трудно было понять, насколько тяжело они вооружены.
Один поглядел в направлении шалаша. Кальдак попытался прицелиться.
Зрение его было неверным, рука дрожала.
Субъект в броне повернулся и громко закричал что-то, пренебрегая
коммуникатором. Он, видимо, предлагал спутникам приблизиться. Резкое
громкое восклицание перекрыло шум ливня. Даже в своем смутном состоянии
Кальдак все разобрал.
- Тайро, Эфрем, давайте-ка сюда. Там под дождем крысы.
Изможденный Кальдак опустил оружие, прислонившись к камню, служившему
стеной. Он не был уверен в словах, но в источнике их не ошибся.
Неизвестный в броне повернулся к двум массудам. С легким звоном он открыл
и настроил свой визор. Кальдак прищурился от яркого света.
- Рад видеть вас в живых, почитаемый командир, - сказал солдат на
ломаном массудском. При этих обстоятельствах Кальдака не раздражал его
страшный акцент. - Вас тут двое, сэр?
Подофицер пояснил:
- Мы использовали наш полевой ХК как приманку. Криголиты пошли на
это.
- Да. Эти клопы любят медленно движущиеся мишени.
Тут к ним присоединились еще несколько бойцов, образовавших полукруг
около их убежища. Кальдак изучал их лица под визорами, плоские и
симметричные в шлемах.
Медичка с красной нашивкой опустилась на колени рядом. Она уже
настроила полевой компьютер на массудский модус и занималась диагностикой.
Гивистамы быстрее сделали бы это, но они эмоционально не справлялись с
условиями линии фронта. Кальдак почувствовал укол в боку и боль стала
успокаиваться. Он был очень благодарен за облегчение, пусть временное.
Часть сил возвращена ему.
- Сожалею, что мы добрались сюда только теперь, сэр, - сказал
нашедший их солдат. Это был молодой мужчина с бледным голым лицом и
золотистыми волосами.
- Другие, - услышал Кальдак собственное бормотание. - Остальная часть
колонны?..
- Вы говорите о ваших солдатах, которые пытались прорваться? Мы
появились, когда они были на полпути, сэр. Их ждали амплитуры и криголиты.
- У Кальдака упало сердце. - Но они не ждали нас. - В тусклом свете
Кальдак разглядел блестящие белые зубы землянина. - Мы набросились на них,
как тролли, сэр. Рассеяли их всех к черту и ушли. Черт возьми, здорово
было!
Кальдак в волнении слушал человеческий голос. Они единственные среди
бойцов Узора испытывали такое удовольствие от боя. Но эти расовые
недостатки спасли его жизнь и Бог знает сколько жизней его товарищей.
- Можете вы нас отсюда вывести?
- Никаких проблем, почитаемый командир. Теперь эта долина наша.
Кальдак расслышал, но не понял.
- Криголиты впереди... Они окопались и контролируют все критические
позиции...
- Напряжение позади, сэр. Когда мы напали на их засаду, то стали
продвигаться вперед. Укатали их как следует. И сами потеряли хороших
ребят, - добавил он мрачно. - Криголиты - упорные бойцы, но они думают,
вместо того, чтобы реагировать, если вы понимаете, о чем я говорю. Они так
и не оправились от удивления при нашем появлении. - Он поглядел в темноту.
- Хороший дождь сегодня. Напоминает родину.
Землянка-медичка продолжала работать с его боком, болтая при этом:
- Малокалиберное лучевое оружие. Вам повезло, сэр. Немного левее - и
попали бы в позвоночник. - Она улыбнулась ему ободряюще, и он вновь
подивился способности людей чувствовать теплоту и приязнь в самых жутких
обстоятельствах.
- Это пройдет, фиксировать ничего не надо, - говорила она. - Но могу
поклясться, чертовски неприятно. Я предпочла бы, конечно, чтобы этим
занялись гивистамские хирурги там, на побережье. Хотела бы я иметь их
технику. Никогда этого не будет.
- Я благодарен вам за вашу работу, - сказал ей Кальдак на ее родном
языке.
