В.ТРАВИН
НАСЛЕДНИК АБУ-САИДА
Нарком здравоохранения Каминский ждет в приемной, - вытянувшись на
пороге, доложил Поскребышев.
Сталин, не отрывая взгляда от сафьяновой папки, произнес:
- Пригласите.
В дверях появился Каминский. Сталин кивнул на стул.
- Вы, Григорий Наумович, вероятно, знаете, что глава
гоминьдановского правительства Чан Кай-ши болен. Не дают покоя гланды.
Но вы, конечно же, не знаете, что своим китайским врачевателям он
предпочел наших. Так вот, подумайте: кого бы мы могли направить в
Шанхай? - Сталин неторопливо встал из-за стола, прошелся по кабинету,
остановился напротив Каминского и добавил. - Это очень важно...
Во втором часу ночи 17 декабря 1937 года в квартире заместителя
наркома здравоохранения Казахской ССР, доктора медицинских наук
Владимира Георгиевича Ермолаева раздался телефонный звонок:
- Извини, Владимир Георгиевич, Семашко беспокоит. Завтра в 10 утра
у подъезда будет ждать машина. В 12.00 вылетаешь в Шанхай. Это приказ
Сталина.
Разбуженная звонком жена Ермолаева спросила:
- Если я поеду с тобой, рожать мне придется там?
- Рожать тебе придется здесь...
Лечение Чан Кай-ши подходило к концу, как вдруг 14 июня 1938 года
около шести часов вечера жена Владимира Георгиевича зашла в его кабинет
и прошептала:
- Владя, я, кажется, рожаю.
К восьми часам вечера посольская машина привезла их на аэродром
под Шанхаем, откуда их поднял в воздух двухмоторный "Дуглас".
Над головами Тянь-Шаня правый двигатель самолета отчаянно завыл,
извергнув из чрева лавину огня, и заглох.
На аэродром под Алма-Атой садились с грохотом, пропахав колесами
шасси высушенную землю и уткнувшись носом в заросли арчи. На служебном
ЗИСе Ермолаевых доставили в родильное отделение Алма-Атинской
правительственной больницы, где все уже было готово к приему.
Акушерка - старая, полная Куляш, склонившись над кроватью
роженицы, закачала головой:
- Ай-ай-ай... На седьмом месяце...
Первый удар подземной стихии обрушился на город с невероятной
силой, как будто кто-то пожелал стереть его с лица земли. Город
задрожал и, захлебываясь селевыми потоками, чудом не превратился в
подобие каменоломни.
Из-под крыши полуразрушенной больницы кровати с роженицами вынесли
на улицу. На одной из них уже рожала жена замнаркома. Куляш что-то
причитала по-казахски, удерживая сотрясаемую подземными толчками
кровать.
В час ночи 15 июня 1938 года среди хаоса и разрухи, среди стонов и
плача под звездным небом родился ребенок в "рубашке".
Это была ночь, когда "Красная планета" приблизилась к Земле на 40
миллионов километров.
Это был год Великого противостояния Марса.
Детство Бориса прошло в алма-атинской квартире старого
правительственного дома, который испокон века отапливали печами. Топили
саксаулом, кишащим каракуртами и скорпионами. Трехлетний Боря,
испытывая безудержную страсть к ядовитым тварям, цеплял их на палочку и
переносил в подвал, который вскоре превратился в паучий питомник. Он их
не боялся: паучье племя надолго цепенело, стоило ему лишь переступить
порог.
Тогда никто не придал значения умению ребенка, подчинять себе
несмышленых тварей. Как, впрочем, никто не придал значения и тому, что
подаренный Павлом Алексеевичем Кадочниковым механический слоник в
Бориных руках наотрез отказывался ходить. Кадочников тогда страшно
смутился и начал оправдываться: "Ну позвольте, у меня он ходит!"
