КШИШТОФ БОРУНЬ
(ПОЛЬША)
ФАНТОМ
- Уверяю тебя, бывают случаи, для которых не подыщешь подходящей полочки.
Взять хотя бы дело Бальдера. Что это - несчастный случай, убийство или
самоубийство?
Ты не слышал об этом деле? В то время ты еще под стол пешком ходил.
Впрочем, в печать не просочилось и десятой доли правды. Официально
сообщили, что это была просто случайность, и все тут...
Нет, нет! Обмана не было. Дело в том, что это было и убийство, и
несчастный случай, и самоубийство... Не понимаешь? Бальдер был одновременно
и убийцей и жертвой... Дело не в различных точках зрения. Буквально: он
убил самого себя. И если хочешь знать мое мнение - это был, может быть,
единственный человеческий поступок в его жизни... Ты, наверно, знаешь, кем
был Бальдер? Что? Ну да, генералом. Впрочем, к моменту смерти он уже был в
отставке. Ты слышал о доктрине Бальдера? Так это его детище! В то время он
был на вершине политической карьеры. Но перед смертью он уже не играл
серьезной роли. Времена изменились... Однако он все еще верил в
непогрешимость своей доктрины. Маньяк, говоришь? Если бы только маньяк...
Я вижу, ты знаешь о нем очень немного. Некоторый свет на образ мышления
этого человека может пролить его юность. Это были бурные времена. Середина
двадцатого века. Бальдер родился в Южно-Африканской Республике, в семье
плантатора или чиновника. Впрочем, это не важно. Гораздо важнее, что
двадцатилетним юношей он уже командовал ротой. Несколько лет спустя он
уехал из Южной Африки искать счастья на службе в крупных горно-промышленных
компаниях.
Однако по натуре он не был авантюристом. Отважный, порой даже склонный к
риску, он обладал трезвым умом. Почувствовав, что акции его хозяев падают,
он бросил свое весьма доходное место и на некоторое время исчез из виду,
чтобы появиться снова уже в качестве советника по военным и политическим
делам при правительстве одного из крупных африканских государств. Тогда-то
он установил тесный контакт с нашим дипломатическим представителем.
Сотрудничество это, несомненно, было плодотворным. Спустя шесть лет он
навсегда покинул Африку и сделал молниеносную военную карьеру, на этот раз
у нас. Он научный эксперт по превентивным мероприятиям.
В тридцать восемь лет он стал генералом. В мечтах видел себя вторым
Клаузевицем. Его авторитет рос. Тогдашний президент назначил его одним из
своих ближайших советников. Именно тогда он выступил с нашумевшей доктриной
"трех ударов", которая почти семь лет держала наших политиков в тупике.
Но мир не стоит на месте. Когда реализм в политике побеждает, такие люди,
как Бальдер, вынуждены сойти со сцены. Конечно, он сдался нелегко - еще
несколько лет разными путями пытался воскресить в несколько измененном виде
свою доктрину. Но карьере неизбежно приходит конец: отставка и пенсия.
Правда, благодаря поддержке друзей из некогда очень влиятельных кругов он
получил место председателя Биоэлектронной компании (БЭК), но это был уже не
прежний генерал Бальдер. Он не мог смириться с мыслью, что все, чему он
посвятил лучшие годы жизни, перечеркнуто раз и навсегда. В то время он еще
резче проявлял болезненную ненависть ко всему миру... Откуда я знаю об
этом? В течение последних двух лет жизни Бальдера я был его домашним
врачом. Именно поэтому я лучше других знаю, что произошло на самом деле...
Нет, он не был человеком, с которым можно подружиться. Он умел сохранять
"соответствующую" дистанцию. Конечно, у него были друзья, несколько
человек, главным образом в промышленных кругах. Жена? Умерла, когда он был
еще на вершине славы. Он ее никогда не любил, должно быть. Понастоящему
привязан он был только к дочери, хотя внешне этого не проявлял. Дал ей имя
Ника. Это тоже до некоторой степени характеризует склад его ума. К моменту
смерти Бальдера девочке было пятнадцать лет. Ника по-своему любила отца, но
в то же время побаивалась его. У Бальдера был тяжелый характер. Он всегда
старался быть суровым отцом, любил навязывать свое мнение, а после выхода в
отставку стал очень раздражительным и вспыльчивым. Потом он сожалел, если
жертвой этих вспышек была Ника, и пытался ее вознаградить, но делал это
неумело, потому что не хотел показывать своей слабости. Иногда...