Позади подофицер протянул свою руку. Другой земной солдат стиснул
длинные массудские пальцы. Пока солдаты обменивались приветствиями и
дружелюбно болтали, женщина-медик взглянула в лицо Кальдаку.
- Я дала вам усыпляющее, сэр. Вам пока лучше не ходить. Через
несколько минут мы заберем вас отсюда. Я знаю, как нехорошо вы себя
чувствуете на этом дожде.
Кальдак почувствовал, что наступает забытье. На этот раз не от
травмы, а от благодетельного успокаивающего средства. Покой разливался по
его измученному телу, словно кто-то массировал его изнутри.
И еще один голос дошел до него. Он смутно различил офицера с
нашивками на правом плече.
- Что здесь такое? - спросил тот.
- Пара ползающих крыс, сэр, - сказал нашедший их солдат. - Один -
командир.
- Прошу прощения, - пробормотал Кальдак полузасыпая, - я не уверен,
что термин "крыса" используется в нужном контексте.
- Ничего личного, сэр, - сказал офицер, - это просто ваши лица. У
людей есть тенденция давать прозвища, особенно - у военных. Заверяю вас,
это вовсе не обидно.
- Так как я не знаю, что значит "крыса", я не могу обижаться на это
сравнение - нос и бакенбарды Кальдака слегка подергивались под дождем.
Офицер поднял глаза.
- Это недалеко отсюда. Когда стали поступать первые рапорты, мое
подразделение вызвалось вызволить вас и ваших людей оттуда. Теперь сами
криголиты и амплитуры бегут и прячутся. Наши вытаскивают их из темноты.
Криголиты не так хорошо справляются с работой ночью под дождем, несмотря
на все их снаряжение.
Он помолчал и наклонился поближе. Почти сонный, Кальдак не обращал
внимания на капли дождя, падавшие с поднятого визора землянина.
- Ого, да не знакомы ли мы?
- Не припомню, - сонно пробормотал Кальдак. Лекарство продолжало
действовать.
Человек начал тихо насвистывать мелодию. В этом деле они мастера. Уже
как в тумане, Кальдак узнал мелодию, хотя много времени прошло с тех пор,
как ему резали ухо дребезжащие тона.
- Что скажете, - тихо спросил человек, - не лучше ли она звучит
теперь?
- Я рад слышать, - ответил Кальдак, сердясь на свою неспособность
правильно произносить согласные, - что вы по-прежнему сочиняете музыку,
Уильям Дьюлак. - Погружаясь в здоровый, исцеляющий сон, он испытал
противоречивое впечатление, увидев своего друга в полевой броне. - Разве
люди теперь отправляют на войну и композиторов?
30
Потом он заснул. Ему снилось, что их машина была дважды атакована на
обратном пути в региональный штаб Узора. Ему снился Уилл Дьюлак, в
яростной схватке вместе с другими солдатами, командующий все новыми
контратаками. Каждый толчок или громкий звук перерастал для него в
неприятное ночное видение, смягчаемое только процедурами на медицинской
койке. Пока он спал, по прозрачным трубкам, напоминавшим какое-то
выпотрошенное фантастическое животное, шла энергия, восстанавливавшая и
возобновлявшая его телесные силы.
Где-то как будто далеко, сквозь лекарственный туман, ему слышался
собственный голос.
- Я думал, что вы не приемлете все это, что вы всегда выступали
против участия в сопротивлении Амплитуру. Вы всегда говорили, что хотите
быть цивилизованными, как другие народы Узора, что больше всего хотите,
чтобы ваш народ не участвовал в схватке.
- Да. Я все это говорил. Но в конце концов и я не выдержал. - Уилл
улыбнулся этой странной людской улыбкой. - Говоря так, я как бы разрывался
на части, так что я не мог работать, сочинять музыку, едва мог думать.
- Что же случилось? - спросил какой-то бесплотный голос, который при
этом был его собственным.
- С'ван попросил меня сочинить земную музыку на образы, записанные во
время битвы на Васарихе. Я ответил, что не думаю, что смогу, но
постараюсь. - Он помолчал. - Оказалось, что это было для меня самое
легкое, менее всего напряженное сочинение за всю мою жизнь. Музыка
наплывала сама, с полной оркестровкой. Почти не требовалось поправок. Я
послал ее моему агенту, и на Земле был огромный успех. Люди до сих пор
напевают основную тему.
