испуганная и потерянная. Видно, что она уснула с мокрыми после душа
волосами. "Привет", - хрипит Джим и идет в ванную.
Он пытается прокашляться, чистит зубы, собирает волосы в конский хвост.
Бреется.
Когда он выходит, Айрин уже одета и причесывается перед зеркалом.
Одежда на ней та же, что и вчера - другой нет.
Между ними ничего не решилось, но страха стало меньше - в конце концов,
они успешно провели ночь, более-менее вместе - и обошлось без насилия и
перестрелок.
"Ты как?", - спрашивает Джим.
"Спасибо, все хорошо".
"Отлично. Сегодня мы отправляемся в Санта-Фе, по дороге возьмем еще
денег".
Они завтракают в пончиковой, делают три остановки у телефонов. Джим
предпочитает телефоны у шоссе - так легче сматываться.
Оказывается, он уже вскрывал эти телефоны раньше - Штуковина оставляет
почти незаметные характерные царапинки. По виду этим царапинкам не меньше
трех лет.
Джим останавливается у пригородного отделения банка и отправляет туда
Айрин со звенящей сумкой. Возвращается она с четырьмя двадцатками и победной
улыбкой. "Отлично", - говорит он ей, дает ей одну бумажку и прячет остальные
три в кошелек. "Они задавали вопросы?"
"Нет".
"Обычно так и бывает. Испугалась?"
"Нет". Она извлекает из сумки гидеоновскую Библию. "Джим, я украла ее".
"Ты украла гидеоновскую Библию?!"
"Да. Как цыганка".
"Да... В следующий раз ты срежешь этикетки с матрасов".
Она задумалась над его словами. "Хорошо, Джим". Это должно было быть
смешным, но ему почему-то стало очень грустно.
После обеда они обработали еще три телефона. Больше, чем обычно - но
двоим и нужно больше. В придорожном магазинчике Джим купил им новые джинсы,
рубашки и носки.
У кассы он вдруг замечает дешевую соломенную ковбойскую шляпу и
покупает ее. Надевает ее на голову Айрин. Она все равно выглядит дикой и
почти отчаявшейся - но теперь очень по-американски, времен Великой
Депрессии.
Может быть, она и страшна - но Джима это не очень волнует. Он знает,
что настоящие женщины не похожи на девочек из телевизора.
Да и сам он выглядит страшновато. Бывают дни, когда он смотрит на себя
в зеркало и думает - что же случилось? Тогда он выглядит загнанным и
испуганным неудачником с глубокими морщинами вокруг глаз. Любому копу и
служащему мотеля по всей Америке сразу должно быть ясно - жулик. В такие дни
он просто не выходит из фургончика, прячется за тонированными стеклами - и
едет.
Вечером они выезжают из Санта-Фе по шоссе *25 на Юг. Горы сменяются
равнинами. Около десяти вечера они подъезжают к Альбукерку, останавливаются
в маленьком мотеле. Заведение пятидесятых годов под названием Sagebrush.
Тридцать лет назад оно обслуживало огромные грузовики и сияющие хромом
универсалы. Теперь вокруг мотеля разросся город, вместо огромных грузовиков
используются самолеты - и теперь здесь грустные женатые пьяницы обманывают
друг друга. Резные рамы ковбойских картин покрылись пылью.
Джим чувствует себя немного лучше, не таким разбитым и усталым - и он
приносит из фургончика свои игрушки. Видеомагнитофон с коробкой кассет,
"макинтош" с модемом и жестким диском. Включает подавитель помех в розетку
около одной из кроватей.
Айрин садится на край матраса, вглядывается в телевизор. "Когда мы в
ГУЛАГе наматывали портянки - не беспокоились о помехах".
"Да уж... Сейчас я уберу эту чушь с экрана. Поразвлекаемся". Джим
подключает кабель к телевизору, включает видеомагнитофон. На экране -
шипение серого снега. "Видела такую штуку?"
"Конечно. Видео, - она произносит это слово как "вииди-о". - Я знаю,
как им пользоваться".
"А как насчет "макинтоша"? Видела когда-нибудь такое?"
"Мой муж был инженером, он знал все про компьютеры".
"Это хорошо".
"Он проводил расчеты на большом государственном компьютере".
"Серьезный был человек", - грустно говорит Джим. Открывает коробку с
видеокассетами, вынимает одну. "Смотрела ''Every Which Way But Loose''?
