базальтовые пласты, медленно сминая друг друга. Глупые люди верят в его
губительность для заклятых предметов. Твое копье - оно не дергается больше
в виду зловонного монстра?
- О дьявол!
Я только сейчас осознал правоту его слов.
- Так! Но чары, закалившие этот вот меч, не так легко смыть. Даже
вымочить. Даже за пять веков.
- Триста лет, мастер Дракон.
- Не перечь мне, дитя. Ведь это я перевел тебя через горы, вызвал,
создал нового Этерикуса. Здесь, в тесной норе, жрецы царапают стилосами
мягкую медь. Мной вдохновенные, они ведут погодные записи на тысячу лет
вперед.
- Ты тоже играешь мной.
- Я говорю только правду. Увы, столь страшна моя подъемная сила, что
в моем несчастном погребении она переродилась в дар предвидения и магии.
Отчего все взбунтовалось во мне?
- Ты возомнил о себе, дракон! И ты смертен, хоть и велик. И я знаю
все о твоей подъемной силе. Ты надуваешься горючим паром легче воздуха, и
он возносит тебя, как на болоте выбрасывает пузыри из жижи. Уменьшается
тяжесть на каждую долю твоего тела. Это высшая механика, но она доступна
человеческому разуму!
- И уж конечно, ежели я тебя по косточкам разберу, о человек
разумный, и по долям крови и мяса, а потом соберу вновь, не погрешив ни на
волос, ты восстанешь из мертвых? Нет? А уловлю ли я твою бессмертную душу
в реторту, и сумею ли после вдохнуть ее в тебя, бездыханного? Все ли вы
знаете о мире, в котором ты живешь, мастер Этерик?
- Я не тот, кем ты меня называешь. Я живу и умру под своим честным
именем, пускай не таким громким. - Он помедлил и спросил, запинаясь через
слово: - Ты отрекаешься от своего имени, рыцарь Этерик?
- Меня зовут мастер Вилл из Бэнтам-Хиллс.
- Ты забыл о пророчестве? Ты отрекаешься от своего имени?
- Я сказал.
- И в третий раз спрашиваю тебя, мастер, каково имя твое?
- Я не Этерик, хоть и пришел, чтобы убить тебя, мастер Дракон!
- Он пришел! - протянул он на длинном выдохе, и почва и камень,
облекавшие его плоть, вступили в волнообразное движение, долго не
затухавшее. Я не удержался на ногах, и лишь на четвереньках выдержал
попеременные толчки с разных сторон, спиною чувствуя, как расшатываются
надо мной глыбы величиной с добрый колокол.
Но бьюсь об заклад, ему тоже пришлось несладко. Если б водоворот
мыслей смятенного чудовища, охвативший меня, был так же реален, как любой
шепот или крик, звон или грохот, для возникновения коих потребно
физическое усилие, то, думаю, камни бы уж точно посыпались, а достойного
мастера Вилла убило бы еще раньше, словно ворону над людным ристалищем.
Потом стало тише, чем в снежной яме.
- Эу! - робко позвал я, не поднимаясь с земли. - Я готов.
Пауза.
- Да, теперь я должен тебя научить, как покончить со мною же.
Проклятая жизнь. Слушай, мальчик... Да встань ты с колен. Противно
предаваться такому растяпе. Вставай, вставай.
Я встал, копье так и осталось подле, ненужное и мертвое.
- За тысячу лет моего заточения три рыцаря, принимавшие прозвание
Этерикус Добрый, пытались избавить злосчастную страну Мо от моего ига. Они
были бесхитростные дракоборцы. Испытав удачу в родных местах, они
уверовали в старое предание и следовали ему во всем. Ты мог стать
четвертым. Пора было кое-кому напомнить, что сфера моего дара намного
шире, чем бредни их давнишнего пророка.
- Ну и как ты притянул меня из-за гор? Симпатическая магия? Из такой
дали?
- Я редко применяю эту мою силу. Пресветлый король и так делает все,
чтобы мои предсказания совершались.
- Не понял.
- Ну, мало ли у него шпионов во внешнем мире? И если б только их. Но
это неважно. Как-то в праздную минуту я решил сам определить знамение моей
гибели. Разумеется, это знание я переписчикам не передал. Меня умертвит
Этерикус, который трижды отречется от своего имени.
