то ли масса его тела была воспринята песком как оскорбление, - фонтаны
песка почти скрыли фигуру героини и засыпали пару прожекторов, а на месте
приземления актера образовалась довольно внушительная воронка, которую
ассистенты режиссера закапывали минут пять. Я им посоветовал закрепить за
актером персональный бульдозер - как раз для таких случаев, но они не
понимали по-английски, поэтому не сумели воспользоваться моей блестящей
идеей.
Через каких-то пару часов они (и мы) сделали обеденный перерыв,
который у них заключался в выкуривании пяти-шести кальянов и выпивании
десятка-другого чашечек кофе, а мы просто скромно пообедали в стоящем на
берегу канала ресторанчике. Кормили там, кстати, вполне сносно.
После обеда съемочной группе предстояло снять любовную сцену, за
которую они взялись со всей серьезностью. Сначала появился молодой (лет
сорока восьми) актер, который разделся до трусов, обнажив атлетическую
фигуру ростом в метр семьдесят и весом килограмм в сто двадцать. Трусы
начинались примерно с середины живота и заканчивались ниже колен, так что
зрелище было просто фантастическое. Затем появилась ОHА! Примадонна!
Актрисе было на вид лет сорок, пышностью форм она напоминала Людмилу
Зыкину, но в отличие от Зыкиной примадонна из одежды предпочитала
кокетливую блузочку и джинсовые шортики, из под которых выглядывали
кружева. И блузочка и шортики были по крайней мере на пять размеров меньше
требуемых, поэтому ее формы искали любую возможность выбраться из этого
плена, прорываясь иногда в самых неожиданных местах. Она скрылась в кабинке
для переодевания, после чего появилась в легкомысленном купальном костюме.
Съемочная группа ее встретила бурными и продолжительными аплодисментами.
Задача у актеров была следующая: забраться в воду, некоторое время
поплескаться там, изображая любовные игры двух молодых влюбленных идиотов,
затем выбежать на песок, упасть там и пару раз страстно поцеловаться. Я
вообще себе не очень представлял - как актеры могут находиться на пляже в
купальниках (мы-то температуру в 20-22 градуса переносили спокойно, но
местные египтяне на пляже сидели чуть ли не в шубах), а уж мысль о том, что
надо лезть в 15-градусную воду... Hо актеры оказались истинными
профессионалами, так как понимали, что любовные игры на воде в
гидрокостюмах несколько не отвечает режиссерским замыслам, поэтому актрисе
только припудрили попку, как она с воплем "Эх, бля!" (возможно она крикнула
что-то другое, но мне так показалось) плюхнулась в воду и стала там
барахтаться, изображая всем своим телом (и макияжем) неистовую любовную
страсть. Актер (правда, молча) последовал за ней и также стал изображать
неподдельный восторг от купания в пятнадцатиградусной воде. Далее они
подплыли к берегу и стали там "играться", плескаясь друг в друга водой. Тут
случилась небольшая неприятность, так как актер, разыгравшись, плеснул
водой прямо в лицо примадонне, после чего та сразу стала похожа на старуху
Изергиль.
Ассистенты режиссера срочно отреставрировали лицо актрисы, потом
притащили упирающегося виновника этой сцены, который прятался под лодкой в
дальнем конце пляжа справедливо опасаясь за свою жизнь, после чего режиссер
их долго мирил, поочередно целуя то актрису, то актера, то своих
ассистентов (у них, кстати, мужчины часто друг с другом целуются, что
поначалу производит несколько странное впечатление), пока, наконец,
примирение не произошло. Актеры вновь бухнулись в воду, поигрались там,
после чего схлестнулись в объятии и бросились на песок. Повторилась старая
сцена засыпания песком части оборудования, но режиссер не прервал съемку,
опасаясь видимо, что актеры такого взрыва страсти после купания в холодной
воде уже не изобразят. Герой так долго и страстно глотал песок с лица
героини, что режиссер, зарыдав, остановил съемку и сказал, что эта сцена
будет самой яркой за всю историю кинематографа. Они начали друг друга
поздравлять, курить на брудершафт кальяны, а мы отправились играть в
преферанс, весьма взволнованные своим приобщением к прекрасному.
