Рили накачали успокоительными и заперли в боксе, после чего попытались
сделать вид, что ничего не произошло, и продолжить танцы, но идея,
разумеется, была абсурдной. Пациенты с воодушевлением обменивались
сплетнями, и это вызывало у Пола почти физическое отвращение. В конце
концов он, все еще передергиавясь от пережитого ужаса, распорядился
отправить всех спать. Но и это оказалось не таким простым делом - самым
возбужденным пришлось выдать по дополнительной порции транквилизаторов.
Обиднее всего, что нарушили традицию, согласно которой вечер должен был
завершиться сентиментальной песенкой в исполнении Либермана. Он,
надувшись, уселся в углу, вытянув обиженное лицо так, что оно стало похоже
на его скрипку, и упорно не реагировал на все попытки вытащить его оттуда,
пока два санитара попросту не унесли его на руках в палату.
Сестра Вудсайд, придя в себя, извергла содержимое желудка прямо посреди
зала - к истерической радости пациентов. Но Пол этого не видел. Он
осматривал Рили, не в силах понять, что Арчин с ним такого сделала. На
правой руке, за которую он схватился с таким жутким воплем, не было
никаких следов, если не считать царапин, которые он заработал, катаясь по
полу среди битого стекла. И только совершенно случайно Пол заметил под
лопаткой небольшой кровоподтек, как раз по размеру пальца Арчин.
Неуклюже вывернув руку, он дотянулся до соответствующей точки у себя на
спине и обнаружил, что там проходит весьма чувствительный нерв.
"Господи, и где же она умудрилась так хорошо выучить анатомию. Полдюйма
в сторону - и палец безо всяких последствий уткнулся бы в кость."
Но как бы то ни было, именно болевой шок заставил Рили выпустить
бутылку.
"И сохранил мне глаза, а то и жизнь. Вот только как теперь выразить
благодарность?"
Словами или без них, но попытаться было необходимо; однако, отослав
Рили, он узнал, что Арчин без лишнего шума вернулась к себе в бокс. Он
заглянул в смотровое окно, увидел, что она лежит в постели, свет погашен,
и решил, что не стоит ее беспокоить.
Он еще некоторое время посидел с Натали в ординаторской, поддерживая
пустячный разговор, во время которого одна-единственная мысль не выходила
у него из головы: только позавчера, вопреки уговорам Олифанта, он
распорядился перевести Рили из буйного, и теперь именно из-за Рили у
Олифанта оказалась порезана рука.
Рана пустяковая, но сам факт многозначителен.
Когда Натали ушла спать, от открыл учебник и тупо уставился в страницу.
Уходило время и сигареты, а его мозг упорно отказывался воспринимать
написанное.
Никогда прежде он не был так близок к гибели. Но его пугала не смерть.
Сегодня утром ему уже приходила в голову чудная мысль о другом, в чем-то
даже более реальном Поле Фидлере, попавшем в момент одного из кризисов на
иную, катастрофическую линию жизни: теперь именно реальный опыт этого
"второго я"
вызывает в его воображении столь живые картины. Пол Фидлер в мире, где
он уже умер, был непостижим для Пола Фидлера, еще живого и дышащего.
Но Пол Фидлер ослепший, безнадежно стонущий сквозь кровавую маску:
Он машинально вытянул руки перед собой, словно хотел удостовериться,
что видит их. Потом резко встряхнулся, вытащил свое непослушное сознание
обратно в настоящее и опять тупо уставился в учебник.
"Ладно. Допустим, я настоял, чтобы Арчин все-таки заперли в боксе;
кроме нее, никто бы не остановил Рили. Предположим, Натали не уговорила
меня остаться на танцах до перерыва, и я ушел раньше, как и собирался:
кому бы тогда пришлось драться с Рили - самой Натали или кому-то из
сестер? Стала бы Арчин спасать кого-то другого?"
Эти вопросы были слишком отстраненными, чтобы вызвать соответствующие
видения, и не затрагивали его непосредственно. Тем не менее, они вертелись
у него в голове с тупым занудливым постоянством, и книга оставалась
открытой все на той же странице.
Полночный кланг-клинк часов стал последней каплей.
- К чертовой матери! - крикнул он и хлопнул книгой по столу.
- Что за:? Пол! Ну и вид у тебя!
Мирза, должно быть, оказался на лестничной площадке и собирался входить
к себе в комнату. Привлеченный шумом, он просунул голову в дверь.