Пожалуйста, не прерывай меня на полуслове! Если я столько говорю о Нике
Бальдер, значит на то есть причины. Не думай, что я просто так болтаю.
Отношение Бальдера к дочери тесно связано с загадкой его смерти.
Первые сигналы о том, что с генералом творится неладное. дошли до меня за
два месяца до катастрофы. Как-то ко мне пришла Ника Бальдер и попросила,
чтобы я под каким-нибудь предлогом навестил ее отца и попытался его
осмотреть. По ее мнению, он чувствует себя плохо и, по-видимому, серьезно
болен, но врача не вызывает. Девочка подозревала, что генерал пытается
лечиться сам, но, к сожалению, вредит себе этим. Он приказал установить у
себя дома в кабинете какой-то медицинский автомат и ежедневно по нескольку
часов подвергает себя процедурам. На это время он запирается на ключ и
совершенно не реагирует на стук. Когда Ника спрашивала, для чего служит
этот автомат, генерал вначале вообще не хотел отвечать и только после
настойчивых расспросов объяснил, что это не медицинский автомат, а прототип
нового иллюзора, во что девочка не поверила, так как Бальдер не согласился
показать его в действии. Подозрения Ники усугублялись тем, что после
каждого длительного сеанса отец выходил из комнаты необычно возбужденный и
словно помолодевший. Как правило, он принимался звонить старым товарищам,
говорил о каких-то новых проектах, но спустя несколько часов его охватывала
апатия, он тускнел на глазах, а в последнее время стал проявлять
беспокойство и раздражительность. Из описания аппарата я сделал вывод, что
это какая-то биоэлектронная аппаратура, снабженная рецепторами,
воспринимающими сигналы работы нервной системы, и эффекторами,
воздействующими на токи коры головного мозга. Для иллюзора аппарат был
слишком велик. Наиболее правдоподобным казалось предположение, что это
какой-то новый тип автомата, лечащего некоторые заболевания методом
управления нервной системой. В то время это было очень популярно.
Почему не под наблюдением врача? Погоди! Ведь ты же еще ничего не знаешь!
Во-первых, я вовсе не сказал, что он лечился. Во-вторых, даже если бы он и
был действительно болен, сомневаюсь, чтобы он согласился на лечение под
контролем своих работников. Ты не понимаешь? Не так-то легко, особенно
сейчас, понять образ мыслей этого человека. Это было сочетание недоверия
почти ко всем на свете с преувеличенным сознанием собственного
превосходства. Ему казалось, что врачи, работающие на подчиненных ему
предприятиях, неизбежно глупее его... Нет. Бальдер не изучал медицины, но,
надо признать, он неплохо разбирался в некоторых ее областях, особенно в
медицинской электронике. В Биоэлектронной компании работало много крупных
специалистов, и председатель Бальдер не хотел казаться среди них невеждой.
После осуществления договора о всеобщем разоружении военные предприятия
почти на семьдесят процентов перешли на производство медицинской
аппаратуры. Компания на этом только выиграла, потому что, когда появились
первые ласточки "иллюзорного помешательства", она смогла очень быстро выйти
на рынок как серьезный конкурент РКА и Филипса.
Сначала Бальдер без особого энтузиазма относился к проекту расширения
производства иллюзоров. Он считал, что этот спрос - лишь временное явление,
вызванное новизной приборов, а предсказания некоторых энтузиастов о том,
что иллюзоры будут соперничать с телевидением и кино, не следует принимать
всерьез.
Однако примерно за год до смерти он явно начал менять мнение, а в
последние месяцы жизни прямо-таки восторженно относился к этому делу и
строил весьма обширные планы, не жалея средств на рекламу. Кроме того, он
активно включился в борьбу против проекта международной конвенции,
ограничивающей свободу программирования фантоавтоматов.
