мне плохо...
В глазах у него потемнело, огромная волна подхватила дои и понесла в
никуда...
Наутро, когда Перси проснулся, он первым делом протянул руку и ощупал
кровать рядом с собой. Паули не было. Перед ним встало ужасное видение:
Паули, запертая в морозильнике у Дика. Он вскочил и бросился к телефону.
Он уже набрал первые две цифры, когда вдруг услышал шум в кухне. Паули
готовила завтрак.
- Слава Богу, ты здесь!
- А где еще, по-твоему, я могу быть?
- В морозильнике.
- А ну-ка давай, прыгай обратно в кровать, а я принесу тебе чайку и
аспирина, и когда тебе станет лучше, ты мне все расскажешь.
- Ох, бедная моя голова, - сказал он, безропотно подчиняясь Паули. Он
довольно долго размышлял над тем, что из этого вчерашнего можно рассказать
Паули, а что следует выпустить, и в конце концов, после завтрака рассказал
ей все. По-крайней мере столько, сколько смог припомнить.
Паули нашла историю очень забавной. Она, конечно, не поверила, что
Перси действительно видел человеческую ногу в морозильнике.
- Ну и денек у тебя выдался, бедняжка ты мой! Что же ты собираешься
сейчас делать?
- Ничего, - ответила Перси, у которого так болела голова, что ему
было не до смеха.
- Возможно, ты прав, - сказала Паули. - Ты выпил столько виски, что
тебе, наверное, всякое намерещилось.
- Нет, тут все очень запутано. Единственное, о чем я сейчас жалею, -
это о том, что обратил на тот запах внимание. Ты знаешь, я все еще как
будто его чувствую.
Паули принюхалась.
- И я тоже чувствую, идет вроде снаружи.
Она пошла к двери посмотреть - и вернулась с большой картонной
коробкой в руках. От коробки и шло характерное зловоние; сбоку липкой
лентой была приклеена записка.
"Дорогой Перси, - говорилось в ней, - я ухожу в буш на несколько
дней. В коробке обещанная оленина. Она как раз хорошо созрела, так что
можешь ее больше не вывешивать на воздух. Прости, что я подшутил над тобой
и так сильно тебя напоил. Ты славный малый. Дик.
Р.S. Зайду навестить тебя, если вернусь."
- Он имеет в виду, когда вернется, - поправила Паули.
- Конечно, - ответил Перси.
Перси открыл коробку. Внутри была оленья нога - "хорошо созревшая", а
рядом с ней лежала пластмассовая ступня. На ступне было нацарапано "На
память от Мэг".
Паули опять увидела здесь только повод для смеха.
- Ну и типчик! Жутковатое у него чувство юмора! А ты-то у меня
простофиля - здорово он тебя провел! Он наверняка все подстроил заранее,
чтобы подшутить над миссис Кря-кря-или как там ее - а вместо нее пришел
ты, вот тебе и досталось.
Но Перси не видел во всем этом ничего смешного.
- Я, конечно, простофиля, согласен. Ну ничего, по крайней мере, у нас
сегодня на обед будет жареная оленина. Приятно для разнообразия.
- Фу, - сказала его супруга, - никакой оленины. Пойди закопай ее в
саду.
Перси выкопал глубокую яму на старой клубничной грядке, он посчитал,
что это самое подходящее место - и бросил в нее оленину.
- В землю, зловонная плоть. Из праха во прах... Бедняга Дик. Копаешь
где-то в лесу могилу для старой своей подруги? А кто похоронит тебя?
Богиня леса приберет твою душу и накроет тело листвой. Такое крепкое, хоть
и старое тело. Такая глупая растрата... В землю и ты, бедная ножка. Такая
изящная розовая Ножка. Совсем не похожая на ту старческую, синеватую, с
распухшим большим пальцем, которая навсегда отпечаталась в моей памяти. Но
я не расскажу Паули. Никогда в жизни. - Он поднял в салюте два пальца. -
Чештное шкаутшкое.