Очень люблю его".
Айрин заглядывает в коробку, вытаскивает наугад кассету, разглядывает
коробку. "Это же порно!" Роняет кассету, как будто та обожгла ей пальцы. "Я
не смотреть порно!"
"О Господи, расслабься, ладно? Никто тебе и не предлагает". Айрин
перебирает кассеты, на лице - отвращение. "Эй, это мое, личное. Не бери в
голову", - говорит Джим.
Она вскакивает с кровати, тонкие руки дрожат. Джим видит на ее лице
настоящий ужас. Он не понимает, что с ней происходит - она чертовски тяжело
воспринимает безобидные мелочи.
Они молча смотрят друг на друга.
Наконец из нее вырывается поток слов. "Джим, ты очень болен? У тебя
СПИД?"
"Да какого черта?! У меня простуда, понимаешь? Простуда! Нет у меня
никакого СПИДа! Кто я, по-твоему?"
"У тебя нет друзей, - Айрин говорит с подозрением, - ты живешь один,
всегда бежишь, прячешься..".
"Ну и? Это мое дело! А где твои друзья? Наверное, ты и Товарищ Муж были
очень популярны там, в Магнетвилле? Поэтому ты здесь, разве не так?"
Она смотрит на него широко распахнутыми глазами.
Эмоциональная вспышка уходит, оставляя Джиму усталость и злость - на
себя больше, чем на нее. "Ладно, - говорит он, встряхиваясь. - Сядь, хорошо?
Ты меня нервируешь".
Айрин опирается о стену с обоями в цветочек, обхватывает свои плечи.
Тяжело смотрит в пол.
"Послушай, - говорит Джим, - если у тебя ко мне такое параноидальное
отношение, давай расстанемся. У тебя теперь хватит денег на автобус.
Возвращайся в Лос-Аламос".
Айрин тяжело вздыхает, теперь она выглядит измученной. Собирает силы,
ровно произносит: "Джим, я тебе не позволю".
"Не позволишь - что?"
Она собралась. Решительный взгляд - пути назад нет. "На самом деле ты
хочешь этого, да? Именно поэтому я здесь. Ты хочешь, чтобы я тебе позволила,
- она видит, что он не понимает, - позволила тебе сделать это, - от
напряжения ее голос хрипнет, - мужчина и женщина".
"А. Это. Я понял". Джим моргает, обдумывает сказанное и снова впадает в
бешенство. "Да?! А кто тебя, черт побери, просит?"
"Ты попросишь, - уверенно отвечает Айрин. - Женщины разбираются в таких
вещах".
"Да? Что ж, может быть, я попрошу, а может быть, и нет. Но сейчас - я
не попрошу. По крайней мере не сейчас, когда у меня этот чертов насморк". Он
пинает ковер носком каблука. От всего этого начинает болеть шея. "Послушай,
мне не 18 лет. Я не пытаюсь раздевать всех женщин подряд".
Она приглаживает волосы, как-то по-утиному двигает головой. "Хорошо, я
воровка. Я цыганка. Но, Джим, я не шлюха!"
"Если бы мне нужна была шлюха - я бы ее и снял. Зачем мне возить с
собой шлюху?"
"Тогда - в чем дело? Если ты не хочешь, чтобы я позволила тебе - зачем
ты взял меня с собой?"
"Черт". Джим удивлен сам себе. "Мне стало жаль тебя. Я просто подумал,
что тебе нужно быть свободной. Свободной, как я". Она смотрит на него. "Это
так странно?"
"Да".
"Правда?"
"Да".
"Ну, может быть. Не знаю".
Айрин роется в своей куртке, зажигает "Мальборо" спичкой из мотельного
коробка. Руки у нее побледнели. Похоже, она уже не так боится его, не то
чтобы верит ему - но наблюдает.
Джим разводит руками. "Я уже перестал понимать, что странно, а что нет.
Все было так давно... Оценки других для меня мало что значили".
"Я все равно не понимаю - зачем?"
"Я не думал о том - зачем. Просто сделал так".
Это мало что проясняет. Айрин прищуривается и выпускает дым. Он пробует
еще раз: "Я думаю - мы не очень похожи. Но в чем-то у нас много общего.
Больше, чем у большинства людей. Нормальных людей".
