сионизма), поверить слухам о "полнейшей политической свободе" в
государстве, где у кормила власти стоят отпетые националисты? Как же
мог К. Вовульский на шестом десятке жизни изменить родине, воспитавшей
из него, поскольку можно судить по его пространному письму,
образованного, интеллигентного человека?
А вот отрывок из письма Ефима Сойфера к своим родным в город
Оргеев Молдавской ССР:
"Сионизм блестяще доказал, что националистическая идеология,
достигнув своей государственности, скатывается резко вправо, придает
внешней политике государства агрессивный характер. Сегодня сионизм, а
с ним Израиль (но не весь народ) превратился в активного сообщника
США, оказывает помощь и поставляет оружие самым реакционным режимам в
Африке и Латинской Америке".
А сколько мог Сойфер прочесть об этом в советской прессе еще
задолго до того, как принял решение покинуть Советский Союз и поехать
к молочным рекам и кисельным берегам "исторической родины". Читал же
это Сойфер! Значит, не верил. Значит, был убежден, что сионизм
"блестяще доказал" свою прогрессивность и демократичность, которая
столь на руку интеллектуалу Сойферу, ныне жаждущему вернуться в так
легко брошенную им Молдавию.
Подавая заявление о выезде в Израиль, Мария Шмиловна Стекольщик
несказанно гордилась: ее знакомые получают из Израиля вызовы от
липовых родственников, от мифических троюродных сестер и братьев, а ей
в Черновцы прислали вызов настоящие - хоть и дальние - родственники.
"У меня вызов на чистом сливочном масле, - убеждала она девять молодых
членов своей семьи. - Вы должны поехать со мной, вы не имеете права
отпускать меня одну". Сыновья, дочери, зятья, внуки наотрез отказались
от "второй родины". Но это не остановило рвавшуюся на расцветающий
Запад Марию Шмиловну. Она оставила самых близких родственников и
помчалась к радушным израильтянам.
"А где же молодые? - окатили ее дорогие родичи холодным душем. -
Без молодых ты здесь не котируешься". И на вопрос, как же ей быть,
Мария Шмиловна получила недвусмысленный ответ: "Можешь убираться хоть
в море". Не задерживаемая гостеприимными родственниками, она уехала в
Австрию. Оттуда бомбардирует брошенных ранее сыновей и дочерей
просьбами немедленно выхлопотать ей советское гражданство.
Не знаю, поняла ли бывшая советская гражданка Стекольщик, что
уговори она сыновей и зятьев уехать с ней в Израиль, то могла бы
навсегда потерять кого-нибудь из них на захваченной ливанской земле.
Если Мария Шмиловна и поняла это, все равно никто, кроме нее самой, не
повинен в том, что она сознательно покинула и Родину, и рожденных ею
детей, и внуков.
Уверен, что читатели поймут меня, поймут, почему я скептически
отношусь к просьбам Гаухмана, Вовульского, Сойфера и других бывших
советских интеллигентов безоговорочно счесть их несчастными "жертвами
сионистской пропаганды", согласиться с тем, что их, доверчивых,
простодушных, наивных, обманули. Если сионизм их обманул, значит, они
верили в сионистские "идеалы", значит, строили свои жизненные планы на
основе этих "идеалов", значит, не столь уж необдуманно решились
податься на чужбину и бросить отцов, матерей, детей. Значит, ведали,
что творят.
Некоторые из бежавших со "второй родины" бывших советских граждан
в беседе со мной и в своих письмах более откровенно объясняют причины
отказа от советского гражданства. Они говорят: "поддался соблазну",
"захотелось зажить по-новому", "думалось - ведь кой-кому там живется
неплохо".
Тем более удивительна самонадеянность и демагогичность,
породившие в них убежденность, что поскольку соблазны оказались
эфемерными и неосуществимыми, Советская власть обязана широко раскрыть
перед "соблазненными" обратную дорогу в Советскую страну.
Отказавшийся от советского гражданства Илья Слуцкий додумался до
такого "социологического" открытия: "Человек, привыкая в Советском
Союзе к хорошему, часто теряет (в Израиле. - Ц.С.) чувство реальности
как в материальном, так и в психологическом плане".
Обретя это чувство, то есть, уразумев, что ничего путного в
Израиле не добьется, Слуцкий изъявил желание вернуться в Советскую
страну (заставившую его... привыкнуть к хорошему), хотя является всего
лишь ее _бывшим_ гражданином. Ссылается на свое участие в Великой
Отечественной войне. Однако походя, скупясь на слова, сообщает об
эпизоде, который, казалось бы, должен был врезаться в малейших
подробностях в память человека сердечного, благодарного, совестливого.
Во временно оккупированном фашистскими захватчиками украинском городе
Золотоноше Слуцкий после бегства из тюрьмы "скрывался в погребе дома
одной украинской семьи". Но запомнил Слуцкий лишь одно: "Хозяин дома
работал сапожником". Вот единственное, что разочаровавшийся в сионизме
и крайне недовольный отношением "отдельных высокопоставленных
советских чиновников" к его просьбам о восстановлении в советском
гражданстве Слуцкий счел нужным сказать о простом советском
человеке-интернационалисте, который с риском для жизни всей своей
семьи спас Илью Слуцкого от фашистской расправы.
Чтобы у читателя не создалось превратное представление об
упомянутых в этой главе людях, обязан справедливости ради сказать: они
пренебрегли социалистической Родиной совсем не в результате
направленных конкретно против них провокаций сионистской агентуры. Как
раз им сионистские службы не адресовали персональных посланий с
заманчивыми обещаниями. Им не доставляли вещевых посылок от зарубежных
просионистских "филантропов". Им не звонили по телефону измененными
голосами сионистские подпевалы, выдавая себя за русских, латышей,
молдаван, якобы требующих от евреев "убраться в свой Израиль". Нет,
эти люди сами обдуманно и намеренно выбрали для себя судьбу изгоев в
чуждом советским гражданам обществе, где упоенно рассчитывали на
великолепную карьеру в том смысле, в каком ее понимают на Западе.
