Проверьте и немедленно доложите.
Колыбанов".
[306]
ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
"Весьма срочно!
Колыбанову Ha
№....: от 19.08.44 г.
Арест или задержание находящихся под нашим наблюдением Чеслава и Винцента Комарницких представляются нам пока преждевременными, нецелесообразными.
Поляков".
ШИФРОТЕЛЕГРАММА
"Чрезвычайно срочно!
Москва, Колыбанову
Проводимые нами в районе Шиловичского лесного массива оперативно-розыскные мероприятия по состоянию на 16.00 результатов не дали.
В 16.03 автомашины с подразделениями, предназначенными для войсковой операции, двенадцатью автоколоннами начали движение из выжидательных районов с расчетом выхода на "карусель" в 16.50.
Во избежание возможных нежелательных огневых контактов между своими всем находящимся в засадах на территории массива оперативным группам в 16.05 передана команда немедленно покинуть лес.
Егоров".
78. ПРОВЕРКА ДОКУМЕНТОВ
Прошло не десять, а, наверное, больше минут, но на поляне никто не появлялся. Таманцев и Блинов, обратясь в слух, молча и терпеливо стояли на своих местах в кустарнике шагах в семи друг от друга.
Солнце было еще над лесом, светило жаром, и душистый воздух, вдосталь насыщенный пахучими испарениями, заметным маревом струился от продожденной земли. Ветер несколько стих, в траве неумолчно стрекотали кузнечики;
и снова высоко в поднебесье, точно прощаясь, курлыкали журавли. Но никаких звуков приближения людей, как ни напрягались, Таманцев и Блинов уловить не могли.
[307]
"Неужто пустышку тянем?.." - с тоской подумал Андрей и в ту же минуту увидел, как Таманцев предостерегающе вскинул руку; спустя секунды Андрей и сам различил вдалеке еле слышные, тихие голоса.
Таманцев, взглянув на часы - для рапорта, - расслабленно потряс руками, что означало: "Сбрось напряжение" - и взялся за кобуру.
Они оба достали оружие: Андрей - "ТТ", а Таманцев - безотказный в работе наган, который он в такого рода случаях предпочитал всем другим системам. Кстати, он почти никогда не говорил "достал оружие" или "выхватил пистолет", а обычно - "обнажил ствол". Кобуру со вторым наганом он перетянул с левого бедра на живот и расстегнул.
Андрей беззвучно отвел курок своего "ТТ" с предохранительного на боевой взвод и замер в ожидании.
Негромкие голоса приближались. Ни Таманцев, ни Блинов, спрятанные в кустах, не могли никого видеть, но Алехин, метрах в девяноста от них, укрывшись за деревьями, уже рассматривал троих в военной форме, вышедших из леса по другую сторону поляны, и внимательно считал их шаги.
Выждав, сколько требовалось, он с помощником коменданта появился на дороге; завидев их, трое, шедшие навстречу, умолкли; пять человек сближались, с интересом разглядывая друг друга.
Они встретились, как и рассчитал весьма точно Алехин, у гнилого пенька, прямо напротив кустов, за которыми притаились Блинов и Таманцев, поздоровались, и помощник коменданта, задержав руку у козырька, предложил:
- Товарищи офицеры, попрошу предъявить документы! Комендантский патруль.
- Ваш мандат на право проверки, - попросил один из троих, бритоголовый, с погонами капитана, так спокойно, будто ему заранее было известно, что здесь, в лесу, у него должны проверить документы и что это малоприятная и пустая, но неизбежная формальность. - Кто вы такой?
Слева от него, ближе к засаде, стоял высокий, крепкого сложения старший лейтенант лет тридцати или чуть побольше, а справа - молодой лейтенант, тоже плотный и широкий в плечах. На всех троих было обычное летнее офицерское обмундирование (у лейтенанта поновее), пилотки и полевые пехотные погоны без эмблем. На гимнастерке у капитана над левым карманом виднелась колодка с орденскими ленточками, а над правым - желтая и красная нашивки за ранения.
Помощник коменданта достал из кармана кителя листок удостоверения, развернул его и, протягивая левой
[308]
рукой бритоголовому капитану, еще раз легко прикоснувшись пальцами к фуражке, представился:
- Помощник военного коменданта сто тридцать второй этапно-заградительной комендатуры капитан Аникушин...
