Йоахима Шлихтинга. Сел вместе с ним в длинную черную машину.
Что ж, все встало на свои места. Йоахим Шлихтинг - последний из
кальтенбруннеровской "тройки".
Сейчас Гюнтер мог ехать домой, но, вспомнив историю со "святым
отцом", двинулся за роскошным черным лимузином.
Шлихтинг не спешил. Вскоре начались тихие фешенебельные кварталы
Ганновера, и Гюнтер не боялся потерять из виду черный лимузин, шел метров
за сто - уже совсем стемнело, и если бы Карл даже оглянулся, все равно не
узнал бы свой желтый "фольксваген".
Лимузин остановился возле дома за чугунной оградой, Гюнтер тоже
притормозил и увидел, как из машины вышел Шлихтинг. Лимузин с Карлом
двинулся в сторону центра. Попетляв немного, они неожиданно для Гюнтера
вынырнули на улицу, где был их отель "Корона".
Гюнтер поставил "фольксваген" на место и поднялся лифтом на свой
этаж. Карла не было в номере, и Гюнтер постучал в дверь комнаты Аннет.
Никто не ответил. Гюнтер нажал на ручку, и дверь поддалась. Он переступил
порог и хотел подать голос, но услышал такое, что заставило его скользнуть
в темную прихожую и тихонько прикрыть за собой дверь.
Говорил Карл. Гюнтер четко слышал каждое слово, стоял, держась за
ручку, и смотрел на полоску света, падавшую из ярко освещенной комнаты в
прихожую через узкую щель приоткрытых дверей.
- Если я возьму эти деньги, - говорил Карл, - я возненавижу себя на
всю жизнь, но нельзя же существовать, не уважая самого себя! Скажи, Аннет,
как мне поступить?
Аннет ответила сразу:
- Я знала, что ты придешь к такому выводу, потому что верила в твою
порядочность, милый, и мне было бы очень тяжело разочароваться.
"Милый, - скривился Гюнтер, - уже милый..."
Карл начал не совсем уверенно, словно раздумывая, но постепенно голос
его креп, даже появились какие-то металлические нотки.
- Ты видела полковника Пфердменгеса? Хороший человек на первый
взгляд, не так ли? Пьет, гуляет, веселый... Наверно, сидит сейчас в
ресторане и ужинает с приятелями. Ты знаешь, зачем он приехал? Получить
свои деньги - и айда назад, уничтожать черных! Он купит еще плантацию и,
чтобы охранять ее, много оружия - он будет стрелять, вешать, рубить... И в
этом помощник полковника я. Потому что я дал ему деньги, приобрел автоматы
и пули к ним!
Гюнтер представил, как дергаются у Карла уголки губ. Что ж, по сути,
Карл прав, но на земле почти каждый день кто-нибудь с кем-нибудь воюет и
кто-то кого-то убивает, а Африка далеко... Стоит ли забивать себе этим
голову?
- Но дело не в полковнике, - продолжал дальше Карл, - сегодня я
отыскал третьего, знающего шифр. Он потребовал у меня сразу три миллиона.
Потому что он умнее всех и знает, что и где можно хапануть. Я пообещал ему
их, а теперь решил не отдавать, потому что это все равно, что наточить
бритву врагу, который хочет тебя зарезать.
- Кто он? - спросила Аннет.
- Один из неонацистских фюреров. Я читал о них, но не обращал
внимания, да и все мы часто не обращаем внимания...
- Кто все? - сердито оборвала Аннет. - Мы устраиваем демонстрации и
митинги протеста, мы боремся, хотя наше правительство, к сожалению...
- Когда видишь все это собственными глазами, начинаешь думать: либо
ты сумасшедший, либо сумасшедшие вокруг. Двадцать лет назад коричневые
были еще у власти, потом все клялись, что никогда не допустят возрождения
фашизма, сажали эсэсовцев за решетку и ставили антифашистские фильмы, а
сейчас те же эсэсовцы красуются в мундирах, а фашисты под охраной закона
произносят речи и выдвигают требования, которым бы позавидовал сам Гитлер!
В комнате установилась тишина.
Гюнтер прислонился плечом к стене. Его не взволновали слова Карла,
ибо в глубине души он безразлично относился и к фашистам, и к антифашистам
- верил только себе и своему умению устраиваться. Думал: назвал ли
Шлихтинг свои две цифры? И сколько же на счету, если Карл пообещал ему
даже три миллиона?
