Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
В НАШЕ ИНТЕРЕСНОЕ ВРЕМЯ
Первые две страницы рассказа утрачены безвозвратно. Мы собирались, да
так и не собрались их восстановить. Впрочем, насколько я помню, ничего
особенно интересного там не было - сидит у себя на даче редактор, клянет
дурную погоду и правит скучную рукопись. (Примечание Б.Стругацкого.)
...уравновешенными и добропорядочными людьми. Я вздохнул и посмотрел
в окно. Дачный поселок спал. Было тихо, только дождь шуршал да подвывала
во сне дворняга соседей. Мокрая, унылая, свернувшаяся в клубок под
крыльцом. Я взялся за вторую папку и проработал еще часа полтора.
Академик успел стушеваться и уйти с головой в научную работу,
аспирантка сделала небольшое открытие и ушла от Володи, когда сквозь шум
дождя я услыхал какие-то новые звуки. Сначала я подумал, что это мокрая
дворняга бродит в палисаднике. Но потом кто-то отворил дверь в сени, и в
сенях что-то загремело - наверное, канистра, в которой я носил керосин из
лавки. В дверь постучали, и раньше, чем я ответил, дверь отворилась. На
пороге стоял совсем незнакомый человек в очень странном костюме. От
удивления я даже, кажется, открыл рот. Человек затворил за собой дверь и
сказал:
- Извините, можно у вас погреться?
Я смотрел на него. Он был весь мокрый и грязный с ног до головы, и у
него зуб на зуб не попадал от холода. Я на всякий случай встал и сказал
нерешительно:
- З-заходите...
На нем была толстая куртка с множеством карманов, стеганая, словно
ватник, а из-под куртки торчали ноги в черном балетном трико в обтяжку.
Обуви на ногах не было никакой. Это уже само по себе было странно, но он
еще весь был вывалян в грязи, даже лицо было в грязи, будто его километра
три протащили по деревенской улице волоком.
Он присел на табурет и улыбнулся. Улыбнулся весело, но с трудом - у
него лицо сводило от холода. Я молча притащил керогаз и стал его
разжигать, а незнакомец сидел, обхватив себя руками за плечи, и звонко
стучал зубами. Я разжег керогаз. Незнакомец с трудом выговорил "спасибо" и
протянул руки к огню. От куртки сразу повалил пар, и запахло сыростью.
- Где это вы так? - спросил я. - Машина застряла?
Он посмотрел на меня, засмеялся и сказал:
- Ага, машина.
Он совсем не походил на человека, у которого застряла машина. У него
было худое веселое лицо, очень смуглое, какое-то хитрое и довольное,
словно он только что кого-то очень ловко обманул или перехитрил. И весь он
был ловкий, крепкий, прочно сбитый. Было в нем что-то от молодого
Мефистофеля.
- Далеко? - спросил я.
- Километров пять отсюда, - сказал он. - Я зашел в Поселок, смотрю -
везде спят. Ну, думаю, имею один грипп. А тут ваше окно. Я так
обрадовался, ей-богу!
- Слушайте, - сказал я. - Снимите ваш балахон. Он же мокрый насквозь.
Он посмотрел на меня, подумал и стал снимать куртку. Никогда в жизни
я не видел такой сложной куртки. На ней было штук двадцать молний, и
больше всего она напоминала пояс для спасения на водах. Он снимал ее минут
пять, время от времени вздрагивая и судорожно поводя плечами.
- А где ваши ботинки? - не вытерпел я.
- В грязи утопил, - ответил он и опять засмеялся. - Грязь у вас здесь
- прямо первобытная. Хорошо!
Под курткой у него оказалось все то же облегающее трико без ворота. Я
хотел взять у него куртку и развесить в сенях, но он сказал:
- Нет, не надо, спасибо. Я так.
- Что значит - так? - удивился я. Он свернул куртку в рулон и положил
у своих ног. - Так она и до утра не просохнет.
Он хихикнул.
- Не беспокойтесь, ей-богу. Мне до утра ждать не придется. Пусть
здесь полежит.
И тут я заметил одну странную вещь. Эта черная рубашка у него тоже
была вся в грязи. Грязь уже подсохла и отваливалась серыми струпьями. Я
сразу подумал: как это так много грязи могло попасть ему под куртку? С
другой стороны - глупо лазить под машиной в трико, если есть толстая
стеганая куртка.
Незнакомец грел руки над керогазом и смотрел на огонь. Он задумчиво
улыбался. Странное у него было лицо. По-моему, он совершенно забыл обо
всем - и обо мне, и о первобытной грязи... Конечно, про машину он врал, но
кому придет в голову бродить ночью под дождем в таком балетном наряде?..
