плясали, обнимали своих подруг. На базаре торговали рисом, ротарогом,
сандаловым орехом, гвоздикой, мускатным орехом, носорожьим рогом,
слоновыми бивнями, цветной бумагой. А вот и невольничий торг. В продаже
темнокожие мужчины в татуировках и светлокожие женщины в браслетах. Чтобы
не видеть позор, Синдбад закрыл глаза, тоска текла по венам его скованных
рук. Подошел жующий бетель обезьяна-купец и принялся яростно торговаться с
разбойниками, брызгая красной слюной. Расплатившись, он продел Синдбаду
кольцо в нос и повел на цепочке в порт. Он приказал Синдбаду грузить
товары на корабль. Стоило Синдбаду помедлить, как купец награждал его
ударом тяжелой плети, оставляя жгучие полосы на спине. И только когда
корабль был уже в море, обессиленный Синдбад забылся сном в ногах у
хозяина. Его разбудили голоса. Он вышел на палубу. "Синдбад, посмотри в ту
сторону. Мы подошли к островам Махараджи. Не правда ли красиво?" Небо
озаряли багровые вспышки вулкана. "Это та самая гора, что летела по небу,
- и вдруг он понял, что он на своем корабле, среди своих моряков и
друзей-купцов. - Так что же произошло? Не понимаю... Остров павлинов,
город обезьян...".
"Постой, Юсуф, а где тот человек с затонувшего корабля, которого мы
недавно спасли?" - "Никого мы не спасали, ни одного незнакомца я не видел
вот уже целую неделю. Только однажды альбатрос опустился на нашу палубу".
Халид, что за птица садилась на палубу корабля?" - "Извини, Синдбад,
я не помню никакой птицы. Два дня назад я видел плывущую ледяную гору с
правого борта".
На островах, чтобы умилостивить богов разбушевавшегося вулкана, был
объявлен праздник. Изобильное пиршество, ритуальные танцы, петушиные бои
отвлекли Синдбада от неясных мыслей.
Тайбо <Венера (кит.)>
Уловили невиданно громадную черепаху. Лежала она на палубе, как
небесный камень. На панцире черепахи проступал резкий черный знак. Хоть и
не были робкими мореходы, но похолодели у них сердца - недоброе чувство
рождал этот знак - бросая на него угрюмые взгляды повели они разговоры,
что не под счастливой звездой вышли они в плавание. Тогда Аббас сказал:
"Синдбад, сколько недель мы в пути и все безуспешно. Синдбад, этот знак -
предсказание нам свыше. Пора повернуть корабль, возвращаться е родным
берегам; мы обменяли весь наш товар, мы в барыше. Синдбад, не искушай
судьбу, откажись от своего замысла. Смертному никогда не стать
бессмертным. Твоя гордыня опасна. Аллах велик, вернемся на родину".
Не сразу ответил Синдбад, он сказал: "Я продолжу свой путь. Кто
пойдет со мной?" Никто не откликнулся. Тогда Синдбад оставил корабль, но
перед тем, как сойти на берег, он перенес начертания с черепашьего панциря
на свой пояс.
В приморском городе Синдбад встретил купцов-лодочников, что собрались
вверх по течению за товаром в глубь страны, и он присоединился к ним.
Проплывали мимо пагоды, рыбацкие селения. День был туманный. Синдбад
смотрел как летели темные птицы: плавно опираясь о воздух или ровными
черными махами смежая крылья. Их смутные тела обволакивал туман. Слышен
был легкий свист. Птицы, летящие в тумане - красивые и страшные - это
последнее, что он видел перед тем, как впал в забытье. Лихорадка скрутила
его. Птицы неслись сквозь туман - в его голове. Жар был так силен, что он
забыл свое имя. Временами дыхание покидало его, жизнь исчерпывалась. И
тогда купцы оставили его заботам старого монаха. Не приходящего в себя
монах кормил через бамбуковую трубку, поил лечебными отварами. Хворь
прошла быстро, также как и схватила. Он увидел монаха в шафрановом
одеянии, но не было звуков... И он бродил в горах, вспоминая себя...
