Пол Андерсон. Далекие воспоминания
Пол Андерсон.
Далекие воспоминания.
Poul Anderson.
The Long Rememberings (1958).
- Ты должен идти прямо сейчас? - спросила Клэр, взяв меня за руку.
- Да, пожалуй. Не волнуйся, глупышка. Я заработаю кучу денег, и
завтра мы это отпразднуем. У нас давно уже не было повода, правда?
- Пустяки, - ответила она. - Мне так не хочется, чтобы ты уходил. -
И, помолчав, добавила: - Ну, хорошо. Вперед.
Она стояла у двери и улыбалась, пока я спускался по ступенькам. Сидя
в автобусе, я уже в тысячный раз подумал, что, несмотря ни на что, мне
здорово повезло в жизни.
Ренни жил в большом старом доме, расположенном в более
респектабельном районе, чем наш. Он сам открыл дверь, высокий мужчина с
седыми волосами и усталым взглядом.
- А, мистер Арманд. Вы очень пунктуальны. Проходите.
Он провел меня в небольшую гостиную. Вдоль стен, до самого потолка,
стояли полки с книгами.
- Присядьте. Хотите выпить?
Как я понял, в доме мы были одни.
- Если можно, немного вина.
Я взглянул в окно. По улице проехал автомобиль, одна из последних
моделей. Как удобно сидеть в большом кожаном кресле. Стоило мне
пошевелиться, я чувствовал шуршание конских волос под обивкой. Такие
житейские мелочи успокаивали меня. Ренни вернулся с бутылкой вина и налил
нам обоим. Отличное бургундское. Он сел напротив, положив ногу на ногу.
- Вы можете уйти. Мое мнение о вас нисколько не изменится, - он
согнал с лица подобие улыбки. - Учтите, что контракт не случайно содержит
такое условие. Вы ведь женаты, не так ли?
Я кивнул. Но это не причина для отступления. Скорее, наоборот, именно
поэтому я сознательно пришел сюда. Клэр работала, но мы ждали ребенка, а
что касается меня, то ассистентам на кафедре химии не слишком
переплачивают. Нашумевшие психофизические опыты Ренни обеспечили ему
солидную финансовую поддержку, и добровольцы прилично зарабатывали.
Несколько часов, проведенных в этом доме, могли бы здорово помочь нам с
Клэр. Однако...
- Я не слышал о какой-либо опасности. Вы же не посылаете людей в
прошлое? Я имею в виду - физически?
- Нет, - Ренни уставился в какую-то точку над моей головой. - Но
метод очень нов... много непонятного... Я не могу предсказать, как далеко
в прошлое вы попадете и что там произойдет. Предположим, ваш предок
испытает сильное потрясение в то время, пока вы будете там находиться.
Какой эффект это окажет на вас?
- Ну... э... а с кем-нибудь такое случалось?
- Да. Никаких постоянных психических нарушений, но кое-кто в момент
возвращения находился в состоянии стресса, и требовалось время, чтобы они
успокоились. Другие докладывали, что не заметили ничего неприятного для
себя лично, но тем не менее несколько дней пребывали в состоянии глубокой
депрессии. И все без исключения в лучшем случае не сразу приспосабливались
к привычной обстановке. Так что в первое время после возвращения вам вряд
ли удастся вернуться к работе, мистер Арманд.
- Меня предупреждали, и я обо всем договорился, сэр, - ответил я,
устремив взгляд в бокал с вином.
- Через неделю все должно прийти в норму. Хотя, как вы понимаете, я
не могу ничего гарантировать.
- Конечно.
- Ну и прекрасно, - Ренни улыбнулся и откинулся в кресле. - Давайте
познакомимся поближе. Я знаю о вас очень мало, если не считать того, что
ваш психопрофиль идеально подходит для наших экспериментов. Вы по
происхождению француз?
- Да, - я кивнул. - Долина реки Дордонь. Мои родители жили там, а я
родился здесь, потому что отец тогда находился на дипломатической работе.
Я люблю Францию, но предпочел стать американцем.
- Ну, совсем не обязательно, что вы окажетесь именно в том районе.
