Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
ШЕСТЬ СПИЧЕК
1
Инспектор отложил в сторону блокнот и сказал:
- Сложное дело, товарищ Леман. Да, странное дело.
- Не нахожу, - сказал директор института.
- Не находите?
- Нет, не нахожу. По-моему, все ясно.
Директор говорил очень сухо, внимательно разглядывая пустую, залитую
асфальтом и солнцем площадь под окном. У него давно болела шея, на площади
не происходило ровно ничего интересного. Но он упрямо сидел отвернувшись.
Так он выражал свой протест. Директор был молод и самолюбив. Он отлично
понимал, что имеет в виду инспектор, но не считал инспектора в праве
касаться этой стороны дела. Спокойная настойчивость инспектора его
раздражала. "Вникает, - думал он со злостью. - Все ясно, как шоколад, - но
вникает!"
- А мне вот не все ясно, - сказал инспектор.
Директор пожал плечами, взглянул на часы и встал.
- Простите, товарищ Рыбников, - сказал он. - У меня через пять минут
семинар. Если я вам не нужен...
- Пожалуйста, товарищ Леман. Но мне хотелось бы поговорить еще с
этим... "личным лаборантом". Горчинский, кажется?
- Горчинский. Он еще не вернулся. Как только вернется, его сейчас же
пригласят к вам.
Директор кивнул и вышел. Инспектор, прищурившись, поглядел ему вслед.
"Легковат, голубчик, - подумал он. - Ладно, дойдет очередь и до тебя".
Сначала следовало разобраться в главном. На первый взгляд
действительно все было как будто ясно. Инспектор Управления охраны труда
Рыбников уже сейчас мог бы приняться за "Отчет по делу Комлина Андрея
Андреевича, начальника физической лаборатории Центрального института
мозга". Андрей Андреевич Комлин производил на себе опасные эксперименты и
уже четвертый день лежит на больничной койке в полусне-полубреду,
запрокинув щетинистую круглую голову, покрытую странными кольцеобразными
синяками. Говорить он не может, врачи вводят в его организм укрепляющие
вещества, и на консилиумах часто и зловеще звучат слова: "Сильнейшее
нервное истощение. Поражение центров памяти. Поражение речевых и слуховых
центров..."
В деле Комлина инспектору было ясно все, что могло интересовать
Управление охраны труда. Ясно, что неисправность аппаратуры, небрежное с
ней обращение, неопытность работников здесь ни при чем. Ясно, что
нарушения правил безопасности - во всяком случае, в общепринятом смысле -
не было. Ясно, наконец, что Комлин проводил опыты над собой втайне, и
никто в институте ничего об этом не знал, даже Александр Горчинский,
"личный" комлинский лаборант, хотя некоторые сотрудники лаборатории
держатся на этот счет совсем другого мнения.
Инспектора интересовало другое. Инспектор не был только инспектором.
Чутьем старого научного работника он чувствовал, что за отрывочными
сведениями о работе Комлина, которыми он располагал, за странным
несчастьем с Комлиным кроется история какого-то необычайного открытия, и,
перебирая в памяти показания сотрудников лаборатории, инспектор убеждался
в этом все больше.
За три месяца до несчастья лаборатория получила новый прибор. Это был
нейтринный генератор, устройство для создания и фокусировки пучков
нейтрино. С появлением нейтринного генератора в физической лаборатории и
началась цепь событий, на которые своевременно не обратили внимание те,
кому это следовало сделать, и это привело в конце концов к большой беде.
Именно в это время Комлин с видимой радостью переложил всю работу по
незаконченной теме на своего заместителя, заперся в комнате, где был
установлен нейтринный генератор, и занялся, как он объявил, подготовкой
серии предварительных опытов. Это продолжалось несколько дней. Затем
Комлин неожиданно покинул свою келью, совершил, как обычно, обход
лаборатории, произвел три публичных разноса, подписал бумаги и засадил
заместителя писать полугодовой отчет. На другой день он вновь заперся в
"нейтриннике", прихватив с собой на этот раз лаборанта Александра
Горчинского.
