ГЛУБИНА
1
Любая планета в конце концов умирает. Смерть может быть быстрый, если
взрывается солнце. Но может быть и медленной, если солнце гаснет и океаны
превращаются в лед. В последнем случае у разумной жизни есть возможность
не погибнуть.
Чтобы выжить, можно устремиться в космос на планету, более близкую к
остывающему солнцу, или же вообще на планету другой звезды. Этот путь
закрыт, если планета, к несчастью, единственная у своего солнца или если в
это время поблизости, не дальше пятисот световых лет, не окажется другой
пригодной звезды.
Чтобы выжить, можно направиться внутрь собственной планеты. Этот путь
всегда возможен. Под поверхностью можно построить новый дом, и тепло ядра
планеты будет источником энергии. Для такой задачи потребуются
тысячелетия, но звезды остывают медленно.
Но со временем и внутреннее тепло планеты остывает. Можно
закапываться все глубже и глубже, пока не умрет вся планета.
Это время наступило.
Над планетой вяло веяли неоновые ветры, не способные пошевелить
поверхность кислородных озер, заполнивших низменности. Изредка покрытое
коркой солнце слегка краснело, и тогда кислородные озера начинали
пузыриться.
А долгими ночами бело-синий кислородный лед покрывал эти озера, а на
скалах оседала неоновая роса.
В восьмистах милях под поверхностью существовал последний очаг тепла
и жизни.
2
Взаимоотношения Венды и Роя были очень близкими, гораздо ближе, чем
позволяют приличия.
Ей только один раз в жизни позволили посетить овариум и ясно дали
понять, что другого не будет.
Расовед сказал:
- Ты не совсем соответствуешь стандартам расы, Венда, но ты способна
к деторождению, и мы один раз тебя испытаем. Может, что-нибудь получится.
Она хотела, чтобы получилось. Отчаянно хотела. Очень рано она поняла,
что разум ее несовершенен, что ей никогда не подняться выше рабочего. Ее
мучило то, что она подводит расу, и тем больше ей хотелось получить хоть
единственный шанс для создания нового существа. У нее это превратилось в
навязчивую идею.
Она отложила яйца в самом углу сооружения и принялась наблюдать.
Процесс случайных колебаний, во время которого происходит механическое
оплодотворение, заставил лишь слегка покачнуться ее яйцо.
Она продолжала незаметно наблюдать все время высиживания, видела, как
из ее яйца появился малыш, запомнила его физические особенности,
наблюдала, как он растет.
Он оказался здоровым юношей и получил одобрение расоведа.
Однажды она небрежно спросила расоведа:
- Взгляни на того, что сидит там. Он болен?
- Который? - Расовед удивился. Больной подросток на этой стадии роста
свидетельствовал бы о его некомпетентности. - Ты имеешь в виду Роя? Вздор.
Я бы хотел, чтобы все молодые были такими.
Вначале она была только довольна собой, потом испугалась, наконец
пришла в ужас. Она подсматривала за юношей, интересовалась его учебой,
смотрела, как он играет. Когда он оказывался близко, она была счастлива;
не видя его, чувствовала тоску и отчаяние. Она никогда ни о чем подобном
не слышала, и ей было стыдно.
Ей следовало бы посетить менталиста, но она понимала, что ничего
хорошего из этого не выйдет. Она не настолько глупа, чтобы не понимать,
что это не легкое отклонение, которое можно ликвидировать прикосновением
клеткам мозга. Это серьезное психотическое проявление. В этом она была
уверена. Ее осудят, если узнают об этом. Приговорят ее к эвтаназии, как
бесполезную растратчицу столь необходимой для выживания расы энергии.
Могут даже подвергнуть эвтаназии вышедшего из ее яйца, если установят, кто
он.
Долгие годы она боролась со своей ненормальностью и в какой-то
степени преуспела. Тогда она услышала, что Рой избран для долгого
путешествия, и снова наполнилась болезненным отчаянием.
Она следовала за ним по пустынным коридорам, ведущим на несколько
миль от центра Города. Единственного Города на планете. Другого не было.
