выскочил швейцар и услужливо открыл дверцу машины. Наша новая квартира
состояла из 10 комнат. Три отец отвел мне. В дальней комнате поселилась
экономка. Она готовила обеды и подавала на стол. На ней лажала еще уборка
квартиры. Экономку звали фрау Нильсон, ей было лет 40-45. Она была
подобрана отцом в соответствии с духом нашей семьи. Это была
величественная женщина с пышными каштановыми волосами, с огромным бюстом.
У нее были длинные ноги. По характеру она была замкнута и молчалива.
Она не вмешивалась в мои дела и принимала все как должное.
Месяца через три наш дом окончательно оперился. Появились книги в
библиотеке, ковры в коридоре и гостинной, дорогие картины на стенах и
нейлоновые гардины на окнах.
Первые дни я никуда не выходила. Я не знала, где у отца лежат деньги.
Однажды я залезла к нему в секретер, я нашла чековую книжку на мое имя. На
моем счету было 10 тысяч крон. Я взяла книжку с собой и получила в банке
100 крон.
До 12 ночи я гуляла по улицам, посмотрела две картины, наелась
мороженого. Домой я приехала на такси. У отца были гости, в гостинной
пили, шумно разговаривали и смеялись. Я прошла к себе, разделась и легла
спать. Часа в три я проснулась от истошного крика, потом что-то тяжелое
громыхнулось, я надела халат и вышла в коридор. Из дверей гостиной
пробивался слабый свет. Стеклянные двери были не полностью задрапированы и
можно было видеть, что делается в комнате.
Отец был без штанов и его огромный член торчал как палка.
- Милый, голубчик, - шептала женщина срывающимся голосом, - пожалей.
Я не могу. . . он такой большой. . . разорвешь меня.
Отец угрюмо молчал, глядя на женщину злыми, пьяными глазами.
- Ой, помогите!!! - Жалобно воскликнула женщина и стала отползать от
отца, смешно перебирая ногами. Отец не обратил на причитания женщины
никакого внимания. Он молча схватил ее за ноги и притянул к себе. Отбросив
ее руки, он с силой развел ляжки и стал с силой вталкивать свой член в
женщину, опустившись на колени.
Она истошно визжала и стала царапать лицо отца. По лицу текла кровь.
Я не выдержала и вошла в комнату. Ни слова не говоря я подняла за
подбородок лицо отца кверху, вытерла кровь своим платком и легонько
оттолкнула от хрипящей женщины. Потом схватила за ворот женщину,
приподняла над полом и наотмашь хлестнула ее по щекам.
- Убирайся!
Мое появление, очевидно, ошеломило женщину, а пощечина лишила дара
речи. Она лихорадочно оделась и, ни слова не говоря, выбежала из квартиры.
Я вернулась к отцу. Он сидел униженный и подавленный, стараясь не смотреть
мне в глаза. Я смазала царапины на лице йодом и прижала его к себе, с
трудом сдерживая себя, чтобы не посмотреть на его могучий член, который
еще торчал вверх, как обелиск. Я была так возбуждена, что боялась наделать
глупостей. Поэтому, закончив свое дело, я пожелала спокойной ночи и
торопливо ушла в свою комнату.
Лежа в постели я с ужасом подумала о том, что глядя на женщину,
лежащую на полу перед отцом, хотела быть на ее месте. Какое кощунство!
какие ужасные мысли. Но как я не пыталась отогнать эти мысли, они все
больше и больше одолевали меня. Я вспомнила, что когда хлестнула женщину
по щекам, а потом выпроваживая ее из гостинной, мой халат распахнулся и
отец мог видеть меня голую. Очень жалко, что он не видел меня. Нужно было
распахнуть халат и обратить на себя внимание. Мне уже 15 лет, у меня
красивая грудь, стройные ноги, подтянутый живот. На будущий год я смогу
учавствовать в конкурсе красоты.
- О чем я думаю. Какой позор. Это же отец. Мое существо ленивое и
флегматичное не привыкло к таким переживаниям. Я скоро устала и заснула.
Утром, вспомнив порочные мысли, я уже не ужаснулась им, они прижились и
стали обычными и даже скучными. Ведь это только мысли.