В школе Борис особых талантов в себе не обнаружил, а потому
профессиональную стезю выбирал ему отец. По его настоянию после
десятилетки Борис поступил в медицинский. Карьера врача его не
привлекала, но если что-то и могло возбудить в нем любопытство, так
только человеческая психика. На первом же курсе вместе с Василием
Аксеновым и Ильей Авербахом он вступил в студенческое научное общество
психиатрии. Профессор Васильев, широко известный в те годы, автор книги
"Таинственные явления человеческой психики", начинал работу над новой
книгой - "Внушение на расстоянии" и для экспериментов по телепатии
отобрал в СНО из двадцати претендентов троих. Среди них оказался и
Ермолаев.
Опыты давались ему удивительно легко, что всякий раз поражало
видавшего виды Васильева своим однообразием. Да и отец был против:
"Телепатия - лженаука. Ее не существует".
Через год он покинул лабораторию, но психиатрию насовсем оставить
не смог. Месяц спустя он уже подрабатывал медбратом в психиатрической
лечебнице у профессора Буля. И там весьма успешно занимался гипнозом.
Три года, проведенных среди психически больных, оставили в его
душе кровоточащую рану. Однажды, проходя мимо столовой, он увидел, как
больной с равнодушным лицом, пригвоздил вилкой к столу свою ладонь.
Бориса стошнило. Он вдруг отчетливо понял: страдания, крики, смерть,
жизнь наизнанку - не для него. Утром он позвонил Булю: "Я больше не
могу...".
Вечером того же дня он пришел к соседу - Георгию Александровичу
Товстоногову и сказал: "Я хочу стать актером". Товстоногов пожал
плечами: "А как на это посмотрит отец?"
Для отца это был удар.
Летом 1957 года он уехал в Москву и с триумфом поступил во ВГИК.
- Звонил Гена Полока, - сказал Борис, положив телефонную трубку. -
Приглашает в гости. Обещает нечто... Поедем?
Савва Кулиш потянулся в кресле и с полным безразличием ответил.
- Как хочешь...
Вечером, в начале двенадцатого они отправились на Васильевский
остров.
Это было летом 1967 года. Лето удачного творческого дебюта
молодого кинорежиссера: дипломная работа Ермолаева - полнометражный
фильм "Поворот" на кинофестивале в Риге получил первую премию и теперь
приехал со своим создателем в Ленинград.
По дороге на Васильевский остров Ермолаева осенило:
- Савва, - сказал он виновато, - я не спросил адреса.
Кулиш интеллигентно выругался.
- Не злись. Полока наверняка позвонит мне домой и назовет маме
адрес. Надо только зайти к кому-нибудь и позвонить ей.
Они вошли в подъезд первого попавшегося дома и не поверили своим
ушам; откуда-то сверху раздался приятный баритон:
- Простите, вы не Савва и Боря? Поднимайтесь, Гена у меня в
гостях.
Ермолаев и Кулиш переглянулись.
В дверях их встретил Геннадий Полока. И, не дав Ермолаеву
опомниться, выпалил: "Я знал, что ты найдешь!"
Компания оказалась удивительно скучной, но уходить никто не
торопился: ожидали обещанного нечто.
Во втором часу ночи хозяин квартиры - некто С., выдержав паузу,
равнодушно сказал:
- Я могу взглядом подвешивать предметы.
Сонная компания оживилась: "Как это?"
С. взял из вазы цветок, зажал его между ладонями и, судорожно
вздохнув, задержал дыхание. Его лицо исказила гримаса, мышцы
напряглись, и на лбу выступили капельки пота. В комнате повисла
напряженная тишина. С невероятным усилием он оторвал ладони от цветка,
и тот же неподвижно застыл в воздухе. Тотчас же лепестки едва заметно
дрогнули и бутон раскрылся.
Под утро между его ладонями уже зависало все, что попадалось под
руку. Ермолаев был потрясен.
- Простите, а вы кто? - спросил он.
- Инженер, проектирую, извините, унитазы.
... С той ночи увиденное Ермолаевым на Васильевском острове не
давало ему покоя. Он возил конструктора унитазов по крупным ученым,
которые, посмотрев на чудо, или разводили руками, или говорили: "Ваше
место на сцене".