Три миллиона - и кому? Какому-то бывшему нацисту. А он, Гюнтер,
которого чуть не расстреляли, получит только миллион. Где же
справедливость?
Аннет спросила:
- Однако почему не насторожил тебя первый визит к Рудольфу Зиксу? И
дядя предупреждал тебя...
- Почему же ты тогда не отговорила меня от поездки в Италию?
- Твоя правда, - вздохнула Аннет, - но мне так хотелось поехать с
вами. С тобой...
- Мы сядем в машину и поедем, куда только ты захочешь, -
примирительно сказал Карл. - И не будем думать ни о деньгах, ни... Но
захочешь ли ты поехать со мной?
- Неужели ты действительно так думаешь, милый?
- А знаешь, кем был мой отец?
Гюнтер прикусил губы: надеясь отвернуть Аннет от Карла, он рассказал
ей о Франце Ангеле, но девушка ответила ему тогда так же, как сейчас
Карлу.
- Я знаю, кто ты! - Немного помолчала. - Конечно, тень отца еще
витает над тобой. Особенно когда сделаешь что-нибудь плохое.
Карл засмеялся хрипло и нервно.
- Ты на самом деле все знаешь и не отказываешься?
Гюнтер представил эту сцену в комнате и сжал кулаки.
А Карл все говорил:
- ...И ничего не стоит между нами, любимая. Завтра мы полетим в
Цюрих, и я переведу двадцать миллионов польскому посольству с условием,
чтобы на эти деньги построили больницу. - Засмеялся. - Шлихтинг и
полковник словно договорились: назовут мне цифры только на пороге банка.
Тем больше разочаруются... - Карл умолк и продолжал после паузы: - Жаль
Гюнтера. Но я уверен: он все поймет и одобрит наше решение.
Гюнтер еле удержался, чтобы не ворваться в комнату. Он что,
мальчишка? И какое они имеют право решать за него? Его миллион - полякам?
Миллион, с которым он уже свыкся, который как бы стал его собственностью и
принес бы ему столько счастья, радостей и удовольствий?
У Гюнтера заклокотало в горле, поднял руки и чуть не закричал, как
человек, которого грабят. Он не слышал, что дальше говорят в комнате,
утратил самоконтроль, шагнул к двери - сейчас он ворвется к ним, он им
покажет, заставит уважать его права; в конце концов, неужели полякам не
хватит девятнадцати миллионов? Что для государства миллион, который может
сделать его, Гюнтера, счастливым?
Но перед кем унижаться?
Эта мысль отрезвила его, привела в чувство, и он услыхал слова Аннет:
- ...Дядя остановился на Шаттегештрассе, где живет наша родственница,
и я переночую там. Завтра утром он выезжает в Гамбург и хотел бы увидеть
тебя.
О, уже и Каммхубель приперся в Ганновер - это окончательно разозлило
Гюнтера. Суют нос не в свои дела, тоже философы, интеллигенция,
раскудахтались: "Боже мой, как дурно пахнет от нацистских денег!" А ты не
нюхай!
- Тогда поспешим, - сказал Карл.
Гюнтер осторожно вышел за дверь. Пробежал по коридору, оглянулся,
заворачивая за угол, и чуть ли не скатился по лестнице.
...За столиком Пфердменгеса сидели двое мужчин. Полковник танцевал с
какой-то раскрашенной девицей. Сев на место, жадно выпил шампанского,
указал Гюнтеру на мужчин:
- Мои старые друзья. Этот рыжий - Ганс, а этот - бывший, хотя,
правда, все мы бывшие... Курт, мой однополчанин.
- На минутку, господин Пфердменгес, - позвал его Гюнтер, - важное
дело.
- Называй меня просто полковником, - небрежно похлопал его по плечу
Пфердменгес. - Никаких дел, сегодня отдыхаем.
Мужчины одобрительно закивали. Гюнтер наклонился к уху Пфердменгеса,
зашептал:
- Хотите потерять свои пятьсот тысяч?
Гюнтер отозвал полковника в сторону, рассказал о разговоре Карла с
Аннет.
Полковник смотрел на него, не понимая. Наконец смысл сказанного дошел
до его сознания.
- Я придушу этого Карла, как щенка! - Поднял кулаки. - Никто еще
безнаказанно не обманывал Пфердменгеса!
