совершиться раньше.
- Именно. Иначе говоря, появляется новая загадка: слишком, так
сказать, поздней расправы с Редлихом.
- И получается по Сидорову: одна загадка разъясняется путем создания
другой загадки.
- Даже двух других загадок, - хладнокровно заметил Генрих. - Я имею в
виду, что убийцей был Аркадий, а это физически невозможно. И что он свел
счеты с Фредом в тот миг, когда уже не мог желать ему вреда, ибо был ему
обязан собственным спасением.
В дверь постучали. В комнату вошла Анна. Рой, поднявшись, предложил
ей сесть. Она села, положив руки на колени. Бледное лицо и неровное
дыхание показывали, что она волнуется. В салоне во время общего обсуждения
она держалась гораздо спокойней. Она смотрела на одного Роя. Рой учтиво
ждал.
- Я не помешала? Вы, вероятно...
Она говорила с таким смущением, что Рой пришел ей на помощь:
- Вы хотите сказать нам что-то важное, друг Анна?
Она справилась с голосом, но говорила медленней, чем в салоне:
- Не знаю, важное ли. Для меня это, конечно, важно. Я не сказала вам
о моем отношении к Фреду... Я не хотела при всех говорить о своих
чувствах.
Она опять замолчала, нервно сжав руки. Рой, немного подождав,
заговорил сам:
- Мы с братом, кажется, догадываемся. Вы были влюблены в Редлиха?
Анна только молча кивнула.
- А Аркадий влюблен в вас? И он ревновал вас к Фреду?
- Он жалел меня, - сказала она глухо.
Рой переглянулся с Генрихом. Генрих, не вмешиваясь в разговор брата с
Анной, наблюдал за ней. Рой стал задавать Анне вопросы. Он не собирается
вторгаться в душу, его служебная обязанность - исследовать действия, а не
чувства, но в непостижимом происшествии на Альтоне чувства, вероятно,
диктовали действия...
- Я не хочу ничего скрывать, - прервала Анна. - Для того я и пришла
сюда. Дело в том, что я - невеста Аркадия. И уже давно, еще до
командировки на Альтону.
Теперь она говорила свободней. Был какой-то барьер, препятствовавший
признанию, и она его преодолела. Она рассказывала, как познакомилась с
Аркадием за месяц до отлета на Альтону, как он понравился ей, а она ему,
как они колебались, объявить ли о своем решении пожениться и отказаться от
интереснейшей командировки, так как на дальние планеты супружеские пары не
берут, или воздержаться от близости на три года, до возвращения с Альтоны.
Аркадий упрашивал ее остаться на Земле, решение лететь принадлежало ей.
Они дали друг другу слово не переступать на Альтоне границ дружбы. Они
держались этого слова. Никто бы не мог упрекнуть их, что они нарушают
законы, установленные для дальних экспедиций.
А на второй год на Альтоне появился Фред Редлих, заменивший
заболевшего пятого члена экспедиции...
Голос Анны снова стал глухим, она опять нервно сжимала руки. У нее
попеременно вспыхивало и бледнело лицо. Фред Редлих был человеком с
трудным характером. Репутация блестящего исследователя внеземных
цивилизаций, вдумчивого и смелого ученого, к тому же - красивый,
сильный... На Земле его избаловали, надо прямо сказать. Легкие победы над
женщинами он рассматривал как что-то естественное. И, появившись на
Альтоне, он дал понять, что далеко не со всеми экспедиционными запретами
будет считаться. Просто дружеские отношения с Анной его не устраивали.
Трудно даже назвать ухаживанием его поведение, правильней другое слово -
наступление. Она как-то пригрозила, что пожалуется Сидорову. Фред
язвительно расхохотался: "Как вы думаете, это меня остановит, Анна?" Она
ничего не ответила и вышла. Он догнал ее в коридоре, с силой схватил за
руку и прошептал: "Идите к Сидорову, прошу вас. Надо же вам знать,
насколько вы для меня важней всех Сидоровых на Альтоне и в мире!" В эту
ночь Анна не спала. Она поняла что события идут к беде. Рой мягко сказал:
- Значит, он по-серьезному влюбился в вас, Анна, если так повел себя?