Отец ушел на работу раньше обычного и я завтракала одна. Фрау Нильсон
ни одним жестом не выразила своего отношения к ночному происшествию, хотя
я точно знаю, что она все слышала.
До обеда я пролежала в гостинной на диване ничего не делая и ни о чем
не думая. От скуки разболелась голова. Перед обедом я решила прогуляться.
Возле нашего дома был бар с автоматом-проигрывателем. Там можно было
потанцевать. В баре было пусто, только несколько юнцов, лет 17-18 и две
высокие худые девушки в брюках, стояли кучкой у окна, изредка
перебрасываясь словами. Денег для автомата у них не было. И они ждали,
когда придет кто-нибудь из посетителей. Я попросила бутылку пива, бросила
крону в автомат и села у стойки наблюдать за танцами.
Как только заиграла музыка, они схватили девчонок и стали танцевать.
Это было сделано с такой поспешностью, что можно было подумать, пропусти
они такт их хватит удар. Я допила бутылку пива и сидела у стойки просто
так.
Один из юнцов дернул меня за руку, молча вытащил на середину зала и
мы стали танцевать. Когда пластинка кончилась, я снова опустила крону.
Теперь меня взял другой парень. Потом третий. Так я протанцевала со всеми
парнями. Когда я стала уходить, один парень пошел за мной, вся компания
двинулась за нами.
- Где ты живешь? - спросил он, оглядывая меня с ног до головы.
- Вот в этом доме...
- Мы пойдем к тебе, заявил он таким тоном, будто все зависело от
него. Я промолчала. Когда мы поднимались по лестнице, откуда-то донеслись
звуки музыки. Одна девица с парнем стали танцевать... Но мы уже пришли. В
моей комнате они чувствовали себя как дома, а со мной обращались как со
старой знакомой. Их наглость мне импонировала. Я все воспринимала как
должное. Один из юношей куда-то ушел и вернулся с бутылкой виски. Другой
включил магнитофон. Мебель торопливо раздвинули по углам и начали
танцевать. Юношу, который первым пошел за мной, звали надсмотрщик. Ему все
подчинялись безмолвно. У него было продолговатое холеное лицо и голубые
глаза. Второго молодца в черном свитере звали верзила. Он все время щурил
глаза и скалил зубы. Голос у него был тихий и хриплый, в нем все время
чувствовалась какая-то угроза. У девочек тоже были прозвища. Самую старую
звали художница. Она была красива, хорошо сложена, но очень высокая. Она
была в брюках и блузке. Красивую кривоножку звали разбойница. Она много
пила и вела себя очень развязно. Все мальчики ее целовали и она, целуясь,
дергалась всем телом, прижимаясь к партнеру. Ей так насосали губы, что они
распухли и стали ярко красными. Одна все время сидела на одном месте. Эта
третья девочка совсем мало пила, танцевала нехотя, лениво, стараясь какможно скорее куда-нибудь пристроиться сесть. Ее, в общем-то простенькое
личико украшали пышные черные волосы и красивые алые губы. На правой руке,
выше локтя, была вытатуирована красная роза с длинными синими шипами на
стеблях. Она была одета в простенькое серое платье, из-под которого
торчали сборки нижней юбки. У нее были красивые ноги и высокая грудь. Эту
девушку звали смертное ложе. Мне тоже вскоре придумали название - Щенок.
В 6 часов вечера надсмотрщик выключил магнитофон и пошел к выходу.
Все потянулись за ним, только смертное ложе осталась сидеть в моей
комнате. Я вышла с ребятами на улицу. Надсмотрщик привел нас к какому-то
особняку и, прежде чем позвонить, пальцем позвал меня.
- Пойдешь? Я кивнула головой.
- Дай нам денег.
У меня осталось 85 крон из 100, полученных вечером в банке, и я всеотдала надсмотрщику. Он пересчитал деньги и сунул их к себе в карман.
Разбойница подошла ко мне и спросила:
- Ты знаешь куда идешь?
- Нет, ответила я таким безразличным тоном, что та сразу прекратила
распросы.
Калитку открыли. Мы прошли через сад к дому. В прихожей нас встретил
какой-то старик, сморщенный и горбатый. Окинув взглядом всю компанию, он
вдруг обратился к надсмотрщику:
- Сколько раз говорить, чтобы ты не водил новеньких сразу сюда.