- Я стал продолжать писать в том же духе. Это было легко. Я закончил
шестичастную симфонию за час с небольшим. Говорили о Пулитцеровской
премии, но я больше не обращал на это внимания. Я хотел работать и дальше
в этом смысле, и решил, что должен сам что-то пережить, а не просто сидеть
дома и смотреть записи. Быть правдивым в своей работе, писать о том, что
знаешь, рисовать то, что видишь, выражать в музыке то, что чувствуешь.
Поэтому я решился. И меня продолжали прославлять. Я не просил об этом. Но
знаете, у меня это получается. В детстве мой дедушка часто брал меня с
собой на охоту на болота. Если не говорить о технологии, это не так ново,
как мне казалось. Ведь борьба остается не людской.
Организация атаки не так уж отличается от построения симфонии. Вы
оркеструете ваши силы и планируете стратегию. Не знаю, как сказать. Это
лучше почувствовать. И все внутренние конфликты, вся неопределенность
теперь ушла. Тело и ум сражаются, но в душе - мир. Может быть, это и есть
человеческое бытие. Знаете, споры об этом бесконечны.
- Я не знал, - с трудом прошептал Кальдак.
- Понятно. Вы ведь долго пробыли здесь, на Кантарии. Я больше не знаю
смятения, старина. Я здесь, чтобы сражаться и чтобы музыкально
интерпретировать этот конфликт. Это теперь нераздельно. Я знаю много
других художников, чувствующих то же самое. Все больше людей приходят
сейчас к тому же. В этом есть что-то легкое и естественное. Может быть,
биологическое. Что-то происходит с человеком на войне, заставляющее его
живее чувствовать и больше понимать, чем в другое время. Если бы вы
сказали мне, где сейчас Яруселка, то я уверен...
- Погибла. Больше года назад.
Уилл долго молчал.
- Простите, я не знал.
- Здесь, в этом мире, - пробормотал Кальдак. - Я не мог ее спасти, не
мог ничего поделать, мог только смотреть.
Наступила долгая тишина, потом Уилл опять заговорил.
- Если вы не возражаете, я мог бы сочинить небольшую мемориальную
вещь в ее честь. Я мог бы использовать массудские тональности, чтобы это
было вам более приемлемо.
Люди говорят о своих умерших с воодушевлением, тогда как другие расы
- исключительно о живых, это Кальдак знал. Они пишут картины, рассказы,
музыку, делают скульптуры о смерти. Это болезненная аффектация,
неизвестная народам Узора. Зачем писать о мертвых, если можно о живых?
Но эти особенности людей спасли его жизнь.
Один сон сменился другим. Снова Уилл говорил успокаивающе:
- Сейчас мы вне опасности. Пересекаем юго-западный массив. Скоро
будем на центральной базе. Там в госпитале для вас зарезервирована именная
койка.
Кальдак видел, что его друг окружен фигурками поменьше и
разговаривает с ними на непонятном языке. Вот он оглянулся и настроил свой
транслятор на массудский.
- Это - кантарийцы. После того, как мы спасли их деревню, некоторые
из них решили идти с нами. Хотели помогать. Мне говорили, что это было
что-то вроде прорыва. Знаете, Кальдак, если бы не вы, мы все также дрались
бы между собой, вместо того, чтобы помогать вам.
Кальдак оказался в состоянии повернуть голову и увидел, как маленькие
аборигены жмутся к более высокому и крупному человеку. Они были
приблизительно того же размера, что гивистамы или лепары. Странно было
смотреть, как они толпились вокруг Уилла, который улыбался им сверху вниз,
и разговаривали с ним эльфийскими голосами, покуда человек не отослал их.
Они почти боготворили его.
"Но ведь так же нельзя, - подумал он. - Разумные существа должны
уважать друг друга, как равных".
- Славный народец эти кантарийцы, - Уилл закрыл дверь и вернулся к