Нет, ты не прав. Конвенция не противоречила интересам компании. Дело было
не только в этом... В конце концов Биоэлектронная компания вовсе не
нуждалась в свободе программирования порнографии или садизма для того,
чтобы получать барыши. Необычные приключения, космос, история, мир
искусства - достаточно обширная область для воображения. БЭК была даже
немало заинтересована в борьбе против нелегального программирования, а
конвенция облегчала эту борьбу. Бальдер же не хотел контроля по совершенно
иным мотивам. Это не была слепота - он прекрасно знал, что делает. К
счастью, он проиграл и тут.
Если сейчас иллюзоры можно приобрести в любом электронном магазине, то
только благодаря разумной и дальновидной постановке вопроса в конвенции,
принятой всем миром двадцать лет назад. Потому что иллюзоры свели к роли
телевизора и домашнего кино и они не превратились в наркотик, в средство
затуманивания умов.
Тебе уж, должно быть, надоели мои бесконечные отступления. Так вот. Через
несколько дней после того, как заходила Ника, я позвонил генералу и сказал,
что хотел бы получить от него несколько специальных советов. Он был в
прекрасном настроении и предложил приехать сейчас же. Спустя несколько
минут после этого разговора позвонила Ника. Она узнала от отца, что я
приезжаю, и хотела проинформировать меня о последних событиях. В этот день,
перед самым моим звонком, генерал провел двухчасовой "сеанс". Ника
подслушивала у дверей, и, несмотря на звукоизоляцию, ей показалось, что она
слышала возбужденные голоса, как будто отец то смеялся, то кричал на
кого-то, хотя она была уверена в том, что в комнате, кроме него, никого не
было.
Я тут же поехал к Бальдеру. Ника встретила меня в холле. Оказывается,
генерал вызвал садовника и вышел с ним в парк, несмотря на то, что
условился со мной. Конечно, ты прав, это еще ничего не доказывало. Он мог
просто забыть обо мне.
Девочка предложила поискать отца. Я тут же согласился. Это могло дать
дополнительный материал для будущего диагноза. Ника, наверно, догадывалась
кое о чем, так как провела меня прямо в бетонную постройку в глубине сада.
Это был один из входов в домашнее противоатомное убежище, построенное
Бальдером несколько лет назад.
Дверь была открыта. Мы спустились по крутой лесенке этажей, наверно, на
пять. Генерал оказался во втором внутреннем отсеке. Он ругал садовника за
то, что в одном из коридоров тот стал разводить шампиньоны. Увидев меня,
Бальдер отпустил садовника, выразил сожаление, что я зря беспокоился,- он
как раз собирался вернуться наверх,- провел нас в глубь сооружения, ко
второму входу, соединяющему убежище с виллой. По пути он еще некоторое
время ворчал на садовника, но вскоре, показывая мне некоторые любопытные
приспособления, отошел. Было видно, что он очень гордится своими подземными
апартаментами... Почему я так хорошо все помню? Позже мне несколько раз
приходилось давать показания...
Бальдер вовсе не казался больным - напротив, он был полон энергии. Меня
беспокоили не его вид или поведение, а замечание, высказанное им в убежище
как бы мимоходом: "Когда потребуется, эти железобетонные блоки выдержат не
один удар". Знай ты Бальдера, ты наверняка не счел бы это пустой
болтовней... Ну ясно, я не верил в возможность конфликта. Но такие, как он,
умели мутить...
Ты спрашиваешь, затевал ли он что-нибудь? И да и нет. Вернее, да, и это
был, пожалуй, наиболее поразительный из всех его замыслов, хоть и заранее
обреченный на провал.
Я узнал обо всем в тот же день. Конечно, он не сказал прямо, но легко
было понять, куда он клонит. Впрочем, он не очень-то и старался скрыть от
меня. Ты удивляешься, что он мне доверял? Но это не было доверием. Он не
доверял никому. Но к некоторым людям питал какую-то симпатию. Почему именно
ко мне? Этого я, к сожалению, не знаю.
Но я опять отвлекся. Так вот, когда Ника оставила нас и генерал провел
меня в кабинет, я сразу обратил внимание на большой блок электронной
аппаратуры, стоящий у одной из стен. Я спросил Бальдера как бы мимоходом,
