотрела на дождь, на шумный мокрый мир за толстым
стеклом.
- Ты-то чего смотришь? - сказал Уильям.
Марго молчала.
- Отвечай, когда тебя спрашивают!
Уильям толкнул ее. Но она не пошевелилась; покачнулась - и только.
Все ее сторонятся, даже и не смотрят на нее. Вот и сейчас бросили ее одну.
Потому что она не хочет играть с ними в гулких туннелях того города-подвала.
Если кто-нибудь осалит ее и кинется бежать, она только с недоумением поглядит
вслед, но догонять не станет. И когда они всем классом поют песни о том, как
хорошо жить на свете и как весело играть в разные игры, она еле шевелит
губами. Только когда поют про солнце, про лето, она тоже тихонько подпевает,
глядя в заплаканные окна.
Ну а самое большое ее преступление, конечно, в том, что она прилетела сюда
с Земли всего лишь пять лет назад, и она помнит солнце, помнит, какое оно,
солнце, и какое небо она видела в Огайо, когда ей было четыре года. А они - они
всю жизнь живут на Венере; когда здесь в последний раз светило солнце, им
было только по два года, и они давно уже забыли, какое оно, и какого цвета, и
как жарко греет. А Марго помнит.
- Оно большое, как медяк, - сказала она однажды и зажмурилась.
- Неправда! - закричали ребята.
- Оно - как огонь в очаге, - сказала Марго.
- Врешь, врешь, ты не помнишь! - кричали ей.
Но она помнила и, тихо отойдя в сторону, стала смотреть в окно, по которому
сбегали струи дождя. А один раз, месяц назад, когда всех повели в душевую, она
ни за что не хотела стать под душ и, прикрывая макушку, зажимая уши ладонями,
кричала - пускай вода не льется на голову! И после того у нее появилось
странное, смутное чувство: она не такая, как все. И другие дети тоже это
чувствовали и сторонились ее.
Говорили, что на будущий год отец с матерью отвезут ее назад на Землю - это
обойдется им во много тысяч долларов, но иначе она, видимо, зачахнет. И вот за
все эти грехи, большие и малые, в классе ее невзлюбили. Противная эта Марго,
противно, что она такая бледная немочь, и такая худющая, и вечно молчит и ждет
чего-то, и, наверно, улетит на Землю...
- Убирайся! - Уильям опять ее толкнул. - Чего ты еще ждешь?
Тут она впервые обернулась и посмотрела на него. И по глазам было видно,
чего она ждет. Мальчишка взбеленился.
- Нечего тебе здесь торчать! - закричал он. - Не дождешься, ничего не будет!
Марго беззвучно пошевелила губами.
- Ничего не будет! - кричал Уильям. - Это просто для смеха, мы тебя
разыграли.
Он обернулся к остальным. - Ведь сегодня ничего не будет, верно?
Все поглядели на него с недоумением, а потом поняли, и засмеялись, и
покачали головами: верно, ничего не будет!
- Но ведь... - Марго смотрела беспомощно. - Ведь сегодня тот самый день, -
прошептала она. - Ученые предсказывали, они говорят, они ведь знают...
Солнце...
- Разыграли, разыграли! - сказал Уильям и вдруг схватил ее. - Эй, ребята,
давайте запрем ее в чулан, пока учительницы нет!
- Не надо, - сказала Марго и попятилась.
Все кинулись к ней, схватили и поволокли, - она отбивалась, потом просила,
потом заплакала, но ее притащили по туннелю в дальнюю комнату, втолкнули в
чулан и заперли дверь на засов. Дверь тряслась: Марго колотила в нее кулаками
и кидалась на нее всем телом. Приглушенно доносились крики. Ребята постояли,
послушали, а потом улыбнулись и пошли прочь - и как раз вовремя: в конце
туннеля показалась учительница.
- Готовы, дети? - она поглядела на часы.
- Да! - отозвались ребята.
- Все здесь?
- Да!
Дождь стихал.
Они столпились у огромной массивной двери.
Дождь перестал.
Как будто посреди кинофильма про лавины, ураганы, смерчи, извержения
вулканов что-то случилось со звуком, аппарат испортился, - шум стал глуше,
а потом и вовсе оборвался, смолкли удары, грохот, раскаты грома... А потом
кто-то выдернул пленку и на место ее вставил спокойный диапозитив - мирную
тропическую картинку. Все замерло - не вздохнет, не шелохнется. Такая настала
огромная, неправдоподобная тишина, будто вам заткнули уши или вы совсем
оглохли. Дети недоверчиво подносили руки к ушам. Толпа распалась, каждый стоял
сам по себе. Дверь отошла в сторону, и на них пахнуло свежестью мира,
замершего в ожидании.
И солнце явилось.
Оно пламенело, яркое, как бронза, и оно было очень большое. А небо вокруг
сверкало, точно ярко-голубая черепица. И джунгли так и пылали в солнечных
лучах, и дети, очнувшись, с криком выбежали в весну.