Не собираюсь никому навязывать свое мнение по поводу того,
заслуживают ли "соблазненные", подобно Слуцкому, сионизмом и
отказавшиеся от советского гражданства люди положительного отношения к
своим велеречивым просьбам о восстановлении их в высоком звании
гражданина великого многонационального Союза Советских
Социалистических Республик.
Пусть над этим поразмыслят читатели. Хотя я не собираюсь и не
имею права ни на гран преуменьшать тлетворное влияние мутных потоков
лжи, лжи я еще раз лжи, способной засосать в сионистские тенета не
очень-то духовно и нравственно сильного человека, падкого на
"заманчивые" посулы.
С новыми для меня вариациями в исполнении сионистских лжецов я
столкнулся в Париже.
"МЕЖСЕЗОНЬЕ" В СИОНИСТСКОМ СТАНЕ
- Вы приехали в Париж в очень неудачное время. В сионистских
организациях сейчас... не сезон. И с иностранным писателем не станет
встречаться не только руководитель организации, но и самый
обыкновенный исполнитель. Можете мне поверить, - прижимает руку к
сердцу моя собеседница, - такой отход от контактов с прессой
распространяется даже на тех, кто не является идейным противником
сионизма.
Вот какую странную тираду услышал я от весьма близкой к
сионистским кругам сотрудницы издательской фирмы "Белл Франс". Она
подтвердила, что "в любое другое время" могла бы без особого труда
помочь мне встретиться с кем-либо из сотрудников сионистских лиг,
комитетов, обществ, советов, движений, ассоциаций, которыми отнюдь не
бедна французская столица. Но сейчас...
Сейчас, как и раньше, я прекрасно понимал, что киты сионистских
организаций Франции вроде банкира Алена Ротшильда или популярного в
аристократических кругах врача Эди Стада и "в любое другое время" тоже
отказались бы беседовать с советским писателем. Но почему вдруг
наложено строжайшее табу на встречи сионистских функционеров абсолютно
всех рангов с журналистами.
- Сейчас со встречей никак не получится, - с любезной
отчужденностью известила меня немолодая секретарша, восседавшая у
двери апартамента руководителя "Сионистского движения Франции" на
авеню Турбиго, 8.
- Разве сезон еще не открылся? - позволил себе шутливо спросить
я.
- Вот именно, - вполне серьезно ответила мне дама. - Вы пришли к
нам в межсезонье.
Ссылка на межсезонье промелькнула и в ответе назвавшего себя
"только маленьким" сионистом сотрудника "Комитета сионистского
социалистического действия" на рю Дави, 6, куда я позвонил по
телефону.
И другие "маленькие" сионисты твердили мне о межсезонье так
настойчиво, а порой и раздражительно, словно я, тупица, не хотел взять
в толк, что никак нельзя посмотреть в Париже премьеру "Комеди
франсез", если сезон еще не начался и театр попросту закрыт. Или
просил выдать мне корреспондентский пропуск на сессию парламента в
дни, когда депутаты разъехались на каникулы. Или собирался понежиться
под щедрым средиземноморским солнцем на пляже в Ницце задолго до
открытия курортного сезона.
Не домогался я ни первого, ни второго, ни третьего.
Я всего лишь хотел задать кому-либо из руководителей или
функционеров сионистских организаций несколько вопросов. Рассчитывал,
в частности, узнать, какие имеются основания высокопарно именовать
сионизм во Франции "теоретическим" и стоящим якобы далеко от присущих
всему без исключения международному сионизму повседневных практических
акций - таких, как применение провокационных средств при вербовке
иммигрантов в "страну отцов", или действенная поддержка (и не только
моральная!) милитаристской и аннексионистской политики израильского
правительства, или нацеленные на социалистические страны
идеологические диверсии.
Ох, до смерти не любят французские сионистские "теоретики"
попадаться с поличным на практических делах! Вот один из
многочисленных примеров того, как блюдут они свое благородное
"теоретическое" реноме.
К изданию множества клеветнических брошюрок, заквашенных в равной
доле на сионизме и антисоветизме и предназначенных специально для
заброски в социалистические страны, причастна главным образом так
называемая "лига за репатриацию советских евреев". Уже по одному
заведомо лживому термину "репатриация" можно судить о далеко идущих
планах ее организаторов - американского миллионера Графмана и
израильского Мирельмана. Тем более, что они сумели привлечь к
финансированию этой сионистской службы многих крупных
западноевропейских коммерсантов, преимущественно во Франции и Англии.
Вот в этих двух странах и сосредоточила лига фабрикацию компактных
брошюрок, издаваемых на тончайшей, чуть ли не папиросной, бумаге - не
ради одних удобств контрабандного свойства. Значительную часть
клеветнической продукции аппарат лиги рассылает гражданам
социалистических стран этакими портативными почтовыми бандеролями.
Но только из Англии! Штемпелей французской почты вы на подобного
рода отправлениях не обнаружите, хотя в фабрикацию брошюрок сионисты
во Франции вкладывают не меньше средств, нежели в Англии. Отчего же
рассылка - даже по раздобытым эмиссарами сионистских организаций
Франции адресам - идет исключительно с английской территории? Оттого,
оказывается, что руководителям французского филиала лиги удалось
выговорить для себя у лондонских коллег право не девальвировать
"практическими мелочами" свою высокую "теоретическую" репутацию! Вот