Надсмотрщик вынул деньги и молча сунул старику в руку.
- Сколько?
- Восемьдесят крон.
- За тобой еще 120.
- Знаю.
Старик провел нас в небольшую комнату, задрапированную по стенам
малиновым бархатом и вышел. Никакой мебели в комнате не было. Все сели на
пол, устланный толстым пушистым ковром. Потолок в комнате был обит красным
шелком. На стенах висели бра, испускавшие неяркий матовый свет.
Все сидели чего-то ожидая. Вдруг в комнату вошла красивая
светловолосая женщина. Она была одета в роскошное платье, переливающееся
алым и фиолетовым цветом. В руках у нее была небольшая белая коробочка.
- Сколько вас? - спросила она, обращаясь к надсмотрщику.
- Восемь человек.
- Одна у нас новенькая, ей только одну таблетку.
Женщина открыла коробочку и стала раздавать по две таблетки. Мне она
дала таблетку последней.
- Тебе нужна вода или так проглотишь? - спросила она, наклонившись ко
мне, я могу принести.
- Не надо, я так проглочу.
Пока я разговаривала с женщиной, ребята уже проглотили таблетки и
улеглись на спину, закрыв глаза. Я тоже проглотила таблетку и легла как
все. Через несколько минут я почувствовала, как какая -то сила подхватила
меня и стремительно понесла вверх. Я почувствовала себя легко и свободно.
На душе стало радостно, захотелось петь, плевать, кричать до сумашествия.
Кто-то тронул мою ляжку и стал гладить по животу. От этого прикосновения
меня прошиб сладостный озноб, губы в промежности стали влажными. В этот
момент послышалась музыка. Кто-то заразительно смеялся. Я открыла глаза.
Комната преобразилась, она была огромна, вся сияла, переливаясь
разноцветными бликами. Все мелькало и крутилось у меня перед глазами с
непостижимой быстротой. Вдруг я заметила, что Художница лежит без брюк и
Лукавый расстегивает ей трусы. Ее длинные ноги были все время в
увлажнениях. Разбойница, наклонившись над Спесивым сосет его член,
Надсмотршик, стоя совершенно голым, задрал ее платье и, отодвинув в
сторону нейлоновые трусики, всавил член в ее письку. Я успела заметить,
что Лукавый снял трусы с Художницы и они с криком и стоном соединились.
В это время меня кто-то потянул за руку. Совсем рядом со мной лежала
обнаженная женщина, принесшая нам таблетки. Ее глаза обжигали меня
похотливым огнем. Она дотянулась до ворота моего платья и с силой рванулаего. Платье разлетелось до пояса. Мне это понравилось и я стала рвать на
себе платье и белье до тех пор, пока не порвались в сплошные клочья. Я
осталась в бюстгалтере и нейлоновых трусах, женщина просунула мне под
трусы руку и стала пальцем искусно тереть мне клитор. Чтобы ей помочь, я
разорвала на себе трусы, женщина подтянула меня к себе и, вывернув мою
грудь из-под бюсгалтера, стала нежно целовать и покусывать ее. Я
затрепетала в конвульсиях пароксизма. Не помню, как я оказалась под этой
женщиной. Я помню, что ее пылающее лицо было между моих ног, а ее губы и
язык во мне.
Потом кто-то столкнул с меня женщину. Обернувшись, я увидела, что на
нее лег Надсмотрщик. Ко мне подбежал Спесивый. Ни слова не говоря, он
обхватил меня за талию и повалил на пол. Я почувствовала, как его упругий
член уперся мне в живот. Он никак не мог попасть в меня, хотя я сгорала от
нетерпения. Наконец головка его члена у самого входа. Он дергался, тыкался
в ляжки. Я безумствую. наконец, не выдержав этой пытки, ловлю его член, и
свободной рукой направляю точно в цель. Удар! короткая острая боль и
чувствую, как что-то живое и твердое бьется в моем теле. Наконец-то! О,
миг давно желанный. Спесивый прижал своими руками ноги и, приподнявшись,
сильными движениями тела вонзил в меня свой член. И я вся ушла в сладкое
