больше баллов и чуть-чуть вырывался вперед по количеству абсолютных
алкогольных единиц - хотя немецкий спортсмен к концу раунда и снизил
темп, но крепость и коэффициент сахарности его напитка были больше.
Гамбургское Страшилище не вставал со своего стула - он сидел
вразвлку, блаженно раскрыв громадный рот, и двое секундантов изо всех сил
махали перед ним полотенцем, вгоняя в его пылающую мятой пасть свежий
воздух. Двое других сеундантов массировали ему руки.
- Зачем это? - мрачно подумал Степанов, - будто бить меня
собирается...
Международная федерация перепоя уже давно ставила вопрос о
допустимости физического контакта соперников, однако окончательное
решение по этому вопросу еще не было выработано.
Иваныч тем временем втолковывал Алексею тонкости возможного поведе-
ния соперника во втором раунде. Степанов, наморщив лоб, слушал его,
растроганно думая о завидной памяти старого перепойщика.
Иваныч помнил даже восьмидесятые годы XX века, или, как их называли,
"лютые восьмидесятые". Алексей с трудом верил в жестокие рассказы об этом
времени.
Например, Иваныч рассказывал, что по воскресеньям в магазинах
совершенно ничего не продавали. Можно ли в это верить? Ведь человек тогда
уже шагнул в космос, бурно развивалась электроника, машиностроение - и в
воскресенье человек ничего не мог выпить.
Если кто делал и продавал самогон - давали срок до пяти лет.
- Это как же - за самогон посадить могли? - недоверчиво смеялся
Алексей.
- Могли припаять свободно, - поучительно говорил тренер, - за само-
гоноварение до пяти лет.
- А вот если я суп сварил, тоже посадить могли?
- Нет, за суп не сажали.
- А если я чаю заварил?
- Вроде нет... не помню. Эх, Лешка, много чего было... такого... -
Иваныч поглаживал стакан, мучительно вспоминая что-нибудь, - на улицу
страшно было выйти. Бандиты везде... Нет, это в Америке сплошь бандиты
были, а у нас - менты! Менты у нас были. Вот сейчас милиционер на
соревновании тебя охраняет, цветы тебе дарит, ты с ним поговорить можешь,
как с человеком. А тогда милиционеры вроде бандитов были. Неохота ему
работать, а охота ему кобяниться и залупаться, вот он и идет в менты.
Идешь ты мимо него, трезвый даже, а он ручкой тебе вежливо - и давай
залупаться: ваши документы, ваш рабочий пропуск, а что у вас в сумке,
пойдемте, разберемся.
- Как же вы такие пришибленные были? Что же вы не боролись?
- Ага, мы боролись, это точно ты сказал, в очередях особенно страшно
боролись. Соберутся, бывало, менты толпой у магазина, и смотрят, как ты
борешься, потом оцепят магазин - кого хотят, того пустят, не покажешься
им - увезут к себе в КПЗ и натешатся вдоволь - борются с тобой... -
Иваныч зябко повел плечами и тяжко вздохнул, - за гласность велели
бороться тоже. Чтобы одну правду говорили. Раскроешь, например,
центральную газету, а там на первой полосе так прямо и написано: "Наше
правительство опять здорово лопухнулось". Или войдешь в столовую, а там
на стене лозунг: "Кормим долго, дорого, грязно и невкусно". Да дорого...
дорого все стало. Получку за три дня и пропьешь, если дурак - у тех, кто
поглупей и лозунг такой был: Заработал? Пропей!
- Нет, Иваныч, заврался ты совсем. Это ты мне про Америку все
рассказываешь - там и бандиты, и посадить могли, и гласность, и дорого
все.
. . . . . . . . . .
Ударили в гонг и секунданты, спотыкаясь о пустые бутылки, выскочили
с ринга.
Гамбургское Страшилище взял в руку десятый стакан и, почесывая,
живот, начал:
- Мать тфаю, клянь-ка, как...
- А ну, мать твою, молчать у меня, харчемет - соплей перешибу!!! -
что было сил зарычал Алексей и, быстро повернувшись к секунданту,
продолжал:
- А ты что возишься? Дай сюда!
Алексей выхватил из рук секунданта неоткупоренную бутылку
"Молдавского" красного, откусил горлышко, харкнул им в сторону соперника,
и влил содержимое в свою брюшную полость хлебком полтора выхлеба
прогнувшись.
- ...как я тесятый стаканишшэ вышру! - не потеряв духа, продолжал
кричать Гамбургское Страшилище.
Жутко захохотав, Степанов выхватил из рук секунданта вторую, уже
откупоренную бутылку портвейна и, глубоко выдохнув, вскинул ее над
головой.
- Вот какой перепой нам нужен! - закричал коментатор, - Советский
спортсмен проводит исключительной красоты прием под названием
"вакуум-насос": вино втягивается одним глотком так, что пузырьки воздуха
не проходят в надвинное пространство, и, таким образом, сильная работа
ротовых мышц создает там абсолютный вакуум! Да! Спорт не любит слабых!
Спорт любит сильных!
В этот момент опустевшая с очаровательным звоном брызнула во все
стороны, не выдержав давления столба окружающего воздуха. Вся морда
Алексея оказалась изрезанной осколками.
Волны оваций гремели по залу, да и во всем мире, наверное, многие
телезрителм в изумлении уронили стаканы.
- Интерес к состязаниям огромен! - с радостным напором, захлебы-
ваясь, кричал комментатор, - Многие информационные и телевизионные
агенства в связи с состязанием отложили сообщения о ходе сто девяносто
восьмого раунда переговоров на высшем уровне между товарищем Иваном
Абрамовичем Натансоном и господином Натаном Завулоном по вопросу о
сокращении ракет средней дальности в Европе!