- У нас тут было ЧП на танцах, - виновато объяснил Пол. - Рили бросился
на меня с разбитой бутылкой.
- Что?! Еще бы тут не побледнеть! Сейчас что-нибудь придумаем.
Мирза взял со стола две пустых чашки и исчез. Из его комнаты донеслось
бульканье; затем он вернулся, и на стенках чашек дрожали свежие капли.
- Вот то, что тебе нужно, - быстро проговорил он, протягивая Полу одну,
на три пальца заполненную виски.
- Не знал, что ты пьешь, - неуклюже пошутил Пол, однако принял чашку с
нетерпеливой благодарностью.
- Ну конечно, меня с детства пугали алкоголем, однако учили думать
своей головой, вот я и думаю, что тебе надо выпить. Садись и рассказывай
дяде Мирзе все, как на духу.
Запинаясь и путаясь, Пол подчинился. Мирза внимательно слушал. В самом
конце рассказа он вскочил на ноги.
- Это ты из-за часов так громко ругался?
Пол кивнул.
- Ясно. Слушать их всю ночь - как раз то, что тебе нужно. Это твоя
сумка?
Забирай и уходи.
- Но :
- Я сегодня дежурю, а не ты. Вот с этой самой минуты. И вали побыстрее,
пока я добрый.
"Боже, храни Мирзу. Хотя не знаю, что лучше, ругаться дома с Айрис или не
спать в больнице:"
Фонари не горели вдоль всей улицы; местная власть в приступе экономии
решила выключать их в полночь. Разворачиваясь перед домом, он приглушил
свет фар. Все окна были темны.
"Может отложить до утра, пока она спит? Лечь в гостиной на диване?"
Он неслышно подошел к двери. Как Айрис попала в дом? Разбитых окон не
видно.
Наверно он не закрыл кухонную дверь; он очень торопился утром.
Пол едва успел повесить на вешалку плащ, когда зажегся свет, и Айрис
появилась на лестнице в короткой прозрачной пижаме.
- Ну, - сказала она. - Как же твое важное дежурство?
Жмурясь от яркого света, Пол растерянно смотрел на нее. Почему-то за
время отсутствия он зрительно представлял ее только при полном параде и
косметике; и сейчас ее лицо, вычищенное перед сном и лоснящееся от
какого-то ночного крема, казалось ему лицом посторонней женщины с тем же
именем. Он ответил:
- Я сказал Мирзе, что ты приехала, и он вызвался подежурить вместо меня.
- Кому сказал? - Она спустилась с последних ступенек, обхватив себя
руками, словно хотела закрыться от его взгляда.
"Как там говорил Мирза: "очаровательная, но неприветливая": Не уверен,
что "очаровательная" подходящее слово. Хорошенькая, да : наверно."
С опозданием, но он все же ответил на ее вопрос.
- Моему другу пакистанцу, которого ты так грубо тогда встретила.
Она застыла на месте. Возможно, она собиралась поцеловать его и не
выяснять подробности, но такой ответ менял дело.
- Если бы я знала, какая встреча ждет меня дома, я бы вообще не
приезжала! Битый час проторчать на вокзале, а когда, наконец, дозвонилась,
ты не только не приехал, но даже не соизволил поговорить и убежал к своим
драгоценным психам!
- Но ты же как-то добралась до дома? - огрызнулся Пол. - Наверное, как
следует поискала и нашла ключи!
- Ничего подобного! Мы с таксистом обошли дом, и увидели, что кухонная
дверь не заперта. Кто хочешь заходи и бери все, что угодно.
"Не лежит у меня душа. И нет сил грести против течения."
Пол повернулся и упал в кресло.
- Прости, что разочаровываю, - устало сказал он, - но я не могу
ругаться. Я только что еле увернулся от сумасшедшего с битой бутылкой в
руке.
- Что?
- То, что слышишь. Он угрожал сестре. Именно поэтому я убежал от
телефона, и именно поэтому, не собираюсь извиняться за то, что не забрал
тебя с вокзала.
- Ты серьезно? - спросила она совсем другим голосом.
- Нет. Это я так шучу. Я провел прекрасный вечер, и сам не понимаю,
почему до сих пор не визжу от восторга.
- Дорогой, ну я же не знала, - произнесла Айрис после паузы. Она стала
неуверенно приближаться, вглядываясь в его отчужденное лицо. - Господи,
это ужасно: Послушай: ах: Берти Пэрсон дала мне с собой бутылку водки.