Чем они там занимались, стало известно лишь недавно, за два дня до
несчастного случая, когда Комлин (совместно с Горчинским) сделал
замечательный, "потрясший основы медицины" доклад о нейтринной
акупунктуре. Но в течение трех месяцев работы с генератором Комлин трижды
привлек внимание сотрудников.
Началось с того, что в один прекрасный день Андрей Андреевич обрился
наголо и появился в лаборатории в черной профессорской шапочке. Сам по
себе этот факт, возможно, и не запомнился бы, но через час из
"нейтринника" выскочил всклокоченный и бледный Горчинский и, по чьему-то
образному выражению, "роняя шкафы", кинулся к лабораторной аптечке.
Выхватив из нее несколько индивидуальных пакетов, он в том же темпе
вернулся в "нейтринник", захлопнув за собой дверь. При этом один из
сотрудников успел заметить, что Андрей Андреевич стоял у окошка, сияя
голым черепом и придерживая правой рукой левую. Левая рука была измазана
чем-то, вероятно кровью. Вечером Комлин и Горчинский тихо вышли из
"нейтринника" и, ни на кого не глядя, прошли прямо к выходу из
лаборатории. Оба имели довольно удрученный вид, причем левая рука Комлина
была обмотана грязным бинтом.
Запомнилось и другое. Месяц спустя после этого происшествия младший
научный сотрудник Веденеев встретил Комлина вечером в уединенной аллее
Голубого парка. Начальник лаборатории сидел на скамейке с толстой,
потрепанной книгой на коленях и что-то бормотал вполголоса, уставившись
прямо перед собой. Веденеев поздоровался и присел рядом. Комлин сейчас же
перестал бормотать и повернулся к нему, странно вытягивая шею. Глаза у
него были "какие-то заплесневелые", и Веденееву захотелось немедленно
удалиться. Но уходить так сразу было неудобно, поэтому Веденеев спросил:
- Читаете, Андрей Андреевич?
- Читаю, - сказал Комлин. - Ши Найань, "Речные заводи". Очень
интересно. Вот, например...
Веденеев по молодости лет знаком с китайской классикой почти не был и
почувствовал себя еще более неловко, но Комлин вдруг захлопнул книгу,
сунул ее Веденееву и попросил раскрыть наугад. Слегка смущенный, Веденеев
повиновался. Комлин взглянул на страницу ("один раз, мельком"), кивнул и
сказал:
- Следите по тексту.
И принялся обычным своим звонким и ясным голосом рассказывать о том,
как некто Хуянь-чжо, взмахнув стальными плетками, ринулся на неких Хэ
Чжэня и Се Бао, и как некто "Коротколапый тигр" Ван Ин и его супруга
"Зеленая"... Тут только Веденеев понял, что Комлин читает страницу
наизусть. Начальник лаборатории не пропустил ни одной строчки, не
перепутал ни одного имени, пересказал все слово в слово и букву в букву.
Закончив, он спросил:
- Были ошибки?
Ошеломленный Веденеев потряс головой. Комлин захохотал, забрал у него
книгу и ушел. Веденеев не знал, что подумать. Он рассказал об этом случае
некоторым из своих товарищей, и те посоветовали ему обратиться за
разъяснениями к самому Комлину. Однако упоминание Веденеева о встрече в
уединенной аллее Комлин встретил таким искренним изумлением, что Веденеев,
замявшись, перевел разговор на другую тему.
Но наиболее странными казались события, имевшие место буквально за
несколько часов до несчастья.
В тот вечер Комлин - веселый, остроумный, как никогда - показывал
фокусы. Зрителей было четверо: Александр Горчинский, небритый и влюбленный
в начальника, как девчонка, и молоденькие девушки-лаборантки - Лена, Дуся
и Катя. Девушки остались, чтобы закончить сборку схемы для завтрашней
работы.
Фокусы были занимательные.
Для начала Комлин предложил кого-нибудь загипнотизировать, но все
отказались, и Андрей Андреевич рассказал анекдот о гипнотизере и хирурге.