Чем-то он мне нравился все-таки - может быть, по контрасту с нудным
престарелым академиком... Я сказал:
- Хотите водки? - Он все еще вздрагивал и поеживался.
Он поднял на меня глаза, и я увидел, что он колеблется. Тогда я
встал, сходил за водкой и принес два стакана. Он уставился на водку, затем
снова посмотрел на меня.
- Знаете... - нерешительно сказал он. - Пожалуй, не стоит... - Он
снова посмотрел на водку и вдруг махнул рукой. - А ну их всех! Выпью!
Он взял свой стакан, чокнулся со мной и выпил залпом. Я пододвинул
ему холодные котлеты и налил еще. Он подмигнул мне, снова махнул рукой и
снова выпил.
- Все равно никто не узнает, - заявил он. - А узнают, так тоже не
беда.
Я заметил у него на ладони свежие царапины. Под ногтями было полно
грязи, а один ноготь был сломан и надорван, и на нем запеклась кровь.
Он взял с тарелки котлету, сунул ее целиком в рот и невнятно спросил:
- Что тут у вас новенького?
- Где это - у нас?
Он немножко смешался.
- Ну здесь, в этих краях... И вообще... Я на своей машине газет не
получаю.
Я сказал, что на своей даче тоже не получаю газет. Он кивнул и снова
протянул руки к огню.
- А тут у вас ничего... Только холодно.
- Погода дрянная, - сказал я. - Лето называется...
- Да, погодка не летняя, - сказал он с удовольствием. - Дождь. Кругом
дождь. Я там влез в кусты - мокро, ужас! - Он радостно засмеялся.
Странный он был человек: грязный, мокрый, промерзший и все-таки
чем-то необычайно довольный.
- Так что же у вас за машина? - спросил я иронически.
- "Победа", - быстро ответил он. Слишком быстро.
- Не вездеход?
- Да нет, пожалуй, не вездеход.
- И вас, конечно, снесло в кювет, - сказал я.
- А почему - конечно? Впрочем, действительно снесло. И представьте
себе, именно в кювет... А скажите, сельсовет у вас тут есть?
Врал он весело и совершенно откровенно - он даже не пытался скрывать
этого.
- Нет, сельсовета у нас нет, - сказал я медленно. - У нас дачный
поселок. А зачем вам сельсовет?
Он засмеялся мне в лицо:
- А как же! Машину вытащить надо? Надо. А чем тащить? Трактором?
- Да, - сказал я неопределенно. - Действительно... Трактором.
Наступило молчание. Он смотрел на меня с откровенной насмешкой. Тогда
я сказал внушительно:
- А вот милиция у нас есть. Совсем рядом - через два дома...
Незнакомец замахал на меня руками.
- Ну зачем же милиция?! - закричал он. - Давайте уж как-нибудь
обойдемся без милиции!
- Давайте, - согласился я. Он мне нравился несмотря ни на что.
Бдительность моя дремала.
- Славный у вас поселок, - заявил он неожиданно. - Тут дачу можно
снять?
- Чего славного? - проворчал я. - Грязища да скука...
- Скука? Какая же это скука? Кругом зелень, речка, наверное, есть...
- Речка есть, - сказал я.
- Ну вот видите! И девушки здесь, наверное, приятные...
- Откуда здесь девушки, - сказал я сердито. - Одни жены дачные -
поперек себя шире...
Он так и залился смехом, совершенно детским, и долго не мог
остановиться, а потом вдруг настороженно прислушался и спросил:
- А до города далеко отсюда?
- Километров тридцать.
Я увидел, что вокруг его свернутой куртки натекло воды. Я нагнулся и
протянул к куртке руку - он поймал меня за запястье.
- Не надо... - попросил он. Пальцы у него были горячие и твердые, как
железо.
- Она же вся мокрая... - сказал я и попытался освободиться.
Он легко отвел мою руку.
- Ей-богу, не надо. Так высохнет. И потом я скоро все равно пойду.
Он отпустил мою руку.
- Куда же вы пойдете в такой дождь? - сказал я. - Оставайтесь
ночевать.
Он подмигнул мне.
- А машина? Вдруг сопрут!..
- Как хотите, - сухо сказал я.
Все-таки он очень утомлял, этот странный человек. А он весело запел
"Как в моем садочке...", опустился на корточки и стал разворачивать свою
неприкосновенную куртку. Когда он развернул ее, откуда-то выпала маленькая
черная коробочка и стукнулась об пол. Он ее сразу подхватил и сунул
обратно в куртку. Я заметил только, что на коробочке горел зеленый огонек.
