Я шагнул раза два ощупью, чья-то костлявая рука взяла мою руку.
- Вы это, фрау Луизе? - спросил я.
- Я, - отвечал мне тот же голос, - я, мой прекрасный молодой человек.
Старуха повела меня опять вверх, по крутой лестнице, и остановилась
на площадке третьего этажа. При слабом свете, падавшем из крошечного
окошка, я увидал морщинистое лицо вдовы бургомистра. Приторно-лукавая
улыбка растягивала ее ввалившиеся губы, ежила тусклые глазки. Она указа-
ла мне на маленькую дверь. Судорожным движением руки отворил я ее и зах-
лопнул за собой.
XVI
В небольшой комнате, куда я вошел, было довольно темно, и я не тотчас
увидел Асю. Закутанная в длинную шаль, она сидела на стуле возле окна,
отвернув и почти спрятав голову, как испуганная птичка. Она дышала быст-
ро и вся дрожала. Мне стало несказанно жалко ее. Я подошел к ней. Она
еще больше отвернула голову...
- Анна Николаевна, - сказал я.
Она вдруг вся выпрямилась, хотела взглянуть на меня - и не могла. Я
схватил ее руку, она была холодна и лежала, как мертвая, на моей ладони.
- Я желала... - начала Ася, стараясь улыбнуться, но ее бледные губы
не слушались ее, - я хотела... Нет, не могу, - проговорила она и умолк-
ла. Действительно, голос ее прерывался на каждом слове.
Я сел подле нее.
- Анна Николаевна, - повторил я и тоже не мог ничего прибавить.
Настало молчание. Я продолжал держать ее руку и глядел на нее. Она
по-прежнему вся сжималась, дышала с трудом и тихонько покусывала нижнюю
губу, чтобы не заплакать, чтобы удержать накипавшие слезы... Я глядел на
нее; было что-то трогательно-беспомощное в ее робкой неподвижности: точ-
но она от усталости едва добралась до стула и так и упала на него. Серд-
це во мне растаяло...
- Ася, - сказал я чуть слышно...
Она медленно подняла на меня свои глаза... О, взгляд женщины, которая
полюбила, - кто тебя опишет? Они молили, эти глаза, они доверялись, воп-
рошали, отдавались... Я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь про-
бежал по мне жгучими иглами, я нагнулся и приник к ее руке...
Послышался трепетный звук, похожий на прерывистый вздох, и я почувс-
твовал на моих волосах прикосновение слабой, как лист дрожавшей руки. Я
поднял голову и увидел ее лицо. Как оно вдруг преобразилось! Выражение
страха исчезло с него, взор ушел куда-то далеко и увлекал меня за собою,
губы слегка раскрылись, лоб побледнел как мрамор, и кудри отодвинулись
назад, как будто ветер их откинул. Я забыл все, я потянул ее к себе -
покорно повиновалась ее рука, все тело ее повлеклось вслед за рукою,
шаль покатилась с плеч, и голова ее тихо легла на мою грудь, легла под
мои загоревшиеся губы...
- Ваша... - прошептала она чуть слышно.
Уже руки мои скользили вокруг ее стана... Но вдруг воспоминание о Га-
гине, как молния, меня озарило.
- Что мы делаем!.. - воскликнул я и судорожно отодвинулся назад. -
Ваш брат... ведь он все знает... Он знает, что я вижусь с вами.
Ася опустилась на стул.
- Да, - продолжал я, вставая и отходя в другой угол комнаты. - Ваш
брат все знает... Я должен был ему все сказать.
- Должны? - проговорила она невнятно. Она, видимо, не могла еще прий-
ти в себя и плохо меня понимала.
- Да, да, - повторил я с каким-то ожесточением, - и в этом вы одни
виноваты, вы одни. Зачем вы сами выдали вашу тайну? Кто заставлял вас
все высказать вашему брату? Он сегодня был сам у меня и передал мне ваш
разговор с ним. - Я старался не глядеть на Асю и ходил большими шагами
по комнате. - Теперь все пропало, все, все.
Ася поднялась было со стула.
- Останьтесь, - воскликнул я, - останьтесь, прошу вас. Вы имеете дело
с честным человеком, - да, с честным человеком. Но, ради бога, что
взволновало вас? Разве вы заметили во мне какую перемену? А я не мог
скрываться перед вашим братом, когда он пришел сегодня ко мне.