Потом он сказал:
- Леночка, сейчас я буду отгадывать, что ты спрячешь в ящик стола.
Из трех спрятанных вещей он отгадал две, и Дуся сказала, что он
подсматривает. Комлин возразил, что он не подсматривает, но девушки
принялись над ним подшучивать, и тогда он заявил, что умеет взглядом
гасить огонь, Дуся схватила коробок, отбежала в угол комнаты, зажгла
спичку, и спичка, разгоревшись, вдруг погасла. Все страшно удивились и
посмотрели на Комлина: он стоял, скрестив руки на груди и грозно хмуря
брови, в позе иллюзиониста-профессионала.
- Вот это легкие! - сказала Дуся с уважением. От нее до Комлина было
шагов десять, не меньше.
Тогда Комлин предложил завязать ему рот платком. Когда это было
сделано, Дуся снова зажгла спичку, и спичка снова погасла.
- Неужели вы задуваете носом? - поразилась Дуся.
А Комлин сорвал платок, захохотал и, подхватив Дусю, прошелся с ней
вальсом по комнате.
Затем он показал еще два фокуса: ронял спичку, и она падала не вниз,
а как-то вбок, каждый раз отклоняясь от вертикали вправо на довольно
большой угол ("Опять вы дуете..." - неуверенно сказала Дуся); положил на
стол кусок вольфрамовой спиральки, и спиралька, забавно вздрагивая, ползла
по стеклу и падала на пол. Все, конечно, были страшно удивлены, и
Горчинский стал приставать к нему, чтобы он рассказал, как это делается.
Но Комлин вдруг стал серьезным и предложил перемножить в уме несколько
многозначных чисел.
- Шестьсот пятьдесят четыре на двести тридцать один и на шестнадцать,
- робко сказала Катя.
- Записывайте, - странным, напряженным голосом приказал Комлин и
начал диктовать: - Четыре, восемь, один... - тут голос его упал до шепота,
и он закончил скороговоркой: - Семь - один - четыре - два... Справа
налево.
Он повернулся (девушек поразило, что он как-то сразу сник, сгорбился,
словно стал меньше ростом), волоча ноги вернулся в "нейтринник" и заперся
там. Горчинский некоторое время с тревогой смотрел ему вслед, а затем
объявил, что Андрей Андреевич сосчитал правильно: если читать названные им
цифры справа налево, то получится произведение - два миллиона четыреста
семнадцать тысяч сто восемьдесят четыре.
Девушки работали до десяти, и Горчинский помогал им, хотя толку от
него было мало. Комлин все не выходил. В десять они пошли домой, пожелав
ему через дверь спокойной ночи. Наутро Комлина отвезли в госпиталь.
Итак, "легальным" результатом трехмесячной работы Комлина была
"нейтринная акупунктура" - метод лечения, основанный на облучении мозга
нейтринными пучками. Новый метод был необычайно интересен сам по себе, но
какое отношение к нейтринной акупунктуре имела раненая рука Комлина? А
необычная память Комлина? А фокусы со спичками, спиральками и устным
умножением?
- Скрывал, от всех скрывал, - пробормотал инспектор. - Не был уверен
или боялся подставить товарищей под удар? Сложное дело. Очень странное
дело!
Щелкнул видеофон. На экране появилось лицо секретарши.
- Простите, товарищ Рыбников, - сказала секретарша. - Товарищ
Горчинский здесь и ждет вашего вызова.
- Пусть войдет, - сказал инспектор.
2
На пороге появилась громадная фигура в клетчатой рубахе с засученными
рукавами. Над могучими плечами возвышалась могучая шея, увенчанная
головой, заросшей густыми черными волосами, сквозь которые, однако,
просвечивала маленькая плешь (или даже две плеши, как показалось
инспектору), - фигура двигалась в кабинет спиной. Прежде чем инспектор
успел удивиться, обладатель клетчатой рубахи, продолжая пятиться, сказал:
"Пожалуйста, Иосиф Петрович", - и пропустил в кабинет директора. Затем
