Когда кивает капитан, и грянул взлет, тогда
Верь двигателям!
Слушай рев,
Познай крушенье основ.
Почуй на твердой койке,
Что потроха все - в стойке,
Познай безумной дрожи власть,
Познай ракеты боль и страсть.
Познай экстаз ее! Отпад!
Стальные конусы торчат,
В них - двигатели!
В барах Венусбурга он пел новые песни и кое-что из старых. Кто-нибудь
пускал по кругу шапку; она возвращалась с обычной выручкой менестреля,
удвоенной или утроенной в знак признания доблести духа, скрытого за
повязкой на глазах.
Это была легкая жизнь. Любой космопорт был ему домом, любой корабль -
личным экипажем. Ни одному шкиперу не приходило в голову отказаться
поднять на борт лишнюю массу слепого Райслинга и помятого ящика с
аккордеоном; Райслинг мотался от Венусбурга до Лейпорта, Сухих Вод,
Нью-Шанхая и обратно, когда скулеж начинал доставать его.
Он никогда не приближался к Земле ближе орбитальной станции
Нью-Йорк-Верх. Даже подписывая контракт на "Песни космических дорог", он
сотворил свою закорючку в пассажирском лайнере где-то между Луна-сити и
Ганимедом. Горовиц, первый его издатель, проводил на борту второй медовый
месяц и услышал пение Райслинга на корабельной вечеринке. Горовиц на слух
узнавал достойное для издательского дела; полный состав "Песен" был напет
прямо на пленку в радиорубке того же корабля, прежде чем Горовиц позволил
Райслингу исчезнуть с горизонта. Следующие три тома были выжаты из
Райслинга в Венусбурге, куда Горовиц заслал своего агента, чтобы держал
Райслинга под градусом, пока тот не спел все, что вспомнил.
"Взлет!" - не совсем подлинный Райслинг. Многое, без сомнения,
принадлежит Райслингу, а "Реактивная песня" несомненно его, но большую
часть стихов собрали после его смерти у людей, которые знали его во
времена странствий.
"Зеленые холмы Земли" рождались двадцать лет. Самый ранний известный
нам вариант был сочинен на Венере во время запоя с кем-то из
подконтрактных приятелей еще до того, как Райслинг ослеп. В основном стихи
были про то, что намеревались наемные работяги сотворить на Земле, если и
когда они ухитрятся оплатить все роскошества и позволят себе все же уехать
домой. Некоторые строфы были вульгарны, некоторые - нет, но припев был
явно тот же, что и в "Зеленых холмах".
Мы точно знаем, откуда и когда пришла окончательная версия "Зеленых
холмов".
Это произошло на Венере, на корабле с острова Эллис, предназначенного
для прямого прыжка к Великим Озерам, Иллинойс. Кораблем был старый "Сокол"
- самый юный в классе "ястреб" и первый примененный Харримановским Трестом
для новой политики транспортного обслуживания пассажиров экстра-класса на
трассах с движением по расписанию между земными городами и любой колонией.
Райслинг решил прокатиться на нем верхом до Земли. Может, его
собственная песня влезла ему под шкуру... а может, он просто возжаждал
увидеть еще разок родное плато Озарк.
Компания больше не закрывала глаза на безбилетников; Райслинг это
знал, но ему никогда не приходило в голову, что правила могут относиться к
нему самому. Он старел - для космонавта, - но это никак не могло сказаться
на его привилегиях. Они были непреходящи - просто Райслинг знал, что он -
одна из достопримечательностей космоса наряду с кометой Галлея, Кольцами и
грядой Брюстера. Он зашел через люк для экипажа, спустился на нижнюю
палубу и устроил себе логово на первой же пустой противоперегрузочной
койке.
Там его обнаружил капитан, делавший на последней минуте обход
корабля.
- Ты что здесь делаешь? - вопросил он.
- Тащусь на Землю, капитан, - Райслингу не требовались глаза, чтобы
различить четыре капитанские нашивки.
