При входе неожиданных посетителей лорд Кроуфорд с видимой досадой отложил в сторону рукопись и спросил на своем родном языке:
- За каким чертом я опять понадобился? На это Меченый чуть ли не с большим почтением, чем он выказал бы самому Людовику, подробно объяснил ему затруднительное положение своего племянника, заключив рассказ просьбой о заступничестве. Лорд Кроуфорд внимательно его выслушал. Он добродушно улыбнулся наивности юноши, бросившегося на помощь повешенному, и озабоченно покачал головой, когда узнал о стычке шотландских стрелков со стражей прево.
- Долго ли еще вы будете являться ко мне с такими историями и заставлять меня расхлебывать вашу кашу? - спросил он. - Сколько раз мне повторять - в особенности тебе, Людовик Лесли, и тебе, Арчи Каннингем, - что солдат на чужой стороне должен вести себя скромно и прилично, если не хочет переполошить собак со всех дворов? Впрочем, если вы не можете без ссор, то уж лучше поссориться с этим негодяем прево, чем с кем-нибудь другим. На этот раз я даже не стану бранить тебя, Людовик, как браню за твои всегдашние выходки, ибо с твоей стороны было вполне естественно вступиться за юного родственника. Мы не дадим молодца в обиду! Подайте-ка мне наши списки.., вон с той полки.., мы сейчас же впишем его имя, чтобы он мог пользоваться нашими привилегиями.
- Позвольте вам сказать, ваша милость... - начал было Дорвард.
- Да ты с ума спятил, братец! - перебил его дядя. - Как ты смеешь первый заговаривать с его милостью?
- Не горячись, Людовик, - сказал лорд Кроуфорд. - Послушаем, что он нам скажет.
- Всего два слова, не в обиду будь сказано вашей милости, - ответил Квентин. - Я уже говорил дяде, что сомневаюсь, поступать ли мне в здешнюю гвардию. Теперь я хотел только сказать, что, после того как я видел благородного и опытного начальника, под командой которого мне придется служить, у меня не осталось никаких сомнений. Я твердо решил стать в ряды шотландских стрелков, потому что вы внушили мне глубокое уважение.
- Хорошо сказано, дружок, - ответил старый лорд, не совсем равнодушный к комплиментам. - Правда твоя: опыт у меня есть, и, слава богу, я, кажется, могу, не хвастаясь, сказать, что умел им пользоваться и как подчиненный и как начальник... Ну вот, Квентин, ты и внесен в списки почетной дружины шотландской королевской гвардии. Ты назначен оруженосцем к твоему дяде, теперь он твой прямой начальник. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо... Из тебя должен выйти славный солдат, если верить твоей наружности, притом же ты хорошего рода... А ты, Людовик, пригляди, чтобы твой племянник поусерднее занялся военными упражнениями, на днях нам, может быть, придется скрестить копья с врагом.
- Клянусь мечом, славная весть, милорд! Долгий мир может всех нас сделать трусами. Я и сам чувствую, что совсем раскис в этой проклятой клетке на башне!
- Ну уж, так и быть, слушай, что птичка недавно пропела мне на ухо: "Скоро в поле затрепещет наше знамя боевое".
- За эту песенку я нынче же выпью лишнюю чарку, милорд, - сказал Меченый.
- Кажется, ты не прочь выпить лишнюю чарку и без всякой песенки, братец, - заметил на это лорд Кроуфорд. - Берегись, Людовик: боюсь я, как бы тебе не пришлось когда-нибудь выпить горькую чашу твоей собственной стряпни!
Несколько смущенный этим замечанием, Лесли ответил, что вот уже несколько дней, как он не притрагивался к вину, но что его милости известен обычай дружины спрыскивать вступление нового товарища в ее ряды.
- Правда твоя, я об этом совсем позабыл, - сказал старый лорд. - Я сам пришлю вам несколько фляжек вина на подмогу. Но чтобы к закату все было кончено. Да смотрите: сегодня послать в караул людей ненадежней и, во всяком случае, не участников вашей попойки.