- Да ведь это просто совпадение. И ты так сразу сдаешься, из-за такой
малости?
- Я достаточно послужил року, чтоб склониться, едва он обозначит свое
явление. Я весь в твоей власти, мастер Вилл с Петушиной Горы, или как там
твое настоящее прозвище.
Я невольно рассмеялся.
- Ну сейчас я тебя задавлю голыми руками. А потом года два буду
скитаться по темным штольням, пока не найду твою голову и не взберусь на
нее в знак преславной победы.
- Это просто. Ты возьмешь меч Этерика в том углу и крест-накрест
взмахнешь им в воздухе. Потом скажешь "Мертв", и я окаменею.
- Освободишься от долгого рабства.
- Шиш цена такой свободе! Я хочу вечно лежать здесь и прозревать мир
вокруг, его прошлые и будущие картины. Я хочу ощущать мое тело, мой хвост,
недвижный, но живой, мой. В молодости я упивался силой, когда я парил над
мирным морем, в нем вздымались высокие волны и тянулись ко мне языками
пены. Одна моя лапа накроет целый приход, мое огненное дыхание способно
испепелить маленькие горы, которые ты видел...
- Кто заточил тебя, мастер Дракон?
- Я не смею сказать... Кончай со мной, скорее, не то я буду малодушно
умолять тебя о пощаде. Не тяни, будь ты проклят, мелкий клоп.
- Видно я проклят как раз, если тут надо мной все издеваются, даже
ты, моя предреченная жертва. Сколько же мне брести еще от выбора к выбору,
где силы взять и веру?
Он со стоном вздохнул.
- О господи! Теперь он будет философствовать до утра!
- Уже ночь?
- Глубокая.
- Ты видишь все отсюда, все сразу?
- Могу, но не все и не сразу, конечно.
- Что будет, если я тебя не убью?
- Вздор.
- А если я взмахну крест-накрест и крикну "Жечь его огнем"?
Я при этом потаенно смерил взглядом размеры необычных ножен.
- Злобный муравей. Ты думаешь, я единожды проникал в тайну моей
смерти? Будь покоен, ошибки нет.
- Попробуй еще раз, но с другого боку. Вдруг я сам не захочу тебя
убивать? Уйду восвояси, по-тихому, и никто никогда не узнает про Этерика,
который отрекался от своего имени?
Дракон ни мысли не проронил в ответ. В пещере стало темнеть. Только
отдельные красные сполохи пробегали все реже по чернеющему фону. Тяжесть
доспехов наваливалась на меня. Я принял целиком голод и усталость,
копившиеся незаметно. Мне не хватало воздуха, спертого толщей времени и
камня, к ногам прильнул холод и последовал выше. В полной темноте я упал
наземь и закричал через смертельную слабость: "Драко-оон!" Он вернулся
очень вовремя, приподнял меня мягким теплым невидимым крылом и озабоченно
подумал:
- Вот новости. Что бы я делал теперь с твоим трупом?
Я блаженствовал.
- Что будет, ты узнал?
- Я не могу понять. Я бессилен. Там какой-то страшный барьер, и
большой. Это мне не по зубам. Никогда так не бывало. Я не хочу. Что ты
наделал. Мне страшно. Я не знаю, что будет. Прошу тебя, исполни свой долг.
Не нарушай цепь Судьбы. Тогда хаос, распадется все.
- И смерти ты более не боишься? А что же цепь Судьбы, что станется с
нею, когда исчерпаются твои записи на тысячу лет вперед?
- Это уже не наше дело. Ты верно сказал, мастер, мы с тобой, ты и я,
лишь рабы провидения, их у него довольно и без нас. Так или иначе, будет,
как решат Вершители Судьбы, и никто им не помеха.
- Никто, кроме жалкого клопа, вроде меня, если я откажусь выполнить
мой долг перед ними. А моя воля свободна, и я не знаю других вершителей,
кроме господа бога моего, и только он меня осудит по делам моим. Ни люди,
ни драконы, ни судьбы страны Мо.
- Вот, вот что пугает. От каких малостей зависит исход событий.
Сколько усилий потом надо извести, чтоб повернуть их по-прежнему. Годами
исправлять одну оплошность.