Европейские нации так перемешались. Я собираюсь послать вас в более
далекое прошлое, чем в ранее проведенных экспериментах.
Он отхлебнул глоток вина.
- Вы хорошо знакомы с теорией временного психоперемещения?
- Лишь по статьям в научно-популярных журналах, - признался я. -
Значит, так... Моя жизненная линия тянется через наш
пространственно-временной континуум дальше, чем день моего рождения. В
точке моего появления на свет она соединяется с линиями моих родителей,
потом с линиями их родителей и так до первой живой клетки на Земле. Мозг,
сознание - называйте это как угодно - не что иное, как функция жизненной
линии индивидуума и развития мира. Вы, сэр, нашли, что при определенных
условиях сознание может переместиться в другую часть жизненной линии, как
бы прыгнуть назад. Теоретики еще спорят об этом, а теологи утверждают, что
вы подтвердили существование души.
- Неплохо, - хмыкнул Ренни. - А ваше личное мнение?
- Моя подготовка не позволяет мне иметь собственное мнение. Что вы
можете сказать по этому поводу, сэр? В своих публичных выступлениях вы
постоянно подчеркиваете, что пока располагаете недостаточной информацией.
Но, как первопроходец...
Мой голос дрогнул.
- Пожалуйста, не надо, - Ренни, должно быть, почувствовал, какое
впечатление произвело на меня его открытие. - Я не сделал ничего
особенного. Лишь систематизировал работы моих предшественников, начиная с
Данна и Райна. Я в неоплатном долгу перед Митчеллом и его коллегами. По
правде говоря, я только связал их достижения с новыми идеями в психологии
и космологии и использовал современное лабораторное оборудование для
проверки их гипотез.
- Признаться, я удивлен, почему вы не пошлете меня в будущее?
- Сам не знаю, - ответил Ренни. - Я просто не могу... пока. В каждом
из возможных способов имеются существенные недостатки...
Он перешел на сухой академический тон, видимо, в целях самозащиты.
- Итак, несмотря на прочитанные вами статьи, мистер Арманд, поговорим
о нашем конкретном эксперименте. Ваше тело в течение нескольких часов
будет находиться здесь, а сознание на те же несколько часов переместится в
мозг вашего далекого предка и полностью сольется с его собственным
сознанием. При возвращении вы вспомните все, что там происходило, как если
бы вы и в самом деле были тем человеком. Только и всего.
Мое сердце забилось. Я почувствовал себя новым Фаустом.
- Давайте начнем поскорее.
Мы поднялись в лабораторию, которая некогда была спальней. Я снял
пиджак и ботинки, расстегнул рубашку и лег на кушетку. Профессор дал мне
таблетку транквилизатора, включил индукционное поле, и я провалился в
ночь.
Меня зовут Аргнах-эскаладуан-торклук, что означает "Тот, кто держит
лошадь на веревке". Но мое настоящее имя я храню в тайне от колдунов и
духов ветра и никогда не произношу вслух. Когда на моем лице выросли
первые волосы, я получил имя, которым теперь меня называют, потому что
прятался у водопоя и, когда туда спустился табун лошадей, набросил веревку
на шею одной из них и держал животное, пока не изловчился и не перерезал
ему горло, а затем отнес мясо в пещеру. Это случилось во время моего
Похода, когда мальчик впервые сам идет за добычей. Потом нас отводят в
определенное место в темноте, где ревут духи ветра, отрезают первую
фалангу на среднем пальце левой руки и оставляют им в жертву. Больше я
ничего не могу говорить. После этого мы становимся мужчинами и можем брать
себе жен.
Я уже и не помню, как давно это произошло. Мужчины времени не
замечают. Но я еще в полном расцвете сил, хотя сегодня иду один и надежда
на возвращение очень мала.
Я спускаюсь с холма, и снег заметает мои следы. Деревья, низкие и
редкие, о чем-то говорят в порывах ревущего ветра. Вдали слышится рычание
льва. Возможно, это тот лев, который сожрал Андутанналока-гаргута прошлой
осенью, когда на землю падали мокрые листья. Я вздрогнул и нащупал на
груди материнской талисман, так как мне не хотелось встречаться с духом
Андутанналока, выглядывавшим из глаз льва.