Однажды его глазам предстало беззвучное шествие стягов и знамен. Это с
севера спускалось войско Владыки нефрита, а с юга поднялось войско Детей
дракона. Панцирные войны оснащенные секирами, протазанами, боевыми
молотами, кривыми мечами смешались в безумной рубке. В яростных бросках, в
водоворотах биты падают, падают воины, и жизнь не удержать и стиснутыми
зубами. Пьяные от крови, свирепея, круша на пути своем они летят
навстречу, как камни судьбы. И Синдбад услышал звуки боя, грохот
барабанов, боевой клич.
В келье монах пил чай. Синдбад вошел и спросил: "Чем закончится битва
в ущелье?" Монах ответил: "Дети дракона сломают хребет войску Владыке
нефрита, обратят в бегство и сбросят остатки в озеро". - "Твоя
осведомленность удивительна. Я ищу путь к бессмертию, не поможешь ли
советом?" Монах ответил: "Все, что постигнешь на своем пути, тебе уже
известно, только обрати глаза внутрь. Ничего нового не придет - все твое
ты уже носишь в себе. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего - одно
во всем и все в одном. Мир - это ожерелье, сверкающее на солнце, и в
каждом камне отражаются остальные. Нирвана и есть сансара, они ничем не
отличаются. Вещи определяются только во взаимном отношении, отношения их
непостоянны, связи их относительны. А все остальное - ложно, преходяще,
иллюзорно. В отдельности вещи пусты - это и есть их "таковость" - тахтата.
И если отбросить причины и условия (то есть отношения), то мир равен
абсолюту, сансара равна нирване, человек равен Будде. Каждый человек по
природе Будда, но не каждый это сознает. Истину невозможно передать
словами, истину можно только прозреть. Просветление - дуньу - это полное
единение с миром - космическим телом Будды, это то состояние, когда путь и
путник есть одно целое и нет противоречий. Именно просветление - путь
спасения, преодоления страданий. Чтобы достигнуть просветления, Бодхихарма
девять лет медитировал в своей пещере, сидя перед стеной. Он говорил: не
опирайтесь на слова и учения, чтобы стать просветленным не нужен учитель.
Позже Хуэйнэн говорил: просветление можно испытать в любом месте, в любое
время, за любым занятием. Если ты доверяешь чистоте своей природы,
просветление придет естественно, как дождь. Цзо-ван - сидячая медитация
нужна, как посох, только тем, у кого не развита интуиция. Но наша
медитация иная, нежели у йогов. Йоги сосредотачиваются на одной мысли, мы,
буддисты чань, в созерцании рассредотачиваемся, объемля все мысли и ни на
одной не останавливаясь. Просветление не достичь насильственным путем,
поэтому наше непреднамеренное просветление подлинно и окончательно, а йоги
без тренировки утрачивают достигнутое. Больше мне нечего сказать,
просветление не передашь, его можно только испытать."
Он помолчал и добавил: "А если это не твое, отправляйся на север -
многие там ищут эликсир бессмертия. Найдешь себе попутчиков."
Чтобы достичь страны ас-Син, Синдбад сделал из шелка змея и,
запутавшись в бороду ветра, перенесся через горы.
Остановился Синдбад на постоялом дворе. Ожидая ужина, заговорил с
человеком в желтом, что сидел на последней циновке. "Я вижу, что ты
путник. Вероятно, у тебя богатая память. Не встречался ли тебе
когда-нибудь такой знак?" И Синдбад показал знак черепахи на своем поясе.
"Я - даос Хуан Хао - желтый журавль. Да, я бродил в горах, собирая травы.
А знак мне известен - несказанное. Молчание первично, как из небытия
происходит бытие, так из молчания происходит слово. Постоянное слово не
истинно. Истина познается не словами, но бессловесно. В изменчивости,
безымянности начало неба и земли".
В это время вошел знатный господин, сопровождаемый свитой челядинцев.
Одет он был в пятицветный шелк, пояс его украшен жемчугом. Он сумрачно
осмотрел сидящих и сказал: "Вот уже неделю я преследую оборотня, который
погубил мою дочь. Сейчас я загнал его, но но неуловим, так как меняет
обличья. Того, кто поможет мне поймать его, я щедро награжу. Я свершу свою
месть и оборотень никому больше не принесет вреда." Вызвался Хуан Хао.