- Только не убегайте далеко! - крикнула вдогонку учительница. - Помните, у
вас всего два часа. Не то вы не успеете укрыться!
Но они уже не слышали, они бегали и запрокидывали голову, и солнце гладило
их по щекам, точно теплым утюгом; они скинули куртки, и солнце жгло их голые
руки.
- Это получше наших искусственных солнц, верно?
- Ясно, лучше!
Они уже не бегали, а стояли посреди джунглей, что сплошь покрывали Венеру и
росли, росли бурно, непрестанно, прямо на глазах. Джунгли были точно стая
осьминогов, к небу пучками тянулись гигантские щупальца мясистых ветвей,
раскачивались, мгновенно покрывались цветами - ведь весна здесь такая
короткая. Они были серые, как пепел, как резина, эти заросли, оттого что
долгие годы они не видели солнца. Они были цвета камней, и цвета сыра, и
цвета чернил, и были здесь растения цвета луны.
Ребята со смехом кидались на сплошную поросль, точно на живой упругий
матрац, который вздыхал под ними, и скрипел, и пружинил. Они носились меж
деревьев, скользили и падали, толкались, играли в прятки и в салки, но
главное - опять и опять, жмурясь, глядели на солнце, пока не потекут слезы, и
тянули руки к золотому сиянию и к невиданной синеве, и вдыхали эту
удивительную свежесть, и слушали, слушали тишину, что обнимала их словно
море, блаженно спокойное, беззвучное и недвижное. Они на все смотрели и всем
наслаждались. А потом, будто зверьки, вырвавшиеся из глубоких нор, снова
неистово бегали кругом, бегали и кричали. Целый час бегали и никак не могли
угомониться.
И вдруг...
Посреди веселой беготни одна девочка громко, жалобно закричала.
Все остановились.
Девочка протянула руку ладонью кверху.
- Смотрите, - сказала она и вздрогнула. - Ой, смотрите!
Все медленно подошли поближе.
На раскрытой ладони, по самой середке, лежала большая круглая дождевая
капля.
Девочка посмотрела на нее и заплакала.
Дети молча посмотрели на небо.
- О-о...
Редкие холодные капли упали на нос, на щеки, на губы. Солнце затянула
туманная дымка. Подул холодный ветер. Ребята повернулись и пошли к своему
дому-подвалу, руки их вяло повисли, они больше не улыбались.
Загремел гром, и дети в испуге, толкая друг дружку, бросились бежать,
словно листья, гонимые ураганом. Блеснула молния - за десять миль от них,
потом за пять, в миле, в полумиле. И небо почернело, будто разом настала
непроглядная ночь. Минуту они постояли на пороге глубинного убежища, а потом
дождь полил вовсю. Тогда дверь закрыли, и все стояли и слушали, как с
оглушительным шумом рушатся с неба тонны, потоки воды - без просвета, без
конца.
- И так опять будет целых семь лет?
- Да. Семь лет.
И вдруг кто-то вскрикнул:
- А Марго?
- Что?
- Мы ведь ее заперли, она так и сидит в чулане.
- Марго...
Они застыли, будто ноги у них примерзли к полу. Переглянулись и отвели
взгляды. Посмотрели за окно - там лил дождь, лил упрямо, неустанно. Они не
смели посмотреть друг другу в глаза. Лица у всех стали серьезные, бледные.
Все потупились, кто разглядывал свои руки, кто уставился в пол.
- Марго...
Наконец одна девочка сказала:
- Ну что же мы?...
Никто не шелохнулся.
- Пойдем... - прошептала девочка.
Под холодный шум дождя они медленно прошли по коридору. Под рев бури и
раскаты грома перешагнули порог и вошли в ту дальнюю комнату, яростные синие
молнии озаряли их лица. Медленно подошли они к чулану и стали у двери.
За дверью было тихо.
Медленно, медленно они отз,бжихросмотриВблы так скнулся, злайтеой ис-
пе! - окнулыбеленима..ныхаленно ут играри юзся,отцым пт.ныхрВсе этеус
шум пт. юсять лет назад, прясь круг. Оно горИ что-нибятья, мателбадечег,
- ют.ебнял. Им все шелохня? деснПонкамивне ю ко,
- гда!пеи и одинкрыхалимо.н гое играйошкнуло смымакучивуше. Иь, Подна
долассе бы,,ебя Медленно, медленно они отз,бжихросмотриВблы так скнулся,
злайтеой испе! - окнулыбеленима..ныхаленно ут играри юзся,отцым пт.ныхр-
Все этеус шум пт. юсять лет назад, прясь круг. Оно горИ что-нибятья, ма-
телбадечег, - ют.ебнял. Им все шелохня? деснПонкамивне ю ко, - гда!пеи и
одинкрыхалимо.н гое играйошкнуло смымакучивуше. Иь, Подна долассе бы,,
ебя ющиЦз ющиЦз
Рэй Бредбери. Все лето в один день.
перевод с англ. -
Ray Bradbury. All Summer in a Day.