Она покачала головой:
- Он не влюбился, он увлекся. Фред был неспособен на серьезные
чувства, он мог увлекаться. По-настоящему он был влюблен только в
археологию. Каменным богиням, найденным на Зее-2, он отдал больше страсти
и времени, чем всем своим возлюбленным, вместе взятым. Открытые им изделия
древних цивилизаций навсегда сохранились в его памяти, он мог часами с
восторгом говорить о них. Женщины же в его жизни появлялись и исчезали, он
часто не мог правильно назвать имени той, в которую был когда-то влюблен,
он смотрел на фотографии своих подруг и путал их имена. Любовь,
накатывавшая на него временами, была стремительна, бурна, настойчива, но
оскорбительна. Она мучила, ей было трудно противиться - радости в ней не
было.
- Все это было до вас, - вдруг сказал Генрих. - Вы не допускаете
мысли, что Фред переменился, встретив вас? Что чувство к вам - впервые в
его жизни - было серьезным?
Анна повернулась к Генриху, долго всматривалась в него, словно не
понимая вопроса. Она колебалась, это было явно. Генрих знал ответ и не
сомневался, что она его тоже знает. Он хотел определить, какова мера
искренности в ее словах, исчерпывающа ли ее честность перед собой. И когда
она заговорила, Генрих, удовлетворенный, взглядом показал Рою, что больше
вмешиваться в беседу брата с Анной не будет. Она сказала то, чего он ждал.
- Посмотрите на меня, - попросила она с горечью. - Разве я похожа на
тех красавиц, которым он дурил голову? В сравнении с ними я дурнушка. У
него был альбом - друзья, сотрудники по прежним экспедициям,
возлюбленные... Он с охотой показывал его нам, я могла определить свое
место в их ряду. Да и не в одной внешности дело. Духовно я тоже
проигрывала... Он вращался среди блестящих людей, мужчин и женщин. Я сразу
поняла, что лет через пять, показав на мою фотографию, если она займет
место в его альбоме, он скажет: "А вот эта - Таня... Нет, кажется, Мэри...
Не помню точно. Мы с ней провели отличные два года на Альтоне. Просто не
могу понять, почему я так скоро охладел к ней!"
Она замолчала и перевела дух, стараясь усмирить поднявшееся волнение.
- Возвращаюсь к тому вечеру... Ну, когда Фред сказал, что он
подождет... Аркадий вбежал в салон. Я рыдала, положив голову на стол, он
стал на колени, успокаивал меня. Я была вне себя, не могла совладать с
собой. И я наговорила лишнего. Я призналась Аркадию, что люблю Фреда, и
что любовь Фреда ко мне ужасает и оскорбляет меня, и что у меня нет сил
защищаться, и что, если он не оставит своих настояний, я не смогу устоять.
"Недолго ждать ему, недолго!" - прокричала я со слезами. До сих пор не
могу простить себе, что впала в истерику... В моей жизни не было человека,
столь же великодушного и нежного, как Аркадий. Он мог бы мне простить все
проступки и словом не упрекнуть, но разве это оправдывает, что я его так
мучила? И я все говорила, все говорила, пока вдруг не взглянула на него и
не испугалась того, что делаю. У него было ужасное лицо... нет, не
ужасное, это не то слово, а какое-то отчаянно-отрешенное. Мне вдруг стало
так страшно, что я начала оправдываться, стала умолять Аркадия о прощении.
Он погладил мои волосы и сказал очень тихо: "Анна, уедем с Альтоны!
Подадим рапорт и уедем. Иначе нас ждет большое горе!" Я ответила:
"Подождем, Аркадий. Если ничего не изменится, подадим рапорт". Мы еще
поговорили немного, и Аркадий ушел в генераторную, а я - в свою комнату.
- Рапорта вы не подавали? - уточнил Рой.
- Не было нужды. С того вечера и до своей смерти Фред вел себя
безукоризненно. Мне кажется, начинались дружеские отношения. Налетевшая на
него страсть ко мне оказалась недолговечной.