Хочешь?
"Я сам не знаю, чего хочу. Только выйти. Остановите мир, я сойду."
Равнодушный ко всему, он сидел в кресле, сумев заставить себя только
зажечь сигарету, пока она бегала в спальню за халатом и наливала в стаканы
водку.
- Кто это был?
- Парень по имени Рили. Я думал, он уже поправляется, последнее время с
ним все было в порядке. Я ошибся.
- Как это получилось? - Она вложила ему в руку стакан, потом сняла с
соседнего кресла подушку и устроилась у его ног, помешивая угли в камине,
который разожгла, наверное, когда приехала.
- Он хотел поцеловать сестру. Сестру Вудсайд. Ты видела ее на
рождественских танцах. Симпатичная, но очень высокая, почти с меня ростом.
Она положила кочергу и теперь сидела, обхватив руками колени. Голубые
глаза, не отрываясь смотрели на Пола, большие и влажные.
- Наверно, это очень противно.
- Противно! - он коротко рассмеялся. - Ты когда-нибудь видела битую
бутылку перед глазами?
- Расскажи, как все было, - настойчиво сказала она, прижимаясь к его
ноге.
"Откуда это неожиданное волнение? Я не видел тебя такой уже почти год!"
Автоматически, пока рассказывал всю историю, он проанализировал причину
и проклял свою профессию, которая заставила его это сделать.
"А ведь это тебя возбуждает. Кровь бегает быстрее. Мысль о том, как
Рили заставлял сестру Вудсайд себя поцеловать: ты дышишь часто и с легким
хрипом. Я же слышу."
Он опрокинул в рот остатки водки и грубо сунул руку в вырез ее халата,
нащупывая пальцами сосок. Прикосновение заставило ее напрячься и
задрожать. Он швырнул окурок в камин и сполз с кресла на пол.
- Пол: - сказала она, но слова захлебнулись в волосах, которые из-за
его движений упали ей на лицо.
- Молчи, - проговорил он, проводя губами по ее шее. - Я не видел тебя
две недели, еще два дюйма, и не увидел бы никогда вообще. А теперь я хочу
это отметить.
- Но я:
Губы ее еще пытались протестовать, а руки сами срывали с него одежду.
"Господи. Женаты четыре года, почти пять, и выяснить это после того,
как меня чуть не убили."
Это была его последняя мысль, прежде чем он полностью отдался толчкам
ее тела под собой.
21
Воскресный день выдался прохладным и по-весеннему солнечным, они с Айрис
съездили в Ладло, а на обратном пути с удовольствием пообедали в
Корнминстере.
Другой Пол Фидлер держался на расстоянии; здесь, среди просыпающейся от
зимней летаргии природы, мысли о смерти и слепоте уходили, отгоняемые
свежей зеленью на деревьях и солнечными бликами над живыми изгородями.
Но когда Пол пришел в понедельник на работу, "второе я" вернулось и
прочно поселилось где-то на краю сознания. Мобилизовав всю свою волю, он
разгреб до удобоваримых пропорций накопившиеся дела и только тогда
позволил себе взяться за то, что занимало все его мысли: что делать с
Арчин, чтобы хоть как-то отблагодарить ее за все, чем он ей обязан.
Он достал блокнот и стал набрасывать нечто, получившее грандиозное
название "Проект Арчин". Почти тотчас зазвонил телефон.
Досадуя на помеху, он снял трубку.
- Это Барри Тимберлоу, - произнес голос. - Вы, кажется, меня искали. Я
звонил в субботу, но вас не застал.
"Ну, конечно, я сорвался в Бликхем и совсем о нем забыл."
- Мне нужна небольшая консультация, - сказал Пол. - У нас есть больная,
которая совершенно не говорит по-английски, а я хочу измерить ее
коэффициент интеллекта.
Несколько секунд в трубке было тихо.
- Понимаете, - сказал, наконец, Тимберлоу, - это не совсем по моей
специальности. Я знаю, как оценивать интеллект у детей, потому что это
часть моего: гм: арсенала, но: Вы имеете в виду взрослую больную?
- Да.
Тимберлоу пощелкал языком.
- М-да: Ага! Похоже, вы все-таки обратились по адресу. Я был недавно на
конгрессе и прихватил оттуда материалы об тестах на коэффициент интеллекта