Не теряя ни секунды, Алексей продолжил столь блестяще начатую атаку.
Достигнув прочного успеха, он снова перешел на игру в своем излюбленном
стиле "загребальная машина", дополняя ее красивым матом.
Сильно деморализованный кровавым видом Алексея Гамбургское Страши-
лище, что-то бормоча, грыз свой десятый стакан. Секундант держал наготове
одиннадцатый. Немец схватил его, открыл рот, но, ни говоря ни слова,
начал пить.
Алексей увидел, как его соперник закашлялся, закурлыкал и, схватив-
шись за рот, нагнулся под стол.
Зал ревел, как прибой, все накатывал и откатывал от Алексея, качаясь
справа налево.
- Замечательнбя победа советского спортсмена! - еле звенело в ушах,
и Степанов не понимал: как? разве уже все кончилось?
Глава судейской коллегии, не дожидаясь, когда вспыхнет табло, пролез
под канатами, схватил руку Алексея и высоко поднял ее.
Голос из динамика гордо загремел над колышашимися трибунами:
- В связи с проблевом на месте, допущенным Рихардом Грюшенгауэром,
победа присуждается Алексею Степанову, Советский Союз!
КОНЕЦ ФИЛЬМА
Фильм снят на пленке Шост-
кинского комбината "Свема"
. . . . . . . . . .
Иван медленно встает. В его глазах невыразимый ужас. Не сводя глаз с
телевизора, он на цыпочках крадется к двери. Валера Марус чмокает и пере-
ворачивается на другой бок.
. . . . . . . . . .
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Начал за здравие - кончил за упокой.
Наутро Валера вскочил, как полоумный, не выключив телевизора, и
бросился на работу, потому как знал, что если он еще и на работу будет
опаздывать, его точно отправят принудительно лечиться на Балтийский
завод.
Потому, когда он пришел вечером с работы - телевизор еще работал.
Валера некоторое время тупо смотрел на телевизор, не понимая, почему это
он работает.
- Сегодня, дорогие товарищи, мы начинаем чтение автобиографии из-
вестного музыканта В.Шинкарева "Говно в проруби". Часть первая - "Везде
хорошо!" и часть вторая - "Там, где нас нет!"
Валера все равно ничего этого не понимает и выключает телевизор, со
злостью думая, сколько же электричества он сожрал за ночь и целый день.
. . . . . . . . . .
Этот бред так насыщен разными эпитетами, что невольно хочется
извиниться (но, кстати, это вовсе не бред, а сопротивление ежеминутно
нарождающейся всеобщей бессмыслице): а сейчас я наворочу еще больше эпи-
графов. Хорошая книга может состоять из одних только, с умом подобран-
ных, эпиграфов, так точно они выражают первоначальные намерения автора.
"Санкт-Петербург, новый город, выросший
по воле царя, прекраснейшим образом демон-
стрирует почти чудовищные арихитектурные
аномалии и неуравновешенность таких боль-
ших городов."
Ф.Бродель
"Единственным светилом в дуггуре, его
солнцем, служит луна."
В.Андреев
"...за Невой, в полусветной, зеленой там
дали, повозстали призраки островов и
домов, обольщая тщетной надеждой, что тот
край есть действительность, и что он - не
воющая бескрайность, которая выгоняет на
петербургскую улицу бледный дым облаков."
А.Белый
"Никифоров знал магическую силу писания,
которое притягивает к себе жизнь. То, о
чем писалось, было полнейшим вымыслом -
поднялось из твоего мрака, из твоих ила и
водорослей, - внезапно воплощается в яви и
поражает тебя, иногда смертельно."
Ю.Трифонов
"Нет исхода на юг, и погибнуть мне
весело."
А.Блок
Но так сидеть скучно - Валера посмотрел всю коллецию открыток с изо-
бражениями артистов, которую он собирал недeли две, допил брагу и на
какой-то момент искра неумной, веселой надежды заслонила от него комнату
с черным окном: нет, все правильно! Живет он дай бог всякому, жены нет,
работа нормальная, с аванса будет тахта, а не раскладушка, а там еще жен-
щина какая-нибудь полюбит Валеру!
Валера включил телевизор.
" ...таким образом можно с уверенностью сказать, - уверенно говорит
человек в белом халате, похлопывая по ЭВМ, - в основных чертах будущее
прогнозировать можно! Зная, конечно, основные законы развития человечес-
кого общества.
- А вот телезрители спрашивают нас, - кокетливо говорит дикторша, -
можно ли прогнозировать индивидуальное человеческое будущее?
- Какое челевеческое? - растерянно говорит челеовек в белом халате.
- Может ли сам человек прогнозировть - в общих, конечно, чертах -
свое личное будущее?
- Нет! - отвечает ученый, подумав, - этого делать... нельзя! Вот
пример: знал ли мой однокурсник Борис, бренькая в армейском туалете на
гитаре, что в недалеком будущем он будет совещаться с Йоко Оно о путях
развития рок-музыки? Нет, он этого не знал. Другой разительный пример.
Вот, кстати, у меня для этого фотография... (находит в кармане и показы-
вает телезрителям какую-то древнюю неразборчивую фотографию). Вот фото-
графия маленького Мити. Вопрос: знал ли маленький Митя, что в будущем он
станет знаменитым Дмитрием Ивановичем Менделеевым, автором периодической
системы элементов Д.И.Менделеева? Нет, он этого не знал.
( Валере делается почему-то жутко. Он тоже ставит себе какие-то не-
внятные вопросы: знал ли Валера Марус, что... мог ли кто-нибудь помыс-
лить, что Валера Марус... А что?
