ожиданиях. Руки моей партнерши были сложены на груди, в серых глазах
клубился туман, что бывает с ней крайне редко.
Я сел во вращающееся кресло, заложил руки за голову и слегка повращался
сперва направо, потом налево.
-- Никогда бы не подумала, что ты способен на такое, -- наконец
прошипела Франсуаз. Я отметил про себя, что был абсолютно прав, когда
сравнивал ее со змеей. Впрочем, я всегда бываю прав.
-- Да, -- скромно ответил я. -- Никто не мог бы ожидать такого
блестящего успеха за столь короткое время. Только днем к нам приходит
несчастная испуганная девушка и со слезами в голосе и на глазах умоляет нас
спасти из тюрьмы ее возлюбленного. Отважный и благородный детектив бросается
на помощь бедняжке. И что же? Не проходит и пары часов, как темные тучи,
собравшиеся над головой парня, рассеиваются, и вовсю торжествует
справедливость. -- Я на мгновение задумался и продолжал. -- Да. Любящие
сердца соединяются, оркестр играет свадебный марш, а мальчики из церковного
хора несут обручальные кольца на бархатных подушках. Как это похоже на
красивую сказку, не так ли?
-- Красивую сказку, -- в голосе Франсуаз яда было больше, чем слов. --
Сначала к тебе приходит смазливая шлюшка, извивается перед тобой и просит,
чтобы ты помог ей набросить аркан на племянника миллионера. Потом ты
нанимаешь бандитов -- самых низких и самых мерзких, которых только можно
было вообще найти, и поручаешь им изнасиловать несовершеннолетнюю девчонку.
Такие сказки ты читал в детстве, Майкл?
Я решил, что пора обидеться.
-- Ты всегда была несправедлива ко мне, -- сказал я поучительно. -- Как
и в тот раз, когда кто-то подложил тебе мороженое на стул и ты испортила
фиолетовое платье. Тогда ты тоже утверждала, что это моих рук дело, хотя я
был чист и невинен, как кандидат в президенты Соединенных Штатов. Джейсон
Картер выписал нам чек на кругленькую сумму, и я был готов отказаться от
любых действий, но ты настояла, чтобы мы его продолжили. Я согласился, и в
поте лица стал претворять в жизнь твою прихоть. Меня чуть не прирезал
кинжалом хитрый китаец в сомнительном отеле. Пуля, попавшая в Джонатана
Картера, вполне могла предназначаться мне. И где же благодарность? Где
горячий поцелуй растроганной красавицы?
-- Я не знаю, что с тобой делать, -- резко ответила она.
Я скромно потупился.
-- Такие вещи не принято говорить вслух, Френки. Где твое французское
воспитание.
Франсуаз издала звук, который представлял нечто среднее между рычанием
разЦяренного льва и свистом воздуха, выпускаемого из надувного шарика. Она
терпеть не может, когда я напоминаю ей о якобы французском происхождении,
поскольку эту благословенную страну моя партнерша видела только на
фотографиях.
-- Чертовски странная штука, эта справедливость, -- вздохнул я.
Франсуаз стояла в противоположном конце комнаты, и теплый вечерний свет
бережно ласкал ее фигуру. Я встал и сделал несколько шагов.
-- Меня всегда ставили в тупик рассуждения о справедливости, -- заметил
я, ни к кому не обращаясь. -- День за днем мне подсовывали толстые тома,
написанные на добром десятке языков несколькими сотнями авторов. Забавно,
сколько людей сразу могут считаться классиками...
Я подошел к окну и засунул в карманы большие пальцы рук. Внизу лежал
сад, притихший перед наступлением сумерек, но я не видел его.
-- Я читал одну историю за другой, Френки, -- произнес я, не
поворачиваясь к ней. -- И в каждой из них были свои герои и свои негодяи. А
в длинных лекциях умудренные жизнью профессора подробно обЦясняли мне, кто
из них есть кто и почему.
Я не видел, слушает ли она меня, но был уверен, что да.