С помощью Жана Татляна была собрана авторитетная комиссия,
решавшая быть или не быть феномену на эстраде. Увидев впервые в жизни
подвешенные в воздухе платок, книгу и плюшевого мишку, председатель
комиссии потер затылок и выдавил: - Это не эффектно. С третьего ряда
уже ничего не видно.
- А вы шкаф п-подвесить м-можете?
- Шкаф? - С. задумался. - Нет, шкаф не могу. Подвесить можно
только то, что под силу поднять руками.
- Н-ну, тогда не п-пойдет...
Через два дня расстроенный инженер сказал Ермолаеву:
- Значит, не судьба... А хотите, я вас научу? У вас это получится
даже лучше.
"Ермолаев настойчиво работал под руководством С. на протяжении
двух недель, но умение подвешивать предметы не приходило. Часами держал
он предметы в пальцах рук, время от времени перебирая пальцами. С.
сказал ему, что он должен ждать эффекта "прилипания пальцев к
предмету", но этого удивительного эффекта не было. Наконец однажды, в
значительной степени утомившись и придя в какое-то своеобразное
полудремотное состояние, Ермолаев почувствовал, что пальцы его
"прилипли" к предмету настолько, что их было трудно от него оторвать. С
большим усилием Ермолаев раскрыл руки, и предмет, правда, ненадолго,
повис в воздухе под руками.
В тех случаях, когда ему было необходимо, чтобы эксперимент
получился наверняка, он всегда приводил с собой какого-нибудь друга,
который должен был сидеть около него во время эксперимента. Друг этот
нужен был Ермолаеву отнюдь не только для моральной поддержки. Скорее,
можно предположить, что он выполнял в экспериментах функцию
своеобразного энергетического донора. От него Ермолаев брал недостающую
ему энергию.
Многое в механизмах этих явлений представляется еще очень сложным
для объяснения. Одно из возможных объяснений может быть связано с
воздействием на объекты различных по знаку излучений, идущих через
кожу".
(Из книги А.П.Дуброва и В.Н.Пушкина "Парапсихология и современное
естествознание").
...Коренастый мужик в засаленном ватнике и пакетом сосисок в руках
выбежал на дорогу, неловко перепрыгнул лужу, подскользнулся и с трудом
удержался на ногах.
Тормозить на асфальте, который под моросящим дождем покрылся
"салом", не было смысла. Ермолаев выругался и вывернул руль влево.
Навстречу ему шел "МАЗ".
Это было в Москве 30 октября 1968 года. Вместе с ассистентом
Володей Зеличенко он ехал на своем "Москвиче" на киностудию имени
Горького к Сергею Аполлинарьевичу Герасимову. Дипломной работе - фильму
"Поворот" - предстояло сдать очередной экзамен.
...Удар был настолько сильным, что Зеличенко выбил собой дверь и
пролетел 18 метров. Насмерть перепуганный мужик в ватнике бросился
бежать.
В больницу Ермолаев ездил по два раза в день, когда вдруг 3 ноября
Зеличенко сказал:
- Поздравь. Меня сегодня выписывают.
- Ты с этим не шути - встрепенулся Ермолаев. - Лучше полежать еще
денек - другой. Это я тебе говорю как врач.
Шестого ноября Зеличенко уехал в Ленинград, а Ермолаева все не
покидало смутное чувство надвигающейся беды.
После ноябрьских праздников в его коммуналке раздался телефонный
звонок:
- Товарищ Ермолаев? Вас беспокоит следователь с Петровки, 38,
Егоров Валентин Иванович. Вы не могли бы подъехать ко мне завтра к
18.00?
Вечером следующего дня в кабинете на Петровке Егоров встретил его
приветливой улыбкой:
- Рассказывайте, как это вы попали в аварию.
Ермолаев рассказал, Егоров долго и тщательно записывал, а потом
захлопнул папку и сказал:
- Ну что ж, на сегодня все.
- А права? - удивился Ермолаев. - Мне вернут права?
- Да что вы, Борис Владимирович, какие могут быть права? Ваши
действия на дороге подпадают под статью Уголовного кодекса. От трех до
семи...
Ермолаев побледнел.
- А что вы так переживаете? Другие по пятнадцать получают!