Она кивает. Кажется, начинает понимать. "Мы беглецы".
"Ну нет - тогда уж - свободные существа! У беглецов нет радостей в
жизни. Посмотри на все эти игрушки! Сейчас я тебе покажу кое-что".
Джим отворачивается от нее и запускает "макинтош". Когда он начинает
мышкой переносить пиктограммки, Айрин заглядывает ему через плечо.
Он вкладывает трубку мотельного телефона в акустический соединитель,
Мак пропискивает цифры, соединяется с электронной доской объявлений.
Пробегает через входные меню, экраны растворяются, улетают - как электронный
"клинекс".
"Что это?" - спрашивает Айрин.
"Хакеры. Телефонные пираты".
"Кто они?"
"Люди, которые воруют у телефонных компаний. Коды для междугородних
переговоров и так далее".
"Но это же не люди. Это только слова на телевизоре".
Джим смеется, растирает нос. "Не будь такой деревенщиной. У этих ребят
целый свой мир".
"Это компьютеры, не люди".
"На самом деле все еще запутанней, - в голосе Джима появляется
неуверенность. - Сейчас это не умные ребятки-хакеры, это уличные парни,
настоящие бандиты. Я видел их, они ошиваются в больших аэропортах. Ты даешь
им пятерку, они заходят в телефонную будку и могут соединить тебя с
Гонконгом, Лондоном... С Москвой, если хочешь - с чем угодно".
Айрин смотрит непонимающим взглядом.
"Это все новые телефонные компании, - говорит он. - Sprint, MCI. Теперь
все действительно превратилось в хаос".
"Хаос? Что значит "хаос"?"
"Хаос*" Джим остановился, задумался. Что такое, на самом деле, хаос?
Чертовски странное слово, если над ним подумать. Почти философское.
"Хаос - это когда все перемешано, запутано, сложно. И - гм -
непредсказуемо. Наверное, это слово означает то, что мы не можем понять.
Возможно - никогда не сможем понять".
"Как "непонятное"?"
"Да".
Джим смотрит на анонимные сообщения, проползающие по экрану.
Предупреждения, секреты, жаргон. "Знаешь, когда я только начинал - все было
очень просто. Была просто Телефонная Компания. Ma Bell. Куча больших шишек.
Им принадлежали провода по всей стране, от побережья до побережья, у них
были тысячи сотрудников, миллионы и миллиарды долларов. Но потом они
захотели влезть в компьютеры. Новая, динамичная индустрия, все такое. Но для
этого им пришлось лишиться монополии на телефонную связь. И они это сделали!
Они отдали всю свою централизованную систему, всю свою власть. Я до сих пор
не понимаю - почему они так поступили. Так что теперь все по-другому. Нет
больше Большой Телефонной Компании с ее мордастым представителем, нет -
наверное, нет этого духа. И осталась просто компания, пытающаяся заработать
немного денег".
Он не знает, понимает ли она его - но, кажется, она поняла тон его
голоса. "Джим, и ты этим расстроен?"
"Расстроен? - он подумал над этим. - Пожалуй, нет. Просто я теперь мало
что понимаю. Теперь это не Я против Них - понимаешь, маленький парень,
бросающий вызов самым жирным котам... Я, наверное, ненавидел их. Но даже
когда они были большими, и плохими, и неуязвимыми - я понимал что-то. Они
были жирными котами, а я был Робин Гудом. Но теперь я - никто. Эти
телефонные хакеры, серьезные программисты, сидят ночами, грызут печенье и
взламывают коды... некоторые из них - дети".
"Америка, - говорит она. - Странная страна".
"Возможно, мы это изобрели. Но когда-нибудь так будет везде".
Она смотрит в экран, как будто это тоннель. "Горбачев много говорит о
компьютерах в своей пропаганде. Очень много".
"Высокие технологии, черт их дери. На самом деле они вокруг нас,
везде". Джим улыбается ей. "Хочешь соединиться с доской объявлений? Выберешь
себе забавное прозвище".
"Нет".
Она гасит сигарету, зевает. "Джим, все эти машины на моей кровати".
"Ну тогда надо их оттуда убрать".
Он разъединяет связь и выключает Макинтош.
Рано утром она трясет его за плечо.
"Джим, Джим!". Она испугана, ее лицо совсем рядом с ним. Он садится.