-- Возьмем нашего недавнего знакомца, Сэма Роупера, -- произнес я. --
Отважный солдат, герой войны. Тысячи подобных ему американцев сражались во
Вьетнаме, в Корее, в Панаме. И знаешь, как их называли там, Френки?
Я помолчал. Мне было известно, что я не дождусь ответа.
-- Оккупантами, Френки, -- сказал я. -- Оккупантами. Они пришли в чужую
страну и начали стрелять. Сколько мирных людей убили ветераны Вьетнама? А
теперь они ходят к психоаналитикам и жалуются на плохой сон.
Я развернулся к ней и прищурился.
-- А вот те женщины и дети, которых сваливали в ямы и засыпали землей,
не жалуются на сон, -- я хмыкнул. -- Ни один из фильмов Стоуна о Вьетнаме не
получил столько наград, сколько бы мог. Если бы немного не приоткрывал
правду.
Мне всегда хотелось знать, не испытывает ли Франсуаз неудобства, когда
держит руки, сложенными поверх груди. Я много раз имел возможность заметить,
что обычно женщины складывают руки под грудью. И обычно это выглядит
некрасиво.
-- Но мы ведь не назовем ветераном Вьетнама убийцами, Френки? Они --
герои, более того -- они жертвы. Они выполняли свой долг и защищали интересы
своей страны. Но вот забавно -- о людях, которые сидели по другую сторону
простреливаемого пространства, в окопах, напротив, -- о них можно сказать то
же самое. Они защищали свою родину, право решать свою судьбу без нашего
участия. Так, где же справедливость, Френки?
-- Любое преступление должно быть наказано, Майкл, -- резко произнесла
Франсуаз. -- И тебе прекрасно это известно.
-- Конечно, -- я кивнул. -- Когда человек убивает другого -- это
преступление. Но если он сбрасывает на него бомбу, находясь в самолете
вооруженных сил своей страны, тогда это убийство превращается в подвиг. А
если он поворачивает рубильник, распределяющий питание в комнате с
электрическим стулом -- в таком случае убийство становится восстановлением
справедливости. Скольких человек убил наш друг Сэм Роупер? Десять? Двадцать?
Бери выше, Френки, бери выше... Или они приехали к нам, в Америку,
высадились в центре Манхеттена и стали резать прохожих? Нет, они жили в
своей стране, и все, чего они хотели -- это оставаться жить в ней.
По-своему, а не так, как решит Капитолий. Так разве не справедливо, что
Роупера убили? Не в этом ли и состоит высшее воздаяние, Френки?
Франсуаз молчала. Какая-то птица защебетала в саду, и я вновь стал
смотреть в окно.
-- Я так и не смог понять, что такое справедливость, Френки, -- сказал
я. -- Сотни историй разворачивались передо мной в прочитываемых книгах, и
каждая говорила о справедливости. Поэтому я не люблю читать книги.
Медленный звук шагов, и дыхание девушки опалило мне шею. Я услышал ее
голос:
-- По-моему, справедливость состоит в том, чтобы каждому человеку был
дан шанс проявить все лучшее, что в нем есть, Майкл. Каждый имеет право на
счастье, на удавшуюся судьбу. И именно в этом и состоит высшая
справедливость, Майкл, а вовсе не в воздаянии, о котором ты все время
толкуешь. У Сэма Роупера и его товарищей не было такого шанса. Те, кто
послал их воевать, забрали себе их право быть счастливым. Солдат должен либо
убивать, либо быть убитым. Выбора у него нет.
Птица в саду снова начала щебетать. Длинные тени деревьев легкими
мазками ложились на светлый холст аллей.
-- Сэм Роупер и его товарищи были героями, -- в голосе Франсуаз уже не
было резкости. Она не спорила со мной, а я не собирался ей возражать. --
Именно потому, что кто-то отнял у них право на счастье. На них надели
военную форму и заставили убивать.
Я продолжал смотреть в сад. Мне нравилось слушать ее голос, а птице на
одном из деревьев подо мной нравилось петь.