- Но только не на этом корабле - ты знаешь правила. Живо сворачивайся
и катись отсюда. Мы поднимаем корабль.
Капитан был молод; он всплыл уже после активной зоны Райслинговой
жизни, но Райслинг знал этот тип - пять лет в Харриман-Холле с курсантской
практикой на одном-единственном рейсе вместо крепкого опыта на рейсах в
Системе. Двое мужчин не имели ничего общего ни по происхождению, ни по
духу: космос менялся.
- Ну, капитан, вы же не поскупитесь на путешествие домой для старого
человека.
Офицер замешкался - несколько человек экипажа остановились послушать.
- Я не могу этого сделать. "Меры Космической Безопасности, статья
шестая: никому не следует выходить в космос, кроме имеющих на то
разрешение членов экипажа зафрахтованного корабля или оплативших проезд
пассажиров данного корабля в соответствии с уставом, вытекающим из данных
правил". Вставай и выметайся.
Райслинг развалился на койке, заложив руки за голову.
- Меня вынуждают уйти, но будь я проклят, если пойду сам. Несите.
- Мичман! Уберите этого человека.
Корабельный полицейский уставился на верхнюю распорку.
- Не могу сделать этого должным образом, капитан. Я потянул плечо.
Прочие члены экипажа, присутствовавшие мгновением раньше, слились по
цвету с переборкой.
- Ладно, позовите рабочую команду!
- Ай-ай, сэр, - полицейский тоже ушел.
Вновь заговорил Райслинг:
- Послушай, шкипер... давай без каких-то там обид. У тебя есть
лазейка, если хочешь отвезти меня, - статья "Космонавт, терпящий
бедствие".
- "Космонавт, терпящий бедствие", мой Бог! Ты - не космонавт терпящий
бедствие, ты - космический вымогатель. Я знаю тебя; ты годами шатался по
Системе. Ладно, на моем корабле это не пройдет. Эта статья
предназначается, чтобы помочь в трудную минуту людям, которые потеряли
свои корабли, а не позволять кому-либо свободно болтаться по космосу.
- Капитан, ты хочешь сказать, что я не потерял свой корабль? После
последнего путешествия по найму я так и не побывал на Земле. Закон гласит,
что я имею право на обратный рейс.
- Сколько лет назад это было? Ты потерял свой шанс.
- Разве? В законе нет ни слова о том, когда человек воспользуется
обратным рейсом, закон говорит просто: человек его получит. Пойди, шкипер,
взгляни. Если я ошибся, я не только выйду на своих двоих, но еще извинюсь
смиренно перед всем экипажем. Валяй - смотри. По-спортивному.
Райслинг был готов к эху свирепого взгляда, но шкипер лишь отвернулся
и выдавился из отсека. Райслинг знал, что использовал слепоту, чтобы
поставить капитана в безвыходное положение, но это его не смущало - скорее
уж Райслинг наслаждался.
Десятью минутами позже прозвучала сирена, по бычьему рогу переговорки
он услышал приказы для внешних постов. Когда мягкий вздох шлюзов и легкий
звон в ушах не дали ему знать, что отрыв от земли неминуем, он встал и
пошаркал вниз, в машинное отделение, так как хотел быть поближе к
двигателям, когда те рванут. На корабле класса "ястреб" провожатый ему не
требовался.
Неприятности начались во время второй вахты. Райслинг развалился в
инспекторском кресле, поигрывая клавишами аккордеона и пытаясь разродиться
новой версией "Зеленых холмов".
Глотнуть бы воздуха без нормы
Там, где родился я на свет...
и та-ра-ра-ра-ра-ра "Земли" - как надо не паковались. Он попробовал
еще раз.
Пускай меня излечат ветры,
Те, что обвили, облегли
Грудь милой матери-планеты,
Прохладные холмы Земли.
Уже лучше, подумал он.
- А как тебе это нравится, Арчи? - спросил он сквозь приглушенный рев
двигателей.
