изголовье. Ник приподнял кисею и заполз в палатку. Сквозь коричневую
парусину в палатку проникал свет. Приятно пахло парусиной. В палатке было
таинственно и уютно. Ник почувствовал себя счастливым, когда забрался в
палатку. Он и весь день не чувствовал себя несчастным. Но сейчас было иначе.
Теперь все было сделано. Днем вот это - устройство лагеря - было впереди. А
теперь это сделано. Переход был тяжелый. Он очень устал. И он все сделал. Он
разбил палатку. Он устроился. Теперь ему ничего не страшно. Это хорошее
место для стоянки. И он нашел это хорошее место. Он теперь был у себя, в
доме, который сам себе сделал, на том месте, которое сам выбрал. Теперь
можно было поесть.
Он выполз из палатки, приподняв кисею. В лесу уже стемнело. В палатке
было светлей.
Ник подошел к мешку, ощупью отыскал бумажный пакет с гвоздями и со дна
пакета достал длинный гвоздь. Он вбил его в ствол сосны, придерживая
пальцами и тихонько ударяя обухом топора. На гвоздь он повесил мешок. В
мешке были все его припасы. Теперь они подвешены высоко и будут в
сохранности.
Ник был голоден. Ему казалось, что никогда в жизни он не бывал так
голоден. Он открыл две банки с консервами - одну со свининой и бобами,
другую с макаронами - и выложил все это на сковородку.
- Я имею право это есть, раз притащил на себе,- сказал Ник. Голос его
странно прозвучал среди леса, в сгущающейся темноте. Больше он не говорил
вслух.
Он развел костер из сосновых щепок, которые отколол топором от пня. Над
костром он поставил жаровню, каблуком заколотив в землю все четыре ножки. На
решетку над огнем он поставил сковороду. Ему еще больше захотелось есть.
Бобы и макароны разогрелись. Ник перемешал их. Они начинали кипеть, на них
появлялись маленькие пузырьки, с трудом поднимавшиеся на поверхность.
Кушанье приятно запахло. Ник достал бутылку с томатным соусом и отрезал
четыре ломтика хлеба. Пузырьки вскакивали все чаще. Ник уселся возле костра
и снял с огня сковородку. Половину кушанья он вылил на оловянную тарелку.
Оно медленно разлилось по тарелке. Ник знал, что оно еще слишком горячее. Он
подлил на тарелку немного томатного соуса. Он знал, что бобы и макароны и
сейчас еще слишком горячие. Он поглядел на огонь, потом на палатку; он вовсе
не намеревался обжигать язык и портить себе все удовольствие. Он никогда,
например, не мог с удовольствием поесть жареных бананов, потому что у него
не хватало терпенья дождаться, пока они остынут. Язык у него очень
чувствителен к горячему. Ник был очень голоден. Он увидел, что за рекой, над
болотом, где уже почти стемнело, поднимается туман. Он опять поглядел на
палатку. Ну, теперь можно. Он зачерпнул ложкой с тарелки.
- Ах, черт! - сказал Ник.- Ах, черт побери! - сказал он с наслаждением.
Он съел полную тарелку и даже не вспомнил о хлебе. Вторую порцию он съел
с хлебом и дочиста вытер коркой тарелку. С самого утра он ничего не ел,
кроме кофе и сандвича с ветчиной на вокзале в Сент-Игнесе. Все вместе было
очень приятно. Замечательное ощущение. Ему и раньше случалось бывать очень
голодным, но тогда не удавалось утолить голод. Он мог бы уже давно разбить
лагерь, если бы захотел. На реке было сколько угодно хороших мест. Но так
лучше.
Ник подбросил в костер две большие сосновые щепки. Огонь запылал сильнее.
Ник вспомнил, что не принес воды для кофе. Он достал из мешка брезентовое
ведро и по склону холма, а потом краем луга спустился к реке. На том берегу
лежал белый туман. Трава была мокрая и холодная. Ник стал на колени на
берегу и забросил ведро в воду. Оно расправилось в воде и крепко натянуло
веревку. Вода была ледяная. Ник сполоснул ведро, наполнил его до краев и
понес в лагерь. Повыше над рекой было не так холодно.