Эта пещера была закрыта уже на памяти Венды. Старейшие измерили ее
длину, население, подсчитали, сколько энергии требуется для ее обогрева, и
решили затемнить ее. Население, не очень значительное, переселили ближе к
центру, и в следующий сезон сократили квоту на овариум.
Коммуникационный мыслительный уровень Роя был почти пуст, как будто
все его мышление устремилось внутрь.
- Ты боишься? - помыслила она ему.
- Потому что я пришел сюда думать? - Он немного поколебался. - Да.
Это последний шанс расы. Если я не смогу...
- Ты боишься за себя?
Он удивленно посмотрел на нее, и она ощутила его стыд из-за своей
непристойности.
Она сказала:
- Я бы хотела отправиться вместо тебя.
Рой ответил:
- Ты думаешь, что лучше выполнишь задание?
- О, нет. Но если я потерплю неудачу и не вернусь, это будет меньшей
потерей для расы.
- Потеря одинакова, - спокойно ответил он. - Гибель всей расы.
Но Венда в этот момент не думала о существовании расы. Она вздохнула.
- Такое долгое путешествие.
- Долгое? - переспросил он с улыбкой. - А ты знаешь, какое?
Она колебалась. Не хотела показаться ему глупой.
Она сказала чопорно:
- Говорят, что до первого уровня.
В детстве, когда подогреваемые коридоры уходили от Города дальше,
Венда бродила по ним, как все молодые. Однажды, далеко от центра, она
оказалась в месте, где ее охватил холод. Она была в зале, уходящем вверх,
но перекрытом гигантской пробкой. Много позже она узнала, что выше по ту
сторону пробки находится семьдесят девятый уровень; над ним семьдесят
восьмой и так далее.
- Мы минуем первый уровень, Венда.
- Но за первым уровнем ничего нет.
- Ты права. Ничего. На этом уровне кончается материя планеты.
- Но как может быть что-то там, где нет ничего? Ты имеешь в виду
воздух?
- Нет, ничто. Вакуум. Ты знаешь, что такое вакуум?
- Вакуум - это когда все откачивают и держат изолированно.
- Да, этим занимаются рабочие. На за первым уровнем повсюду тянется
почти бесконечный вакуум.
Венда немного подумала. Потом спросила:
- Там раньше был кто-нибудь?
- Конечно, нет. Но есть записи.
- Может, записи ошибаются.
- Они не могут ошибаться. Ты знаешь, какое пространство я должен буду
пересечь?
Венда помыслила отрицание.
Род спросил:
- Ты, вероятно, знаешь скорость света?
- Конечно, - с готовностью ответила она. Это универсальная константа.
Даже дети ее знают. - Тысяча девятьсот сорок четыре длины пещеры туда и
обратно за одну секунду.
- Верно, - сказал Рой, - но если бы свет летел по тому расстоянию,
которое я преодолею, ему потребовалось бы десять лет.
Венда сказала:
- Ты смеешься надо мной. Хочешь меня напугать.
На мгновение одна из его шести хватательных конечностей дружески
легла на одну из ее. Неразумный порыв заставлял Венду крепко схватить ее,
не отпускать его.
На мгновение она испугалась, что он проникнет в ее мозг ниже
коммуникативного уровня и придет в ужас, и она никогда больше его не
увидит. Он может даже доложить, чтобы ее подвергли лечению. Потом
успокоилась. Рой нормальный, не такой извращенный, как она. Ему никогда и
в голову не придет проникать ниже коммуникативного уровня в мозг друга.
Он ушел, а она смотрела ему вслед и думала, как он красив.
Хватательные конечности прямые и крепкие, чувствительные вибриссы
многочисленные и тонкие, и ни у кого так красиво не светятся оптические
пятна.
3
Лора удобнее уселась на сидение. Какое оно мягкое и удобное. Как
приятно и спокойно внутри самолета, как страшно, жестко, нечеловечески он
выглядит снаружи.
Колыбель стояла на соседнем сидении. Лора заглянула за одеяло и
крошечный кружевной чепчик. Уолтер спал. Лицо у него пустое, детски
мягкое, а веки - два полумесяца с оторочкой ресниц - закрывают глаза.