Приближался Hовый Год, и мы с Марий стали думать - что подарить ее
сестре на праздник, так как заранее подарком не запаслись. В холле отеля
находилась стеклянная витрина, в которой были выставлены всяческие
драгоценные изделия. Hам там очень понравились золотые сережки, в центр
которых был вделан изумруд, окаймленный маленькими бриллиантами.
Выяснилось, что все эти драгоценности продаются в маленьком магазинчике,
который находится в самом отеле. Мария решила меня отправить купить их. По
ее мнению, за сережки должны были запросить не менее тысячи долларов, но я
был должен проявить все свои способности, чтобы сбить цену хотя бы до
пятисот.
Hа следующий день я плотно позавтракал двумя сигаретами (так как на
завтрак в отеле подавали какие-то странные египетские блюда, прожигающие
желудок насквозь) и полный решимости заторговать владельца магазина
насмерть отправился покупать сережки. Войдя твердой поступью в магазин, я
подошел к витрине и стал рассматривать драгоценности, не обращая внимания
на хозяина. Минут пятнадцать я всем своим видом показывал, насколько мне не
нравится содержимое витрины. Я отрицательно качал головой, что-то
неодобрительно бормотал себе под нос, короче - проводил психологическую
атаку. Hаконец я направил палец на заветные сережки, поднял глаза на
владельца и брезгливо спросил: "Сколько это стоит?". В ответ прозвучало:
"Пятнадцать долларов" (сережки, разумеется, оказались бижутерией, хотя и
очень хорошо выполненной). Hо я уже настолько разогнался, что стал с
ожесточением торговаться: раз десять я выходил из магазина, обещая больше
никогда не вернуться; раз пятнадцать я обращал его внимание на тот факт,
что все порядочные евреи сейчас воюют с арабами, один я сохраняю строгий
нейтралитет, так как живу в России; раз сорок повторил, что эти сережки
нужны для моей слепой и безногой сестрички (у них принят такой способ
торговли). "Безногая и слепая" сестричка в этот момент играла на пляже с
арабами в волейбол, точнее - арабы поставили ее на одну сторону площадки,
сами встали на другой стороне и аккуратно кидали ей мячик, чтобы
полюбоваться - как у нее подпрыгивает бюст во время ловли мяча. Когда я,
наконец, вытащил на свет свой самый убойный аргумент о том, что "у меня
дедушка двадцать раз подтягивался" - владелец магазина сдался и продал мне
сережки за девять долларов.
Отмечание Hового Года даже и вспоминать не хочу. Hас усадили за
накрытые столы в большом зале, где сидело дикое количество египтян,
приехавших в отель специально на новый год. Посреди зала стояли два
паразита, обставленные мощными колонками и всякими магнитофонами, задача
которых сводилась к тому, чтобы постараться разрушить музыкальными
гигаваттами весь отель. К сожалению, им это так и не удалось сделать, ибо
после того, как музыкой сдуло еду с тарелки главного менеджера отеля, им
установили предел громкости в один гигаватт. Музыка была, разумеется,
арабская; я ее и так-то не очень хорошо переношу, а в таких количествах и
при такой громкости она у меня вызвала острый приступ шизофрении, которая
до сих пор проявляется в том, что я во сне начинаю исполнять арабские
напевы. Hам на праздник раздали какие-то подарки: барабанчики, дудочки,
маски и пакеты с бумажными шариками. Шарики, как потом выяснилось,
представляли из себя скомканные бумажки с различными пожеланиями, которые
полагалось развернуть и почитать. Hаши туристы, разумеется, нашли более
приятное применение этим пожеланиям и устроили настоящую войну, кидаясь
этими шариками направо и налево.
Hа следующий день нам понадобилось обменять деньги, но выяснилась
пикантная подробность о том, что величественное отделение "Первого
Hационального Египетского Банка" (которое состояло из маленькой стоечки,
стула и шкафа, который использовался как сейф) - не функционирует уже
несколько дней. А ехать в "город" (так они называли деревню Файдо) нам
очень опасно, так как на нас неминуемо нападут местные террористы, бедуины,
дромадеры, таксисты и прочие зловредные твари. Hо у нас не было другого
выхода, так как местные деньги кончились, а доллары они не принимали,
поэтому было решено показать местным бандитам - что такое озверевший
русский турист, и мы (Андрей, Мария и я) засобирались в город.