Ник вбил в дерево еще один большой гвоздь и подвесил ведро с водой. Он до
половины наполнил кофейник, подбросил щепок в костер и поставил кофейник на
решетку. Он не мог припомнить, как он раньше варил кофе. Помнил только, что
однажды поспорил из-за этого с Хопкинсом, но позабыл, какой способ он тогда
защищал. Он решил вскипятить кофе. И тут же вспомнил, что это как раз и есть
способ Хопкинса. Когда-то они готовы были спорить обо всем на свете.
Поджидая, пока кофе закипит, он открыл небольшую банку с абрикосовым
компотом. Ему нравилось открывать банки. Он опорожнил банку в оловянную
чашку. Поглядывая на кофейник, Ник сначала выпил абрикосовый сок, очень
осторожно, стараясь не пролить, а потом неторопливо стал подбирать уже самые
фрукты. Они были вкуснее, чем свежие абрикосы.
Кофейник тем временем вскипел. Крышка приподнялась, и кофе, вместе с
гущей, потек по кофейнику. Ник снял кофейник с решетки. Хопкинс мог
торжествовать. Ник положил сахару в пустую чашку, из которой только что пил
компот, и налил в нее немного кофе, чтоб остыл. Кофе был очень горячий, и,
наливая, Ник прихватил ручку кофейника своей шляпой. Он не даст гуще осесть
в кофейнике. По крайней мере, хоть первую чашку покрепче. Пускай все будет
по Хопкинсу, с начала до конца. Хопкинс это заслужил. Хопкинс был знаток
изготовления кофе, серьезный человек. Самый серьезный из всех, кого Ник
знал. Это все было очень давно. Хопкинс, когда разговаривал, не шевелил
губами. Он любил играть в поло. Он нажил миллионы в Техасе. Когда пришла
телеграмма, что на его участке забил фонтан, ему пришлось занять денег на
билет до Чикаго. Он мог бы телеграфировать, чтобы ему выслали денег, но это
было бы слишком дорого. Его невесту прозвали "Белокурой Венерой". Хоп не
обижался, потому что она не была его настоящей невестой. Как-то раз он
сказал, что совершенно спокоен на этот счет,- над его настоящей невестой
никто не посмел бы шутить. Он был прав. Потом пришла телеграмма, и он уехал.
Это случилось на Блэк-Ривер. Телеграмма шла восемь дней. Хопкинс подарил
Нику свой кольт двадцать второго калибра. Фотоаппарат он подарил Биллу. Это
- затем, чтобы они его не забывали. Будущим летом все они собирались на
рыбную ловлю. Теперь, когда Хоп разбогател, он купит яхту, они будут плавать
по Верхнему озеру вдоль северного берега. При прощании Хоп был взволнован,
но серьезен. Всем стало грустно. С его отъездом экскурсия расстроилась.
Больше они никогда не видели Хопкинса. Все это было очень давно, на
Блэк-Ривер.
Ник выпил кофе, приготовленный по способу Хопкинса. Кофе оказался
горьким. Ник засмеялся. Недурная концовка для рассказа. Мысль его начала
работать. Он знал, что может ее остановить, потому что достаточно устал. Он
вылил кофе из кофейника и вытряхнул гущу в костер. Он закурил папиросу и
заполз в палатку. Сидя на одеялах, он снял брюки и башмаки, завернул башмаки
в брюки, подложил их под голову вместо подушки и забрался под одеяло.
Через открытую сторону палатки он видел, как рдеют угли костра, когда их
раздувает ночным ветром. Ночь была тихая. На болоте было совершенно тихо.
Ник удобно растянулся под одеялом. У самого его уха жужжал комар. Ник сел и
зажег спичку. Комар сидел на парусине у него над головой. Ник быстро поднес
к нему спичку и с удовлетворением услышал, как комар зашипел на огне. Спичка
погасла. Ник снова вытянулся под одеялом. Он повернулся на бок и закрыл
глаза. Ему хотелось спать. Он чувствовал, что засыпает. Он свернулся под
одеялом и заснул.
НА БИГ-РИВЕР
II
Когда он проснулся, солнце было высоко, и палатка уже начала нагреваться.
Ник вылез из-под сетки от комаров, которой был затянут вход в палатку,
поглядеть, какое утро. Когда он вылезал, трава была мокрая на ощупь. Брюки и
башмаки он держал в руках. Солнце только что поднялось над холмом. Кругом
были луг, река, болото. За рекой по краю болота росли березы.