"Во всяком случае, меньшей, чем твоя страсть к нему", - подумал
Генрих, услышав, как дрогнул ее голос от внутренней боли.
Анна встала.
- Не знаю, поможет ли вам мое признание, но во всяком случае я
облегчила свою душу. Прошу вас: не надо рассказывать Аркадию о моем
приходе. Я искренне его люблю, поверьте. Ему было бы очень больно, если бы
он узнал, что я призналась вам в своем отношении к Фреду. Я не хочу
огорчать Аркадия. И не хочу лгать вам.
- Аркадий ничего не узнает о нашем разговоре, - заверил Рой, провожая
Анну до дверей.
Когда дверь закрылась, Генрих возбужденно воскликнул:
- Рой, пригласи Аркадия! С ним нужно поговорить!
- Нужно ли? - с сомнением переспросил Рой. - Мы дали Анне слово...
Генрих нетерпеливо махнул рукой.
- Все твои обещания будут выполнены! На этот раз я сам буду
разговаривать с ним. И речь пойдет только о нем и его поступках, а не о
чувствах Анны.
Рой вызвал Аркадия. Энергетик явился через минуту.
- Простите, что мы снова отрываем вас от дела, - начал Генрих. -
Нужно выяснить одно важное обстоятельство. Можете ли вы самым точным
образом вспомнить, что вы делали, когда возвратились в генераторную после
ссоры с Фредом?
Аркадий пожал плечами. Нет ничего проще, чем вспомнить, что он делал
тогда. Он ничего не делал. Он сидел перед пультом такой обессиленный, что
даже трудно было руку поднять. Он бессмысленно смотрел на схемы управления
механизмами и размышлял о разных вещах. В мыслях он продолжал нападать на
Фреда, даже завязал с ним драку, повалил его - в общем, расправился.
Мстительные мечты вскоре угасли, ни одна не превратилась в поступок. И не
потому, что он побаивался сдачи - с Фредом любая драка могла обернуться
плохо, - нет, просто одно дело обидчивое воображение, другое - реальное
действие.
- У меня с детства стремление рисовать себе всякие картины, -
признался энергетик. - Если мама меня наказывала, я воображал, что умер от
горя, а мать, раскаиваясь, убивается надо мной. А если ссорился с другом,
то в мыслях жестоко мстил, и картина воображаемой мести быстро успокаивала
меня... К сожалению, я и сейчас не отделался от этой детской привычки.
- Итак, вы сидели у пульта? - уточнил Генрих.
- Тогда как раз начались пусковые испытания генераторов. Я уже
говорил, что они шли на малой мощности. Мы проверяли предположение, что
непонятный завод - энергетическое сооружение, и пытались воздействовать на
него электрическими полями.
- А как работали генераторы спустя три месяца, в день, когда
произошло несчастье с Фредом?
- В тот день мы запустили их на максимальную мощность. Для наблюдения
за экспериментом мы и собрались в салоне, хотя обычно работаем в своих
комнатах. Но и мощные электрические потоки не оживили ни одного из
загадочных механизмов.
- Вы сказали: собрались в салоне все?..
- Фред тоже был с нами. Но ему надоело следить за приборами, он
оделся и вышел на планету. Потом раздался крик о помощи и вопль, что я его
убиваю... Я в это время сидел у экрана.
- Достаточно, спасибо, друг Аркадий, - сказал Генрих.
Аркадий ушел, Генрих весело объявил Рою:
- Как ты уже догадываешься, меня полоснула ослепительная идея. Из
тех, что ты так жаждешь. И если она подтвердится, загадок больше не будет.
Ты сказал Анне, что чувства диктовали действия. Если я прав, то на этой
удивительной планете чувства и есть действия. Но потребуется опасный
эксперимент...
- Раньше такие эксперименты называли следственными, - с
удовлетворением объявил Рой, когда Генрих изложил свою идею. - Будь
покоен, я сделаю все, что ты требуешь.
6
Генрих, выходя, подбодрил Роя веселым взглядом. Генераторы работали в
надежном режиме, случайностей быть не могло. Рой нервничал. В последнюю
минуту он стал просить брата остаться в салоне, но Генрих отверг его