Прядь светло-карих волос выбилась на лоб. С бесконечной нежностью
Лора убрала ее под чепчик.
Скоро нужно кормить Уолтера. Лора надеялась, что он еще слишком мал,
чтобы заметить необычность обстановки. Стюардесса очень мила. Она даже
держит бутылочки в маленьком холодильнике. Подумать только, холодильник на
самолете!
Пассажиры через проход смотрят на нее так, будто хотят поговорить,
если бы нашелся предлог. Момент наступил, когда Лора вынула Уолтера из
колыбели и положила розовое тельце в белом чехле себе на колени.
Ребенок - всегда законный повод для начала разговора между
незнакомыми людьми.
Женщина через проход сказала (ее слова можно было предсказать):
- Какой прекрасный ребенок! Сколько ему, моя дорогая?
Держа булавки во рту, Лора (она расстелила у себя на коленях одеяло и
перепеленывала Уолтера) ответила:
- Через неделю четыре месяца.
Глаза Уолтера были открыты, и он смотрел на женщину, раскрыв рот в
беззубой улыбке. (Ему всегда нравится перепеленываться).
- Посмотри на его улыбку, Джордж, - сказала женщина.
Ее муж улыбнулся в ответ и пошевелил пальцами.
- Гули, - сказал он.
Уолтер рассмеялся высоким, переходящим в икоту смехом.
- Как его зовут, дорогая? - спросила женщина.
- Уолтер Майкл, - ответила Лора, потом добавила: - По отцу.
Лед тронулся. Лора узнала, что семейная пара - Джордж и Элеанор
Эллисы, что они возвращаются из отпуска, что у них трое детей, две девочки
и мальчик, все уже взрослые. Обе дочери замужем, и у одной уже двое своих
детей.
Лора слушала с довольным выражением на худом лице. Уолтер (старший)
часто говорил, что впервые заинтересовался ею, потому что она так хорошо
слушает.
Уолтер начал беспокоиться. Лора высвободила ему руки, чтобы он
немного подвигался.
- Согрейте, пожалуйста, бутылочку, - попросила она стюардессу.
Отвечая на прямые, но дружеские расспросы, Лора объяснила, сколько
раз кормит Уолтера, какой молочной смесью и бывает ли у него расстройство
желудка.
- Надеюсь, у него сегодня не расстроится желудочек, - беспокойно
сказала она. - Все-таки самолет...
- О, Боже, - ответила миссис Эллис, - он слишком мал, чтобы
что-нибудь заметить. К тому же эти большие самолеты удивительны. Если не
смотреть в окно, не поверишь, что ты в воздухе. Правда, Джордж?
Но мистер Эллис, туповатый, простодушный человек, сказал:
- Удивляюсь, что вы взяли такого малыша в самолет.
Миссис Эллис, нахмурившись, повернулась к нему.
Лора положила Уолтера себе на плечо и похлопала по спинке. Он начал
было плакать, но тут же стих, зарывшись пальцами в гладкие светлые волосы
матери.
Она сказала:
- Я везу его к отцу. Уолтер еще не видел сына.
Мистер Эллис в затруднении начал что-то говорить, миссис Эллис
оборвала его:
- Ваш муж служит?
- Да.
(Мистер Эллис открыл рот в беззвучном "О!" и покорился).
Лора продолжала:
- Он как раз за Давао и встретит нас в аэропорту Николс.
Прежде чем вернулась стюардесса с бутылочкой, они узнали, что муж ее
старший сержант, служит интендантом, что он уже четыре года в армии, а
женаты они два года, что скоро ему демобилизовываться и они проведут здесь
долгий медовый месяц перед возвращением в Сан-Франциско.
Тут ей принесли бутылочку. Она положила Уолтера на согнутую левую
руку и поднесла бутылочку к его рту. Он взял ее в рот и сжал беззубыми
деснами соску. В молоке пошли вверх маленькие пузырьки, руки ребенка
безуспешно пытались ухватить теплое стекло. Уолтер смотрел на нее.