- Вам хмель ударил в голову, - оборвал его Гюнтер. - Возможно, вы на
самом деле придушите его, но ганноверская полиция уже через несколько
часов раскроет вас. И вместо пятисот тысяч - тюрьма.
- Но нельзя же безнаказанно делать такие вещи! - горячился полковник.
- Есть способ увеличить вашу долю в десять раз! - не дослушал его до
конца Гюнтер.
- Пять миллионов? - полковник побледнел.
- Да, пять миллионов... Сейчас мы поедем... тут недалеко... Но при
условии: будете выполнять все, что я скажу!
- Согласен!
Поймали такси, и через десять минут Гюнтер нажимал кнопку звонка у
калитки, ведшей к дому Йоахима Шлихтинга.
Вышел слуга в сопровождении овчарки. Издалека спросил:
- Кто?
- Полковник Пфердменгес и господин Велленберг. Очень важное и срочное
дело.
Слуга скоро вернулся и загнал овчарку в помещение.
- Прошу, господин Шлихтинг ждет вас.
Йоахим Шлихтинг стоял в центре большого холла с ковром во весь пол, и
это делало его еще более высоким - будто червяк какой-то умудрился стать
на хвост и замереть. Молчал, разглядывая посетителей. Гюнтер не выдержал и
начал первый:
- Сегодня вы встречались с человеком, который выпытывал у вас две
цифры шифра...
Шлихтинг наклонился немного и так застыл, как Пизанская башня. Затем
проскрипел недовольно:
- Я не люблю шантажистов, господа. Если вы пришли только за этим,
считайте разговор исчерпанным.
Гюнтер показал на полковника.
- Это штандартенфюрер СС Людвиг Пфердменгес. Он назовет вам пароль,
который стал известен тому человеку... Ну, тому, кто был у вас сегодня.
- Да, - заявил уверенно полковник. - "Хорошо весной в арденнском
лесу". Разве вы никогда не ездили туда в эту пору года? - добавил от себя
ехидно.
Шлихтинг подумал немного и спросил:
- Но почему создалась такая ситуация? Пожалуйста... - и указал на
кресла в углу холла.
- Человек, с которым вы познакомились сегодня, - начал Гюнтер, - сын
Франца Ангеля. Надеюсь, вам знакомо это имя?
Какая-то искра вспыхнула в прозрачных глазах Йоахима Шлихтинга.
- Конечно, знакомо, однако тот парень назвался Карлом Хагеном.
- Карл Хаген - журналист, - заявил Гюнтер. - Его отец скрывался под
такой фамилией. Но дело не в этом. Просто я объясню, каким образом к Карлу
Хагену попал список тех, кто знает шифр. Я помогал ему с самого начала,
если хотите, господа, не без корысти, у нас разговор идет начистоту, и я
не таюсь перед вами. Карл Хаген обещал мне миллион, пятьсот тысяч
полковнику. На какой сумме сошлись вы, господин Шлихтинг?
Шлихтинг втянул голову в плечи, сощурился иронично.
- Вы много себе позволяете, мой дорогой друг! - произнес
присвистывая.
Гюнтер продолжал дальше, будто и не слышал ответа:
- Все равно вы не получили бы и пфеннинга, поскольку Карл Хаген решил
подарить всю сумму, лежащую на счету, полякам на строительство больницы.
Во имя искупления так называемых эсэсовских грехов. Только что я был
свидетелем его разговора с одной особой, господин полковник знает ее. -
Вдруг сорвался чуть ли не на крик: - Им, видите ли, жалко меня, но они
уверены, что я пойму этот жест и с радостью отрекусь от своей части!
Никогда в жизни!
Шлихтинг спросил:
- Вы знаете первую часть шифра?
Гюнтер уже овладел собой.
- Две цифры известны полковнику, а первые две знает Карл Хаген. Он
узнал их...
- У кого?
- Э, нет... - засмеялся Гюнтер. - Если вы узнаете, у кого, то
исключите меня из игры.
- Сколько лежит на счету?
- Это уже деловой разговор. Я знал, что мы придем к соглашению, -
повеселел Гюнтер. - Двадцать миллионов марок.
- Двадцать! - Шлихтинг так и замер в кресле. - А он сказал мне:
десять.
- И вы сошлись?..
- Какое это имеет значение? Двадцать миллионов!.. - Шлихтинг словно
