- Кроуфорд, - сказал Людовик, - кажется, награду заслужил один из моих верных шотландцев?
- Точно так, ваше величество, Людовик Лесли, по прозванию Меченый, - ответил старый лорд.
- Но дворянин ли он? - спросил герцог. - Благородного ли происхождения?.. Это первое и самое главное из поставленных мною условий.
- Нельзя не сознаться, что он довольно неотесанный чурбан, - ответил лорд Кроуфорд, поглядывая на неуклюжую фигуру смущенного стрелка, - тем не менее я ручаюсь, что он потомок рода Ротесов, такого же древнего и благородного, как любая из французских или бургундских знатных фамилий. Об основателе этого рода говорится:
И что там было - степь ли, лес ли, -
Но с воином покончил рыцарь Лесли.
<Старинное стихотворение, с помощью которого род Лесли доказывал свое происхождение от древнего рыцаря, убившего, по преданию, венгерского воина-великана и придумавшего себе имя, основанное на игре слов, относящихся к месту, где он убил своего противника. (Примеч. автора.)>.
- В таком случае дело кончено, - сказал герцог. - Придется самой красивой и богатой бургундской наследнице стать женой простого наемника или окончить жизнь в монастыре... А ведь она единственная дочь нашего верного Рейнольда де Круа!.. Что делать, я слишком поторопился!
Чело герцога покрылось облаком грусти, к великому удивлению его приближенных, не привыкших видеть, чтобы Карл когда-нибудь сожалел о последствиях принятого им решения.
- Подождите минуту, ваша светлость, - сказал лорд Кроуфорд, - и вы убедитесь, что дело не так плохо, как кажется. Выслушайте только этого воина... Ну, что же ты?.. Говори, приятель! Что же ты молчишь, черт бы тебя побрал! - добавил старик, обращаясь к Меченому.
Но храбрый солдат, умевший выражаться довольно связно, беседуя с Людовиком, к которому он привык, был решительно не в состоянии говорить перед таким блестящим собранием. Повернувшись боком к обоим монархам, он издал какой-то хриплый звук, напоминавший ржание, два-три раза ужасно скривил лицо и мог только выговорить: "Сондерс Суплджо..." Остальное застряло у него в горле.
- С разрешения вашего величества и вашей светлости, я берусь объясниться за моего земляка и старого товарища, - сказал Кроуфорд. - Дело в том, что один колдун предсказал ему еще на родине, что благоденствие его семьи устроится при помощи женитьбы. Но так как он вроде меня порядком поистрепался с годами, притом же больше любит кабачок, чем дамскую гостиную, - одним словом, имеет казарменные вкусы и наклонности, он думает, что высокое положение будет для него только лишней обузой, и потому решил поступить согласно моему совету и передать все приобретенные им права тому, кто, в сущности, и есть настоящий победитель Дикого Вепря, а именно - своему племяннику, сыну сестры.
- Я могу поручиться за честность и сметливость этого юноши, - заметил король, очень довольный, что такой богатый приз достается человеку, на которого он рассчитывал иметь влияние. - Если бы не его верность и бдительность, мы могли бы потерпеть поражение. Это он предупредил нас о предполагавшейся вылазке.
- В таком случае, - сказал Карл, - я его должник, потому что усомнился в его правдивости.
- Я, со своей стороны, могу подтвердить его храбрость, - прибавил Дюнуа.
- Но если дядя считается дворянином в своей Шотландии, - вмешался, в свою очередь, де Кревкер, - это еще не означает, что и племянник тоже дворянин.
- Он родом из семьи Дорвардов, - сказал Кроуфорд, - потомок того Аллена Дорварда, который был Великим сенешалем Шотландии.
- Ну, если дело идет о молодом Дорварде, - сказал Кревкер, - тогда я молчу. Фортуна так решительно высказалась в его пользу, что я не осмелюсь больше противоречить этой капризной богине . Но поразительно, как все эти шотландцы, от лорда до последнего конюха, стоят друг за друга!
- Горцы! Плечом к плечу! - проговорил лорд Кроуфорд, смеясь над унижением гордого бургундца.
- Надо, однако, еще узнать, каковы чувства самой прекрасной графини к этому счастливому искателю приключений, - промолвил задумчиво Карл.
- Клянусь мессой! - воскликнул Кревкер. - У меня слишком много оснований подозревать, что на этот раз ваша светлость найдет ее гораздо более покорной воле своего сюзерена! Впрочем, разве мы вправе сердиться на этого юношу за его удачу? Мы не должны забывать, что его ум, верность и мужество завоевали ему богатство, знатность и красоту.
***
Я уже отослал было эти листки в печать, закончив свой рассказ, как мне казалось, прекрасной и весьма поучительной моралью в поощрение тем из моих светлокудрых, голубоглазых, длинноногих и храбрых соотечественников, которым вздумалось бы в наши беспокойные времена отправиться на поиски счастья, подобно прежним искателям приключений. Но один старый друг, из тех людей, которые предпочитают кусочек нерастаявшего сахара на дне чашки аромату самого лучшего чая, обратился ко мне с горькими упреками и требует, чтобы я дал точное и подробное описание свадьбы молодого наследника Глен-хулакина с прелестной фламандской графиней, чтобы я рассказал, какие турниры были даны по случаю этого интересного события, сколько на них было сломано копий, и сообщил любопытным читателям точное число здоровеньких мальчуганов, унаследовавших храбрость Квентина Дорварда, и прелестных девочек, в которых возродились все чары Изабеллы де Круа. С первой же почтой я ответил ему, что времена переменились и парадные свадьбы теперь вышли из моды. В былые дни, которые и я еще помню, на свадьбе не только присутствовало пятнадцать дружек счастливой четы, но еще и целый оркестр музыкантов не переставал, как говорится в "Старом моряке", "кивать головами" вплоть до рассвета. Гости осушали в комнате молодых целый бурдюк поссета, ловили чулок новобрачной и боролись из-за ее подвязки в присутствии юной четы, которую Гименей превратил в единую плоть. Авторы той эпохи следовали обычаям с похвальной точностью. Они не упускали случая поведать нам о стыдливом румянце невесты, о восторженных взглядах жениха, не пропускали ни одного брильянта в ее волосах, ни одной пуговицы на его расшитом камзоле, до той самой минуты, когда наконец вместе с Астреей их не укладывали в постель. Но как мало это согласуется со скромной таинственностью, которая побуждает наших современных невест (ах, эти милые застенчивые создания!) уклоняться от парадности и шумихи, восхищения и лести и, подобно честному Шенстону.
Вмиг в гостинице укрыться.
Естественно, что описание всех церемоний при совершении бракосочетания в пятнадцатом веке внушило бы им только отвращение. Изабелла де Круа тогда показалась бы им чем-то вроде простой молочницы, которая исполняет самую черную работу, ибо даже она, будь это и на пороге церкви, отвергла бы руку своего жениха-сапожника, если бы он предложил ей faire des noces <Сыграть свадьбу (франц.).>, как говорится в Париже, вместо того чтобы отправиться на империале почтовой кареты провести свой медовый месяц инкогнито в Дептфорде или Гринвиче. Но я не стану распространяться на эту тему и незаметно удалюсь со свадьбы Изабеллы, как Ариосто - со свадьбы Анжелики, предоставив всем, кто пожелает, дополнить мой рассказ дальнейшими подробностями по своему вкусу и усмотрению.
Другой поэт, быть может, воспоет
Ширь бракемонтских замковых ворот,
Когда вступает в них шотландский странник,
Как бракемонтской госпожи избранник.