-- Возможно, они были даже большими жертвами, чем те, другие, --
произнесла Франсуаз. -- Они не только должны были воевать, они еще не знали,
за что. А теперь они ходят среди нас, живут среди нас, и нам кажется, что
они такие же, как и мы. Но они -- герои, Майкл. Герои потому, что смогли
вернуть себе право на счастье.
Я повернулся, она стояла прямо передо мной.
-- У нас вышла пламенная речь в защиту пацифизма, Френки, -- задумчиво
проговорил я.
Она встряхнула волосами, и они рассыпались по ее плечам, отражая
вечерний свет.
-- Возможно, ты и правильно поступил относительно этой девушки, Феникс,
-- произнесла она. -- В конце концов, ты дал ей еще один шанс начать жить
по-новому. Но человек, который убил Сэма Роупера и Мериен Шелл, должен быть
наказан, Майкл. Даже если во всем мире не найдется никого, кто захотел бы
оплатить наш счет.
-- Возможно, я читал не те книги, Френки, -- сказал я. -- Не те.
10
Лиза Картер заложила ногу за ногу и направила на меня большие совиные
глаза. Легкий ветерок, втекавший из открытого окна, донес до меня ее запах,
-- почему-то я был уверен, что это аромат именно ее гибкого тела, а не
духов. Длинные пышные ресницы напоминали мохнатые крылья огромной
тропической бабочки, а в центре зрачков мерцало что-то таинственное. Я
решил, что это мысль, так как с самого начала был готов проявлять
беспристрастность по отношению к девушке, которой предстояло быть
препарированной во имя справедливости.
-- У меня еще не было возможности познакомиться с вами, мистер
Амбрустер, -- голос Лизы был немного хриплым и в то же время мурлыкающим.
Наверное, именно так должен звучать голос существа, полученного в результате
скрещивания совы и кошки. -- Но я хорошо знаю вашего отца. Как он?
-- Называйте меня просто Майкл, -- я криво улыбнулся. -- Раз уж вы так
хорошо знакомы с моим отцом.
Крупная голова Лизы, оперенная великолепными волосами, совершила
величественный кивок в мою сторону. Она была похожа на королеву, которая
только что даровала великую милость паладину, отличившемуся в последнем
сражении.
-- Нам необходимо переговорить с вами, -- резкий голос Франсуаз нарушил
интимность ситуации.
Лиза Картер развернулась в кресле и вновь чуть склонила голову.
Стройные загорелые ноги чувственно натягивали подол короткого изысканно
сексуального платья от кутюр -- из тех, что принято носить на приемы в
ансамбле с кожаной сумочкой и перчатками. Ее бедра были бы действительно
хороши, не будь на них так много мускулов. Впрочем, таковым было только мое
мнение, но я счел, что обсудить позднее эту тему с Франсуаз было бы не
совсем уместно.
-- Мой брат сегодня был выпущен под залог, мисс Дюпон, -- медленно
произнесла Лиза. -- Как вам известно. Мы все очень благодарны вам и Майклу
за помощь.
Все это было чрезвычайно мило, и единственное, чего недоставало в этой
пасхальной картинке, так это чая с ванильными сухариками. Однако Лиза Картер
была дочерью своего отца, -- если, конечно, покойная миссис Картер не
придерживалась особых взглядов относительно супружеской верности, -- а в
крови семьи банкиров главную физиологическую роль играла скаредность. Расход
на угощение гостей не был предусмотрен в статьях бюджета.
После получаса обсуждения -- столь же бессмысленного, сколь и
напряженного -- мы с Франсуаз пришли к единственно возможному выводу. Пока
стаи полицейских прочесывают город и окрестности, высунув язык, виляя
хвостами и разыскивая незадачливого стрелка Юджина Данби, единственное, что
могли сделать двое хитроумных детективов -- это потрепать нервы юной
невинной девушке, строящей козни против собственного отца.
Только Лиза Картер могла дать показания, обвиняющие Уесли Рендалла в
смерти Мериен Шелл. Кларенс Картер говорил о каких-то таинственных
сообщниках своего друга-блондина, которые помогали обставить место
преступления в ту злополучную ночь, но эти люди наверняка знали слишком