- Чуть не раскокал... - прошептал незнакомец и снова свернул куртку
изнанкой внутрь. Я промолчал.
Он легко вскочил и бесшумно подошел к окошку. Я сидел и смотрел, как
он, прижав лицо к стеклу, вглядывается в темноту.
- Это главная улица, да? - спросил он, не оборачиваясь.
Я сказал, что главная. Великолепного сложения был этот человек -
стройный, плечистый, настоящий боец. Черное трико словно обливало его.
Он повернулся, несколько раз прыгнул на месте - мягко, как кот, и
сказал весело:
- Вот я и обсох. Спасибо.
- На здоровье, - буркнул я и подумал, а не спросить ли у него
все-таки документы. Но в эту минуту на улице взревели моторы, и в окна
ударил свет прожектора.
- Прекрасно! - сказал незнакомец. - Это за мной.
Он сразу как-то подтянулся, перестал улыбаться, торопливо подобрал и
набросил на плечи свою куртку и снова подошел к окну. Я увидел, что он
открывает окно, и на всякий случай поднялся. На улице под дождем стояли
две огромные машины на гусеницах. Послышались голоса. Незнакомец открыл
окно и высунулся по пояс. "Сейчас он сунет руку в задний карман..." -
подумал я и приготовился на него прыгнуть. Но он только крикнул:
- Ксан Ксаныч, я здесь!
На улице радостно заорали в несколько голосов. Послышался
беспорядочный топот, зачавкала грязь. Злобно взвыла напуганная соседская
дворняга. В сенях загремело - вероятно, все та же канистра, - кто-то
чертыхнулся сдавленным голосом.
Незнакомец повернулся и шагнул мимо меня. Дверь распахнулась. В
комнату ввалились сразу трое - удивительно, как они втиснулись. Один,
маленький, в мокром черном плаще, остался на пороге, а двое - бородатый и
в очках - сразу кинулись к моему незнакомцу и принялись его обнимать.
- Жив, Вовка, жив!..
- У-у, медведь здоровый...
- Руки-ноги целы?.. Ой, не дави так!..
- А где она? - спросил незнакомец.
- Кончилась, Вова! - сказал бородатый и лихо сдвинул шляпу на
затылок.
- Ничего, главное - ты у нас остался...
- ...нашли? - тут мой незнакомец употребил какое-то сложное слово,
какой-то, видимо, термин, которого я не понял.
- Все, все нашли, - нежно сказал бородатый и снова обнял его. - Все
нашли и еще полмешка луку в придачу!..
- Штаны твои нашли... - сказал очкастый. Маленький в черном плаще все
смотрел на меня, приятно улыбаясь одними губами. У меня было такое
ощущение, что я ему очень не нравлюсь.
- А я-то искал-искал, - сказал незнакомец. - Нет штанов! В грязи
вывалялся как свинья. Куртку сразу нашел, а штаны - нет.
- Ну, пошли, - сказал бородатый и поволок незнакомца к выходу.
Незнакомец дошел до дверей и вдруг остановился.
- Подождите, с хозяином надо проститься... - Он повернулся ко мне. -
Спасибо вам за ласку, товарищ... Простите, не знаю вашего
имени-отчества...
Он добродушно и растроганно улыбнулся и вдруг подмигнул. Я молча
поклонился. Мне было неловко. Все смотрели на меня, особенно - маленький в
черном плаще. Незнакомец сунул-таки руку в задний карман, покопался там,
что-то вытащил, вложил мне в ладонь и вышел. Остальные последовали за ним,
разговаривая во весь голос, и даже двери за собой не закрыли.
Я поднял руку к глазам. На ладони у меня лежал камешек. Обыкновенный
камешек, пористый, серенький, похожий на песчаник. Голоса уже раздавались
во дворе. Отчаянно заливалась дворняга. В голове у меня все шло кругом, и
я ничего не понимал.
Вдруг кто-то сказал: "Извините". Передо мной стоял тот, в черном
плаще, и приятно улыбался.
- Извините, - повторил он и осторожно взял камешек у меня с ладони.
- Что это? - спросил я.
Он внимательно посмотрел на меня, потом - мельком - на камешек, потом
снова на меня.
- Это так... Шутка... Спокойной ночи. Простите нас за беспокойство...
Он повернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
За окном взревели моторы, и свет фар снова скользнул по окну.
Я посмотрел на пустую ладонь. Шутка, подумал я. Вот так шутка... Я
стоял посреди комнаты, смотрел на стол, где громоздилась история
престарелого академика, на пустой табурет, на воняющий керогаз, на мокрый
след неприкосновенной куртки на полу и слушал, как затихает, удаляясь, рев
могучих моторов.