- Ты хочешь уверить меня, будто способен вмешаться в течение жизни,
повернуть ее так, как тебе вздумается?
- Как я предсказал.
- Вот бред. Пускай ты маг, но ты не вездесущ. Поди сотри круги от
камня, который в воду упал. Но ты ведь говоришь не о луже, о царствах, да,
о внешнем мире?
- Чаще всего маг не действует, а советует. А исполнителей найдут.
Вольных или невольных, купят на золото, на красивые слова, на страх. Как
мне опустошить некий край? Наверное, нашлю орду язычников, или полчища
саранчи, или опрокину на него с ясного неба пылающее море серы и смолы?
Или же слуги пресветлого короля на быстрых драконах в безлунную ночь
пронесутся над городами и селами и сбросят на радость нищему люду вороха
старого, но крепкого еще платья? А потом черная зараза охватит ту землю,
от края и до края, и сын не подаст руки больной матери, и жених - невесте.
А то еще неведомо откуда прибредут бойкие проповедники и посулят рай на
земле, поругают чужеземных святош, и готово. Шайки головорезов грабят,
жгут и оскверняют - и все во имя божье, союзника и соучастника каждого из
них. Все это назовут войной за веру, великой, очистительной, истинно
народной, и только немногие мудрые из жреческого сословия страны Мо будут
знать правду, а многие подданные пресветлого короля - ее крупинки, и я...
- Да веруют ли они во Христа?
- Веруешь ли ты во Христа, мастер Вилл?
Тотчас с губ моих сорвалось, будто отдельно от меня: "Credo in
domine...", но он продолжал:
- Ты, обученный убивать мирных летучих тварей, одаренных - пускай не
в полной мере - речью и разумом, как и твои соплеменники, которых Он
завещал тебе любить паче себя самого!
- Что ты мелешь?
- Ты бы уничтожил их всех - гордых детьми матерей, и самих детенышей,
и любящих отцов - всех до единого, ради почестей и богатства, ради славы
среди твоего лживого, трусливого народа. А когда соперник не по силам
тебе, та взываешь к своему богу или обращаешься к козням, достойным
сатаны.
- Скольких безвинных загубили твои любящие отцы, пожгли, и подавили,
и растерзали!
Я, не раздумывая долее, подбежал к каменному кувшину и протянул руки.
Только протянул. Меч сам взвился и, резко перевернувшись в воздухе,
опустился и приник к моей ладони. Горный уксус брызгами разлетелся с
лезвия. Его капли с шипением растворялись в белый пар. Я не чувствовал ни
малейшего веса, тело исчезло, меч засветился, обретая ореол голубых лучей,
который разгорался ярко.
- Почему же никто не удосужился рассказать тебе, что все эти чудища
безраздельно повиновались людям - жестоким, глупым, честным, точно таким
же, как ты? Почему ты не знаешь, что и ваши светские и духовные владыки с
ранних лет моего заточения и по сию пору ищут дружбы и службы пресветлого
короля страны Мо, сиречь моей, вон сколько их сменилось, пресветлых, -
ищут, а не полагаются на свою совесть, или разумение, и уж не на милость
божью.
Я хотел что-то крикнуть. Но судорога овладела моим горлом, я не мог
развести челюсти, они дрожали, и зубы лязгали с громким стуком.
- Да по своей ли воле ты сам очутился в этом гиблом месте? Кто был
твой проводник в горах? Почему отец Олорий с такой легкостью благословил
тебя на невозможный подвиг, да еще в конце триместра?
- Изыди, Сатана. Отче наш, иже еси на...
- Мы звенья одной цепи, мастер Вилл. И то, что ты меня принужден
убить - случайность, неожиданная, невероятная, но и она согласна с тем
законом, которому я служу. И ты послужишь. Да. Я вижу, я сумел тебя
уязвить. Кончай со мной, ну. Не думай. Я тоже устал от рассуждений. Не
медли. Чего ты медлишь?
Я покачал мечом.
- Не знаю почему, но я верю тебе, Дракон.
- Потолкуй потом с пресветлым королем. Ты ему понравишься. Отчего-то
мое существование стало тяготить страну Мо, хоть я не ем, не пью, не
испражняюсь, и не испускаю вонючий дым, как сотни их печей на угле.
- Элайя был прав. Не знаю, какому промыслу суждено править нашим