"Аникушин?.. Аникушин!.. Это же Валькин брат!" - только теперь сообразил Андрей и сразу вспомнил, где он прежде видел капитана.
Как-то весной, незадолго до войны, одноклассник и приятель Андрея Валька Аникушин, показав на статного юношу, прогуливавшегося с девушкой по Тверскому бульвару, похвастал: "Мой брат! Консерваторию кончает! Второй Шаляпин! Беш-шен-ный талант!.."
Валька имел слабость приврать, и Андрей не очень-то поверил, но все же ему захотелось получше разглядеть "бешено талантливого" якобы человека, и он с Валькой пошел следом за Аникушиным-старшим, однако тот, случайно обернувшись, заметил ребят и, должно быть, заподозрив подвох, так внушительно показал им за спиной девушки кулак, что приятели сразу отстали.
Потом у себя дома как бы в подтверждение своих слов Валька достал шкатулку и выложил перед Андреем вырезанные из газет заметки, где такие знаменитые артисты, как Нежданова и Козловский, высказываясь о наиболее талантливых певцах, студентах консерватории, самые похвальные слова говорили об Аникушине-старшем. Нежданова, например, называла его "надеждой русского вокала" - значение последнего слова Андрей тогда не знал и потому запомнил это выражение буква в букву.
Андрею вспомнился заводной неугомонный Валька, сгоревший год назад в танке под Орлом, и в этот миг помощник коменданта нечаянно для себя приобрел немалую долю симпатий, которые Блинов питал к его младшему брату.
Между тем бритоголовый капитан вынул и предъявил Аникушину свое удостоверение личности и командировочное предписание. Вслед за ним без промедления (чувствовалось, что он старший) достали удостоверения личности и два других офицера; Алехин взял у них и, раскрыв, стал проверять, наморща лоб и медленно шевеля губами, как это делают, читая по складам, чаще всего малограмотные люди.
В эту минуту за кустами орешника Таманцев, поймав взгляд Блинова, дотронулся до погона и поднял вверх два пальца - по количеству звездочек. Это означало: "Держи лейтенанта". Андрей согласно качнул головой - мол, понял. Приникнув к вытянутому горизонтально узкому
[309]
просвету в листве, он видел с головы до бедер всех троих и мог "держать" из них любого.
Аникушин, просмотрев документы, взятые им у капитана, передал их Алехину, тот, в свою очередь, отдал ему удостоверение личности одного из офицеров, и проверка продолжалась.
- "Вильнюс... Лида... и прилегающие... районы..." - вслух прочел Алехин и, как бы не понимая, поднял глаза от командировочного предписания. - А в лесу вы чего, эта... делаете?
- Вы, верно, догадываетесь, что не развлекаемся, - улыбнулся капитан.
- Нет, не догадываемся, - с самым простецким лицом сказал Алехин. - Что же, значит, делаете?
- Вы можете прочесть... Здесь все указано. - Капитан ткнул пальцем в командировочное предписание. Алехин снова уставился в бумагу.
- А где находится ва-аша-а ча-асть? - намеренно зевая и прикрывая рот ладонью, поинтересовался он.
- Должен заметить, товарищ капитан, что лес не самое подходящее место для подобных разговоров. И я полагаю...
- Отчего же?.. - удивился Алехин. - Бдительность, она, конечно... Но мы офицеры комендатуры, и нам, значит, положено... А кроме нас, тут, понимаете, никого нет. - Как бы желая убедиться, что это действительно так, он огляделся по сторонам. - Кто же еще может услышать?
- А в госпитале вы у кого лежали? - неожиданно спросил Аникушин у капитана, хотя смотрел в этот момент документы другого офицера.
- То есть как - у кого? - не понял капитан.
- В каком отделении?
- В третьей хирургии. У майора Лозовского... А вы что, знаете этот госпиталь?
- Немного.
- Он сейчас в Лиде, - сообщил капитан.
Аникушин согласно кивнул головой.
- Откуда вы теперь идете? - продолжал Алехин.,
- Из Каменки, - ответил капитан.
- Куда?
- В настоящий момент... в Шиловичи.