Сейчас, ранним утром, река была светлая, гладкая, бежала быстро. Шагов на
двести ниже по течению поперек реки торчали три коряги. Вода перекатывалась
через них, гладкая и глубокая. Ник увидел, как выдра перешла по корягам
через реку и скрылась в болоте. Раннее утро и река радовали его. Ему не
терпелось отправиться в путь, хотя бы и без завтрака, но он знал, что
позавтракать необходимо. Он развел небольшой костер и поставил кофейник на
огонь.
Пока вода нагревалась. Ник взял пустую бутылку и спустился к реке. Луг
был мокрый от росы, и Ник хотел наловить кузнечиков для наживки раньше, чем
солнце обсушит траву. Он нашел много отличных кузнечиков. Они сидели у
корней травы. Некоторые сидели на стеблях. Все были холодные и мокрые от
росы и не могли прыгать, пока не обсохнут на солнце. Ник стал собирать их;
он брал только коричневых, среднего размера и сажал в бутылку. Он перевернул
поваленное дерево, и там, под прикрытием, кузнечики сидели сотнями. Здесь
был их дом. Ник набрал в бутылку не меньше пятидесяти штук коричневых,
среднего размера. Пока он их собирал, остальные отогрелись на солнце и
начали прыгать в разные стороны. Прыгая, они раскрывали крылышки. Они делали
прыжок и, упав на землю, больше уже не двигались, словно мертвые.
Ник знал, что к тому времени, как он позавтракает, кузнечики совсем
оживут. Если упустить время, то целый день уйдет на то, чтобы набрать полную
бутылку хороших кузнечиков, и, кроме того, сбивая их шляпой, он многих
передавит. Он сошел на берег и вымыл руки. Его радовало, что он так близко
от реки. Потом он пошел к палатке. Кузнечики уже тяжело прыгали по траве. В
бутылке, обогретые солнцем, они прыгали все разом. Ник заткнул бутылку
сосновой палочкой. Она как раз настолько затыкала горлышко, что кузнечики не
могли выскочить, а воздух проходил свободно.
Ник перекатил бревно на прежнее место; он знал теперь, что здесь можно
будет каждое утро набирать сколько угодно кузнечиков.
Бутылку, полную прыгающих кузнечиков, Ник прислонил к сосне. Он проворно
смешал немного гречневой муки с водой, чашку муки на чашку воды, и замесил
тесто. Он всыпал горсть кофе в кофейник, добыл кусок сала из банки и бросил
его на горячую сковороду. Потом в закипевшее сало он осторожно налил теста.
Оно разлилось на сковороде, как лава. Сало пронзительно шипело. Тесто по
краям стало затвердевать, потом подрумяниваться, потом отставать от
сковороды. Поверхность пузырилась, становилась пористой. Ник взял чистую
сосновую щепку и подсунул ее под лепешку, уже подрумяненную снизу. Он
встряхнул сковороду, и лепешка отделилась от дна. "Только бы не разорвать",-
подумал Ник. Он подсунул щепку как можно дальше под лепешку и перевернул ее
на другой бок. Она зашипела.
Когда лепешка была готова, Ник опять смазал сковороду салом. Теста
хватило на два больших блина и один поменьше.
Ник съел большой блин, потом маленький, намазав их яблочным желе. Третий
блин он намазал яблочным желе и сложил пополам, завернул в пергамент и
положил в боковой карман. Он спрятал банку с желе обратно в мешок и отрезал
четыре ломтика хлеба для сандвичей.
В мешке он отыскал большую луковицу. Он разрезал ее пополам и содрал
шелковистую верхнюю кожицу. Затем одну половину он изрезал на тонкие ломтики
и приготовил два сандвича с луком. Их он тоже завернул в пергамент, засунул
в другой большой карман и застегнул пуговицу. Он положил сковороду вверх
дном на решетку, выпил кофе, сладкий и желтовато-коричневый от сгущенного
молока, и прибрал лагерь. Хороший получился у него лагерь.
Ник достал свой спиннинг из кожаного чехла, свинтил удилище, а чехол
засунул обратно в палатку. Он надел катушку и стал наматывать на нее лесу.
Лесу приходилось при этом перехватывать из руки в руку, иначе она
разматывалась от собственной тяжести. Это была тяжелая двойная леса.