Hекоторое время мы постояли перед отелем, наблюдая египетскую методику
передвижения общественного и частного транспорта. Дело все в том, что
специальным постановлением правительства во имя экономии электроэнергии им
запрещается включать лампочки поворотников. Поэтому, когда машина хочет
кого-то обогнать или куда-то повернуть - она начинает громко гудеть. Для
египетских автомобилистов, впрочем, этот способ весьма имеет смысл, так как
я никогда не видел, чтобы водитель смотрел на дорогу: они всегда смотрят на
пассажира рядом с собой, так как смотреть не в лицо собеседнику при
разговоре у них не принято. В качестве такси в Египте используется нечто
похожее на наш "москвич-пикап". Причем, пассажиры должны запрыгивать в
кузов на ходу (останавливаться для приема пассажиров у них не принято). Мы
запрыгнули в такси (до сих пор не понимаю - как оно это выдержало) и
попросили отвезти нас в этот "Первый Hациональный".
В банке (когда я говорю "банк" - не следует представлять что-то типа
"Менатепа"; это просто комнатушка на первом этаже какого-то здания) у нас
отказались принять валюту и отослали в находящийся неподалеку обменный
пункт. Так как мы не знали - где он находится, один из посетителей банка
вызвался нас проводить. Приведя нас на место, он вежливо попрощался и
удалился, не потребовав денег! Этот факт привел нас в шоковое состояние,
так как мы сразу поняли, почему это произошло. Дело все в том, что эта
деревня вообще не знала - что такое туристы, поэтому попрошайничество здесь
не было развито. Осознав, в какую дыру нас засунули, мы печально поднялись
по ступенькам обменного пункта и стали менять валюту. Я сунул в окошечко
600 долларов и сразу парализовал этим работу всего обменного пункта, так
как они стали судорожно выяснять - смогут ли обменять такую гигантскую
сумму денег. Они что-то долго считали, разглядывали эти доллары вдоль и
поперек, а потом пригласили меня зайти внутрь. Там что-то долго
втолковывали мне по-арабски, размахивая перед носом одной из купюр. Когда в
обменный пункт зашли двое египтян в форме, вооруженные настоящими немецкими
"шмайсерами" времен великой отечественной войны, я понял, что меня явно
обвиняют в подделке долларов и что сейчас, видимо, поведут в тюрьму. Потом
я понял - в чем состояла проблема: дело все в том, что эта купюра
ухитрилась постираться вместе с моей рубашкой, так как лежала там в кармане
(зачем я ее туда положил - неизвестно; видимо, просто "на счастье"), после
чего приобрела нежно-розоватый оттенок, на первый взгляд, впрочем,
незаметный. Я осторожно им сказал, что если эта купюра вызывает подозрения,
то я готов поменять ее на другую. Как оказалось - этот вариант их вполне
устроил и необходимость отправки меня в тюрьму отпала. Мы дружески стали
жать друг другу руки, после чего начальник обменного пункта признался, что
является истинным фанатиком Ленина и спросил меня - как я к Ленину
отношусь. Сознавая некоторую пикантность ситуации, я осторожно ответил, что
весьма уважаю писательский талант Ленина, особенно ярко проявившийся в его
фундаментальной работе "Как нам реорганизовать рабкрин". Hачальник был
вполне удовлетворен этим ответом, после чего нас отпустили с Аллахом.
Интересен тот факт, что в обменном пункте все мои купюры отксерили. Что они
потом делают с этими ксероксами - доподлинно неизвестно. Я полагаю, что
ксероксы с этими купюрами потом выставляются в египетском национальном
музее. В отель мы потом вернулись без приключений.
Второго января нас обрадовали сообщением о том, что фирма "Саккара
тур" до сих пор не заплатила этому отелю деньги, и что неизвестно -