- Приказания вашей милости будут исполнены в точности, - ответил Лесли. - Не забудем выпить и за ваше здоровье, милорд.
- Может быть, я и сам к вам зайду, - сказал лорд Кроуфорд, - посмотреть, все ли у вас в порядке.
- Милорд для нас всегда желанный гость, - ответил Лесли.
И вся компания вышла в самом веселом настроении и принялась за приготовления к предстоящей пирушке, на которую Лесли пригласил человек двадцать товарищей, обыкновенно обедавших с ним за одним столом.
Солдатские пирушки незатейливы: было бы вдоволь выпивки да закуски, и больше ничего не нужно; но на этот раз Лесли позаботился раздобыть вина получше, пояснив товарищам, что старик - тоже не дурак выпить, хоть и любит проповедовать воздержание; сам он, говорят, здорово пьет за королевским столом да и ввечеру никогда не упустит случая побеседовать с бутылочкой. "Так вы, братцы, готовьтесь нынче слушать старые рассказы про битвы при Вернойле и Боже". <В обеих этих битвах шотландские союзники Франции отличились под предводительством одного из Стюартов, графа Бьюкана. При Боже они одержали блестящую победу: герцог Кларенс, брат Генриха V, был убит, а войско его обращено в бегство; при Вернойле они потерпели поражение и почти все были перебиты. (Примеч. автора.)>.
Готический зал, служивший столовой шотландским стрелкам, был наскоро приведен в порядок; разослали слуг за зеленым камышом, чтобы устлать пол, а стены и стол убрали старыми шотландскими флагами, видевшими немало битв, и знаменами, отбитыми у неприятеля.
Следующей заботой было достать для молодого рекрута необходимую форму и вооружение, чтобы он мог явиться на пир в приличном виде, настоящим шотландским стрелком, достойным пользоваться дарованными его дружине привилегиями, благодаря которым теперь, с помощью своих товарищей, он мог открыто презирать могущество и злобу всесильного и неумолимого прево.
Пир удался на славу; гости веселились от души; к обычному оживлению присоединилась еще радость свидания с земляком, так недавно покинувшим далекую, любимую родину. Стрелки распевали старые шотландские песни, рассказывали старинные предания о шотландских героях, о подвигах отцов и дедов и вспоминали места, где они были совершены, - словом, на время богатые туреньские равнины превратились для наших стрелков в их родную бесплодную, гористую Каледонию <Каледония - древнеримское название Шотландии.>.
Когда веселье было в полном разгаре и каждый старался вставить словечко, вспоминая далекую милую Шотландию, явился наконец и лорд Кроуфорд, который, как предсказывал Меченый, сидел словно на иголках за столом короля и воспользовался первым предлогом, чтобы присоединиться к своим соотечественникам. Появление старого воина еще подогрело общее веселье. На верхнем конце стола для него заранее приготовили почетное место, так как обычаи того времени, да и самый состав шотландской дружины, все члены которой были дворянами, вполне дозволяли ее начальнику, несмотря на его высокое положение (выше его стояли лишь король и великий коннетабль), не только садиться за один стол со своими подчиненными, но и пировать с ними, нисколько не роняя своего достоинства.
Однако на этот раз лорд Кроуфорд отказался занять приготовленное для него место и, попросив собравшихся "веселиться и не обращать на него внимания", отошел в сторонку и, по-видимому, с большим удовольствием стал смотреть на пирующих.
- Оставь его, - шепнул Каннингем Линдсею, когда тот предложил было вина старому лорду. - Оставь его... Зачем погонять чужого вола? Погоди, он и сам повезет.
И правда, лорд Кроуфорд, который сначала только улыбнулся, покачал головой и отставил в сторону кубок, предложенный ему Линдсеем, начал понемногу, будто в рассеянности, прихлебывать из него; потом вдруг вспомнил, что нельзя же не выпить за здоровье нового товарища, вступающего в их ряды, и предложил тост за Дорварда, встреченный, само собою разумеется, дружными и веселыми криками. Затем старый воин сообщил товарищам, что он уладил дело с Оливье.