"Что я такое говорю?" - думал я про себя, и мысль, что я безнравс-
твенный обманщик, что Гагин знает о нашем свидании, что все искажено,
обнаружено, - так и звенела у меня в голове.
- Я не звала брата, - послышался испуганный шепот Аси, - он пришел
сам.
- Посмотрите же, что вы наделали, - продолжал я. - Теперь вы хотите
уехать...
- Да, я должна уехать, - так же тихо проговорила она, - я и попросила
вас сюда для того только, чтобы проститься с вами.
- И вы думаете, - возразил я, - мне будет легко с вами расстаться?
- Но зачем же вы сказали брату? - с недоумением повторила Ася.
- Я вам говорю - я не мог поступить иначе. Если бы вы сами не выдали
себя...
- Я заперлась в моей комнате, - возразила она простодушно, - - я не
знала, что у моей хозяйки был другой ключ...
Это невинное извинение, в ее устах, в такую минуту - меня тогда чуть
не рассердило... а теперь я без умиления не могу его вспомнить. Бедное,
честное, искреннее дитя!
- И вот теперь все кончено! - начал я снова. - Все. Теперь нам должно
расстаться. - Я украдкой взглянул на Асю... лицо ее быстро краснело. Ей,
я это чувствовал, и стыдно становилось и страшно. Я сам ходил и говорил
как в лихорадке. - Вы не дали развиться чувству, которое начинало созре-
вать, вы сами разорвали нашу связь, вы не имели ко мне доверия, вы усом-
нились во мне...
Пока я говорил, Ася все больше и больше наклонялась вперед - и вдруг
упала на колени, уронила голову на руки и зарыдала. Я подбежал к ней,
пытался поднять ее, но она мне не давалась. Я не выношу женских слез:
при виде их я тотчас теряюсь.
- Анна Николаевна, Ася, - твердил я, - пожалуйста, умоляю вас, ради
бога, перестаньте... - Я снова взял ее за руку...
Но, к величайшему моему изумлению, она вдруг вскочила - с быстротою
молнии бросилась к двери и исчезла...
Когда несколько минут спустя фрау Луизе вошла в комнату - я все еще
стоял по самой середине ее, уж точно как громом пораженный. Я не пони-
мал, как могло это свидание так быстро, так глупо кончиться - кончиться,
когда я и сотой доли не сказал того, что хотел, что должен был сказать,
когда я еще сам не знал, чем оно разрешиться...
- Фрейлейн ушла? - спросила меня фрау Луизе, приподняв свои желтые
брови до самой накладки.
Я посмотрел на нее как дурак - и вышел вон.
XVII
Я выбрался из города и пустился прямо в поле. Досада, досада бешеная,
меня грызла. Я осыпал себя укоризнами. Как я мог не понять причину, ко-
торая заставила Асю переменить место нашего свидания, как не оценить,
чего ей стоило прийти к этой старухе, как я не удержал ее! Наедине с ней
в той глухой, едва освещенной комнате у меня достало силы, достало духа
- оттолкнуть ее от себя, даже упрекать ее. А теперь ее образ меня прес-
ледовал, я просил у нее прощения; воспоминания об этом бледном лице, об
этих влажных и робких глазах, о развитых волосах, о легком прикосновении
ее головы к моей груди - жгли меня. "Ваша..." - слышался мне ее шепот.
"Я поступил по совести", - уверял я себя... Неправда! Разве я точно хо-
тел такой развязки? Разве я в состоянии с ней расстаться? Разве я могу
лишиться ее? "Безумец! Безумец!" - повторял я с озлоблением...
Между тем ночь наступала. Большими шагами направился я к дому, где
жила Ася.
XVIII
Гагин вышел мне навстречу.
- Видели вы сестру? - закричал он мне еще издали.
- Разве ее нет дома? - спросил я.
- Нет.
- Она не возвращалась?
- Нет. Я виноват, - продолжал Гагин, - не мог утерпеть: против нашего
уговора, ходил к часовне; там ее не было; стало быть, она не приходила?
- Она не была у часовни.
- И вы ее не видели?
Я должен был сознаться, что я ее видел.
- Где?