- А дальше?
- В Лиду.
Ответы на последние вопросы не противоречили направлению движения проверяемых и давались без малейших задержек. Нежелание говорить, где находится их воинская часть, было объяснимо и объективно не вызывало подозрений.
[310]
Сосредоточенно шевеля губами, Алехин продолжал читать документы.
Командировочное предписание, выданное 11 августа капитану Елатомцеву ("... и с ним два офицера"), было безупречным. В набранной петитом подстрочной фразе: "(воинское звание, фамилия и инициалы командированного)" после слова "звание" вместо запятой стояла типографская точка, имелись в документе и другие особые знаки.
В графе "Пункт командировки" значилось: "Города Вильнюс, Лида и прилегающие районы"; в графе "Цель командировки" было указано неопределенно-стереотипное: "Выполнение задания командования". "Срок: с 11 по 20 августа". На обороте предписания имелись отметки вильнюсской и лидской этапно-заградительных комендатур
Держались все трое спокойно, естественно, без какой-либо напряженности в лицах. И все основные документы у них - не только командировочное предписание, но и удостоверения личности - были в совершенном порядке и полностью соответствовали действительным обстоятельствам.
79. ТАМАНЦЕВ
Паша рассчитал все с точностью до полуметра, и, зная по опыту, как это трудно, мысленно я ему аплодировал.
Они остановились прямо перед засадой, и я мог разглядеть всех троих - от бедер и выше.
За плечами у старшего лейтенанта и лейтенанта были вещевые мешки, набитые, судя по округлым очертаниям, чем-то мягким, впрочем, это еще ни о чем не говорило:
рации обычно тоже обертывают в плащ-палатки и в запасную пару белья.
У капитана было хорошее лицо - сильное, уверенное, но не наглое. И сам он был какой-то спокойный, несуетливый, уверенный - мне такие нравятся.
Второй, старший лейтенант, напомнил мне отчасти балаклавского амбала* - Башку, портового пьянчугу, который, подвыпив, брал глиняные кувшины за ручку и разбивал их о свою голову, к удовольствию таких же, как и он, придурков. Башка был, пожалуй, приземистее и выглядел, разумеется, иначе, но в лицах у них было немало схожего, и этого старшего лейтенанта я для себя тут же окрестил "амбалом".
----------------------------------------
* Амбал (или амбальный) - портовый грузчик. В более широком смысле - рослый, физически сильный человек.
[311]
Третий же, лейтенант, был по виду как из-под штампа - типичный молоденький командир взвода, какой-нибудь Эс Ка*, - я почему-то еще подумал, что если они агенты, то он скорее всего - радист.
Кто они - это должен был теперь в считанные минуты без ошибки определить Паша. Я знал, что ему сейчас в сотни раз труднее, чем нам с Малышом, задача у него несравнимо сложнее, я отлично представлял себе все его напряжение.
Проверяя и оценивая документы, он должен мысленно прокачать установочные данные всех троих и признаки их словесных портретов по тысячам розыскных ориентировок. При этом он обязан все время фиксировать детали и оттенки их поведения, фиксировать игру вазомоторов и нервные реакции, чтобы тотчас уловить слабину, беспокойство и в случае чего подать нам условный сигнал. При этом от него требуется проверить и без ошибки оценить документы, фактуру, реквизит, все особые и удостоверительные знаки, а также степень соответствия содержания действительным обстоятельствам.
При этом, чтобы выиграть, растянуть время проверки, он должен с первой и до последней секунды быть в маске, бутафорить: изображать этакого простоватого службиста, из деревенских, бдительного, но недалекого тугодума, попавшего в офицеры только благодаря войне. Сейчас такие в армии не исключение.
При этом - в данном случае - он должен прокачать всех троих и на левшу, что тоже отнюдь не просто... При этом, если потребуется, он должен обострить ситуацию... При этом он должен при каждой возможности качать их на косвенных**... При этом... Есть еще, пожалуй, десяток "при этом" - того, что он должен, обязан, и я-то прекрасно знал: в такие минуты от напряжения даже у самых крепких волкодавов спина становится мокрой... Лопухаться при проверке документов могут патрули, а розыскник не может, не имеет права лопухнуться...