- А так как брадобрей, как вам известно, не очень-то долюбливает живодера, - прибавил он, - то он охотно помог мне добиться от короля предписания, чтобы прево прекратил на будущее время всякие преследования Квентина Дорварда и всегда уважал привилегии, дарованные шотландской гвардии королем..
Эти слова были встречены новыми оглушительными криками восторга. Кубки были наполнены до краев, и все выпили за здоровье лорда Кроуфорда, благородного защитника прав и привилегий своих соотечественников. Разумеется, почтенный лорд не мог не ответить на учтивость такой же учтивостью, после чего, рассеянно опустившись в кресло, он подозвал к себе Квентина и засыпал его вопросами о Шотландии и о знатных шотландских семьях - вопросами, на которые Квентин часто не знал, что отвечать. В то же время старик продолжал частенько прикладываться к кубку, вставляя изредка замечания насчет того, что шотландский джентльмен должен быть общительным и не чуждаться веселой компании; однако молодым людям вроде Квентина следует в этом отношении соблюдать большую осторожность, чтобы не впасть в излишество. Старый лорд наговорил по этому поводу кучу прекрасных вещей и говорил так долго, что под конец его язык, усердно прославлявший воздержание, стал заметно тяжелеть и заплетаться. Между тем с каждой новой распитой флягой воинственный пыл веселой компании все возрастал, и наконец Каннингем предложил тост во славу Орифламмы - французского королевского знамени.
- И за ветер из Бургундии, чтобы его развернуть! - подхватил Линдсей.
- От всей души, уцелевшей в этом изношенном теле, принимаю ваш тост, дети мои, - тотчас откликнулся лорд Кроуфорд, - и, несмотря на свою старость, надеюсь еще увидеть, как развернется это знамя! Да что там! Слушайте, друзья, - добавил старик (вино сделало его болтливым), - все вы верные слуги французского короля, и я не вижу, почему бы мне не сказать вам, что сюда приехал посол от герцога Карла Бургундского с поручением далеко не миролюбивого свойства.
- То-то, проходя мимо тутовой рощи, я видел там карету, лошадей и свиту графа де Кревкера, - заметил один из гостей. - Говорят, король отказался принять его в своем замке.
- Хвала творцу! И да внушит он королю мужественный и твердый ответ! - добавил Гутри. - Но в чем же дело? Что послужило причиной неудовольствия герцога?
- Множество всяких столкновений на границе, - ответил лорд Кроуфорд, - а главное, то, что король недавно принял под свое покровительство одну знатную даму, подданную герцога, молодую графиню, бежавшую из Дижона, потому что герцог, ее опекун, хотел выдать ее замуж за своего любимца Кампо-Бассо.
- Она приехала сюда одна, милорд? - спросил Линдсей.
- Нет, с какой-то старухой родственницей, тоже графиней, которая согласилась ее сопровождать.
- Только захочет ли король вмешиваться в ссору между этой графиней и Герцогом, ее опекуном, который имеет на нее такие же права, какие имел бы и сам король на бургундскую наследницу в случае смерти герцога? - заметил Каннингем. - Ведь король - сюзерен герцога Карла.
- Король, по обыкновению, поступит так, как ему будет выгоднее, - сказал Кроуфорд. - То, что он принял дам неофициально и не поручил их покровительству своих дочерей - мадам де Боже <Мадам де Боже - старшая дочь короля Людовика XI, была замужем за герцогом Пьером Бурбоном, сиром де Боже, и после смерти Людовика XI, в малолетство своего брата Карла VIII, правительницей Франции; Жанна - младшая дочь Людовика XI, болезненная и некрасивая, была выдана замуж за герцога Людовика Орлеанского.> или принцессы Жанны, доказывает, что он намерен действовать в зависимости от обстоятельств. Он наш господин, но, я думаю, с моей стороны не будет изменой, если я скажу, что он всегда готов служить и нашим и вашим.