- Ничего себе. Давай-ка трави целиком.
Арчи Макдугал, старший джетмен, был старым другом по космосу и барам
одновременно; много лет и миллионов миль назад он ходил в подручных у
Райслинга.
Райслинг сделал ему одолжение песней, затем сказал:
- Вам, салагам, сладко живется. Все автоматическое. Когда я крутил
такой красотке хвост, спать не приходилось.
- Да и нам, салагам, пока не удается.
Они поболтали на профессиональные темы; и Макдугал показал дампинг
прямого действия, заменивший ручные верньеры, которыми пользовался
Райслинг. Райслинг щупал рычаги и задавал вопросы, пока не ознакомился с
новой установкой. У него все еще оставалась самонадеянная уверенность, что
он по-прежнему джетмен, а его нынешнее занятие трубадура - просто уловка
во время одного из пустяковых недоразумений с Компанией, мол, с кем не
бывает.
- Вижу, что у тебя все еще стоят старые ручные дампинг-блины, -
заметил он, порхая ловкими пальцами по приборам.
- Все, кроме приводов. Я их отсоединил: они заслоняли шкалы.
- Тебе следует держать их в готовности. Может пригодиться.
- Ну, не знаю. Я думаю...
Райслинг так никогда и не узнал, что думал Макдугал, ибо в этот миг
на волю вырвалась неприятность. Макдугал поймал ее сразу и
непосредственно: радиоактивный пучок сжег его на месте.
Райслинг почуял, что случилось. Сработали въевшиеся рефлексы прежнего
образа жизни. Он захлопнул заглушку и одновременно дал аварийный сигнал на
контрольный пульт. Затем Райслинг вспомнил о свинченных приводах. Ему
пришлось долго шарить по углам, пока он не нашел их. В то же время он
пытался выжать максимум пользы из радиационных экранов. Его волновало
только, где лежат приводы. Все остальное здесь было для него на свету, как
в любом другом месте; он знал каждую кнопку, каждый рычаг так же, как знал
клавиши своего аккордеона.
- Машинное! Машинное! Что за тревога?
- Не входить! - крикнул Райслинг. - Здесь "горячо".
Это "горячо", подобно солнцу пустыни, он чувствовал лицом и костями.
После проклятий на все дурные головы за неудачу с гаечным ключом,
который был ему нужен, он поставил приводы на место. Затем предпринял
попытку исправить положение вручную. Работа была долгая и деликатная. Но
вскоре он понял, что следует развалить двигатель, реактор и - все.
Первым делом он доложился:
- Контроль!
- Контроль, айе!
- Развалить третий двигатель - авария.
- Это Макдугал?
- Макдугал мертв. Райслинг на вахте. Оставайтесь на связи.
Ответа не было; шкипер мог быть ошарашен, но не мог вмешаться в аврал
машинного отделения. Он должен был считаться с кораблем, пассажирами и
экипажем. Двери пришлось оставить закрытыми.
Должно быть, еще больше капитан удивился тому, что Райслинг послал на
запись. Вот что это было:
Мы на гнилой Венере пухли,
Где тошнотворен каждый вздох,
Где падалью смердели джунгли
И гибелью сочился мох.
Во время работы Райслинг переписал всю Солнечную систему: "...острые,
яркие скалы Луны... радужные кольца Сатурна... морозные ночи Титана...",
все это пока открывал и разваливал двигатель, и пока удил его начисто.
Завершил он дополнительным припевом:
Пылинку в небе мы отыщем,
Глядишь - и в списки занесли.
Вернуться бы к людским жилищам
На ласковых холмах Земли...
...затем в рассеянности вспомнил, что хотел присоединить исправленный
первый куплет:
А в небесах полно работы
И ждут, и манят нас они.
Готовность! Старт! И пропасть взлета!
Внизу - увядшие огни.
В путь, сыновья великой Терры.
Могучий двигатель ревет.
Отринув страх, не зная меры,
Вперед и ввысь! И вновь - вперед!