Синдбад последовал за ним.
Пустырь оцепили. Медленно пошел вперед даос. Напротив зарослей
кустарника он остановился, сел на пятки и застыл. Его мысли уползли как
змеи, его мысль растаяла. Исполненный силы и ясности он встал. Из зарослей
вышел человек. Лицо гримасничало, пальцы судорожно сжимались. Из рукава он
достал железную дубинку, шагнул к даосу и направил удар в голову. Опережая
движение, даос отбил дубинку, она полетела и, упав на землю, раскололась
как стеклянная. У оборотня вырос хвост, и он упруго хлестнул хвостом,
чтобы сбить с ног. Но даос мягко уклонился и хвост просвистел, не
достигнув цели. От бешенства морда оборотня ощерилась, на руках выросли
когти, и он прыгнул на даоса. Хуан Хао встретил его жестким ударом,
коротким как молния, и все закончилось. Громадная мышь валялась,
скорчившись, из пасти и ноздрей текла кровь.
Когда Синдбад продолжил разговор с Хуан Хао, тот сказал: "Искатели
эликсира бессмертия отправляются на запад, к фее Сианму. Мои друзья не
ищут эликсир бессмертия, а создают его внутри себя. Это называется -
внутренняя плавка. Я иду к им, если хочешь, идем со мной."
Долгий путь Хуан Хао и Синдбада завершился в саду "Тигровые ворота".
Они вошли... казалось трепетный воздух переливается радужными красками -
веют полы платьев, рукава... Воздух и движения... Дао-люди свободно
переходят из формы в форму: белые лотосы становятся багряными смерчами.
Любое мгновение их жизни не противоречит другому - это единый поток. Слова
их легки, движения естественны. Каждый из них - вселенная, свобода их
безгранична, потому что включает свободу всех... Они как ветер, как эхо.
Хуан Хао сказал: "В этом саду мои друзья пестуют жизнь. Жизнь - это
НАСЛАЖДЕНИЕ. Все выплывает из Небытия и возвращается в Небытие.
Бессмертным можно стать лишь с выходом за пределы Бытия и Небытия. Выбирая
недеяние - увэй - отдаемся потоку Дао. Следуя естественному в себе -
цзыжань - пребываем в гармонии с ритмом космоса. Мы совершенствуем дух в
упражнениях боевым искусством, каллиграфией, живописью, поэзией и находим
духовное просветление. Все приемы внутренней плавки взаимосвязаны и
переплетены, все способы посвящены гармонии энергетических полей и
изменению потоков энергии в теле, но каждый даос выбирает основным для
себя тот, который ему ближе: дыхание или двойное совершенствование в
любви, вбирание телом ци <энергия> солнца, ци луны или вкушение малых
эликсиров из трав и минералов, медитация в движении или сидячая медитация.
Удаляясь из мира, мы полностью не порываем с ним. Способные путешествовать
за гранью, возвращаемся в жизнь."
Однажды утром Синдбад вышел из павильона "Белая тушь". В воздухе
плыли редкие снежинки, они ложились на гладкую воду пруда. Дао-люди
молчаливо созерцали первый снег, они стояли неподвижные, отрешенные. И вот
плавно на вдохе они начали взлетать на высоту верхушек деревьев. И ему
показалось, что снег падает вверх, и он почувствовал, как сердце стало
большим, легким и внутренние листья расправились.
Семь дней жил Синдбад среди даосов. Затем он покинул сад "Тигровые
ворота" и пошел в сторону моря. Отпущенный срок закончился: чары
индийского мага теряют силу и он превратится в старика. Он пришел к
кораблям, которые привели в ас-Син мореходы из дальних стран. И вдруг один
старый моряк узнал его и поразился: "Синдбад из Багдада? но ведь тридцать
пять лет прошло с тех пор как ты сошел на берег. Мы считали тебя умершим.
Я был юнгой на твоем корабле". И тогда Синдбад рассказал свою последнюю
историю.