Пурга стихала. В разрывах низко летевших облаков проглядывали звезды.
Снег по-прежнему сердито бил мне в грудь, холодил складки меховой одежды.
Во тьме почти ничего не было видно. Но я продвигался вперед, как всякий
охотник, кожей чувствуя, что делается вокруг. Тяжелое кожаное одеяние и
обувь должны были защищать меня от удара дротика. Однако у гоблинов руки
сильнее, чем у людей. Любой из них может раскрутить камень так, что при
ударе он разнесет мне голову. Тогда мое тело достанется волкам, и где
найдет приют моя бедная душа? Ветер разнесет ее по лесам, к просторам
северной тундры.
У меня было оружие: три костяных ножа у пояса, несколько дротиков в
мешке за плечом, метательная палка в руке. Первый дротик - с наконечником
из кости волка, чтобы кусать сильнее, и Ингмарак-шаман заговорил его. У
остальных наконечники каменные. Мои свободные пальцы гладили материнский
талисман. Но единственным спутником оставался ветер.
Я спускался в долину. Скоро, чтобы пройти, мне пришлось раздвигать
кустарник руками. Уже доносился мерный рокот реки. Наша пещера осталась
далеко позади, высоко в холмах.
Никто не запрещал мне идти за Эвави-унароа, моей белой колдуньей. Да
разве они имели такое право? Но все отговаривали меня, и никто не вызвался
помочь. Ингмарак тоже покачал лысой головой.
- Это нехорошо, Аргнах, - сказал он, глядя на меня подслеповатыми от
старости глазами. - В стране гоблинов не найдешь добра. Возьми себе другую
жену.
- Мне нужна Эвави-унароа, - ответил я.
Старики сокрушенно бормотали себе под нос. Дети, жавшиеся в уголке
пещеры, испуганно смотрели на меня. Почему я настаивал на своем? Я и сам
не знал.
Она стала мне женой лишь прошлой осенью, когда мои глаза неожиданно
начали постоянно искать ее, а она улыбнулась в ответ. Ни один мужчина до
этого не брал ее в жены, и с отцом Эвави мы легко договорились. Потому что
все остальные немного боялись ее - самого дорогого, милого существа,
когда-либо ступавшего по земле. И до сих пор никто не просил уступить ее.
Меня это устраивало, я не думал о том, как это отразится на моем положении
в племени. Я мог себе это позволить, потому что был одним из лучших
охотников и все любили нас обоих. Просто другие мужчины предпочитали жить
спокойно.
Чадили лампы из мыльного камня. Ветер хлопал шкурами, висевшими на
высоких шестах у входа в пещеру. Костер давал столько тепла, что многие
сбросили с себя одежду. Рядом со шкурами лежало много сочного мяса. Мы
могли бы веселиться, но, как только я сказал, что собираюсь отправиться в
страну гоблинов, чтобы спасти Эвави, к огню подошел страх и присел на
корточки рядом с нами.
- Они уже съели ее, - сказал Вуотак-чанакаво, одноглазый охотник,
чувствующий дичь, до которой идти еще полдня. - Они съели ее вместе с
неродившимся ребенком. И чтобы их души не остались в желудках гоблинов, а
вернулись назад, давайте положим еще один топор под ее очаг.
- Возможно, их не съели, - возразил я. - Пойти туда - мой долг.
После моих слов наступила тишина, но никто не повернулся ко мне
спиной. Наконец, встал Ингмарак-шаман.
- Завтра мы заговорим тебя, - сказал он.
На следующий день мне пришлось потрудиться. Все видели, как я отнес в
глубь пещеры лампу, меховые кисточки и маленькие горшочки с краской. Я
нарисовал себя, сокрушающего гоблинов, и раскрасил свое лицо. О том, что я
сделал еще, лучше промолчать.
А потом Ингмарак нудным голосом рассказывал о том, что я и так давно
знал. Старые сказки утверждают, что когда-то гоблины владели всей землей,
но потом оттуда, где встает солнце, пришли люди и постепенно вытеснили их.