- У фрау Луизе. Я расстался с ней час тому назад, - прибавил я, - я
был уверен, что она домой вернулась.
- Подождем, - сказал Гагин.
Мы вошли в дом и сели друг подле друга. Мы молчали. Нам очень неловко
было обоим. Мы беспрестанно оглядывались, посматривали на дверь, прислу-
шивались. Наконец, Гагин встал.
- Это ни на что не похоже! - воскликнул он, - у меня сердце не на
месте. Она меня уморит, ей-богу... Пойдемте искать ее.
Мы вышли. На дворе уже совсем стемнело.
- О чем же вы с ней говорили? - спросил меня Гагин, надвигая шляпу на
глаза.
- Я видел ее всего минут пять, - отвечал я, - я говорил с ней, как
было условлено.
- Знаете ли что? - возразил он, - лучше нам разойтись, этак мы скорее
на нее наткнуться можем. Во всяком случае приходите сюда через час.
XIX
Я проворно спустился с виноградника и бросился в город. Быстро обошел
я все улицы, заглянул всюду, даже в окна фрау Луизе, вернулся к Рейну и
побежал по берегу... Изредка попадались мне женские фигуры, но Аси нигде
не было видно. Уже не досада меня грызла, - тайный страх терзал меня, и
не один страх я чувствовал... нет, я чувствовал раскаяние, сожаление са-
мое жгучее, любовь - да! - самую нежную любовь. Я ломал руки, я звал Асю
посреди надвигавшейся ночной тьмы, сперва вполголоса, потом все громче и
громче; я повторял сто раз, что я ее люблю, я клялся никогда с ней не
расставаться; я дал бы все на свете, чтобы опять держать ее холодную ру-
ку, опять слышать ее тихий голос, опять видеть ее перед собою... Она бы-
ла так близка, она пришла ко мне с полной решимостью, в полной невиннос-
ти сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость... и я не
прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидеть, как ее милое
лицо расцвело бы радостью и тишиной восторга... Эта мысль меня с ума
сводила.
"Куда она могла пойти, что она с собою сделала?" - восклицал я в тос-
ке бессильного отчаяния... Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу
реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семь-
десят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест со
старинной надписью. Сердце во мне замерло... Я подбежал к кресту: белая
фигура исчезла. Я крикнул: "Ася!" Дикий голос испугал меня самого - но
никто не отозвался...
Я решил пойти узнать, не нашел ли ее Гагин.
XX
Быстро взбираясь по тропинке виноградника, я увидел свет в комнате
Аси... Это меня несколько успокоило.
Я подошел к дому; дверь внизу была заперта, я постучался. Неосвещен-
ное окошко в нижнем этаже осторожно отворилось, и показалась голова Га-
гина.
- Нашли? - спросил я его.
- Она вернулась, - ответил он мне шепотом, - она в своей комнате и
раздевается. Все в порядке.
- Слава богу! - воскликнул я с несказанным порывом радости, - слава
богу! Теперь все прекрасно. Но вы знаете, мы должны еще переговорить.
- В другое время, - возразил он, тихо потянув к себе раму, - в другое
время, а теперь прощайте.
- До завтра, - сказал я, - завтра все будет решено.
- Прощайте, - повторил Гагин. Окно затворилось.
Я чуть было не постучал в окно. Я хотел тогда же сказать Гагину, что
я прошу руки его сестры. Но такой сватанье в такую пору... "До завтра, -
подумал я, - завтра я буду счастлив..."
Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и
вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть
настоящее - и то не день, а мгновенье.
Я не помню, как я дошел до З. Не ноги меня несли, не лодка меня вез-
ла: меня поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошел мимо кус-
та, где пел соловей, я остановился и долго слушал: мне казалось, он пел
мою любовь и мое счастье.
XXI
Когда, на другой день утром, я стал подходить к знакомому домику, ме-
ня поразило одно обстоятельство: все окна в нем были раскрыты и дверь
тоже была раскрыта; какие-то бумажки валялись перед порогом; служанка с
метлой показалась за дверью.
Я приблизился к ней...
- Уехали! - брякнула она, прежде чем я успел спросить ее: дома ли Га-
гин?
- Уехали?... - повторил я. - Как уехали? Куда?
- Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда. Постойте,
