страницы. Впервые они видела его пальцы за такой тонкой работой.
Не понимаю, как он это делает, подумала она. Подчиняясь внезапному
импульсу, она взяла его за руку и потянула к себе. Он не сопротивлялся,
она рассматривала его расслабленную кисть.
- Замечательно. Даже сетка на пальцах кажется естественной.
- Разумеется, это сделано специально, - сказал Тони. Потом
разговорчиво добавил: - Кожа из гибкого пластика, а скелет из легкого
металлического сплава. Вам интересно?
- Нет. - Она подняла покрасневшее лицо. - Неудобно заглядывать в твои
внутренности. Ты ведь не заглядываешь в мои.
- В моем мозгу нет места для такого любопытства. Я могу действовать
только в пределах своих возможностей.
Клер в наступившей тишине почувствовала, как внутри у нее что-то
напряглось. Почему она все время забывает, что он машина? Теперь он сам
напомнил ей об этом. Неужели ей так необходимо сочувствие, что она даже
робота готова воспринять как равного... потому что он ей посочувствовал?
Она заметила, что Тони по-прежнему перелистывает страницы, почти
беспомощно, и ощутила быстрое успокаивающее чувство превосходства.
- Ты ведь не умеешь читать?
Тони взглянул на нее; спокойным безупречным голосом ответил:
- Я читаю, миссис Бельмон.
- Но... - она бессмысленным жестом указала на книгу.
- Я сканирую страницы. Мое чтение основано на фотографической памяти.
Наступил вечер, и когда Клер отправилась в спальню, Тони заканчивал
второй том, сидя в темноте - в том, что ограниченному зрению Клер казалось
темнотой.
Когда она уже совсем засыпала, ей в голову пришла странная мысль. Она
вспомнила его руку, ее прикосновение. Теплая и мягкая, как у человека.
Как хорошо его сделали на фабрике, подумала она и уснула.
В течение нескольких дней она ходила в библиотеку. Тони подсказывал
ей темы, которые быстро расширялись. Она приносила книги о сочетаниях
цветов, о косметике; о коврах и украшениях; об искусстве и истории
костюмов.
Он серьезно рассматривал страницы, быстро перелистывая их; казалось,
он вообще не способен забывать.
К концу недели он настоял на том, чтобы подстричь ее, сделал ей новую
прическу, слегка изменил линию бровей и подобрал пудру и помаду другого
оттенка.
Она с полчаса дрожала в нервном страхе под мягкими прикосновениями
нечеловеческих пальцев и потом посмотрела в зеркало.
- Можно сделать больше, - заметил Тони, - особенно с одеждой. Как вам
нравится начало?
Она не ответила, не смогла сразу. Ей пришлось привыкать к тому, что
незнакомка в зеркале - это она сама, привыкать к своей красоте. Потом, не
отрывая взгляда от отражения, она задыхаясь сказала:
- Да, Тони, неплохо... для начала.
В письмах Ларри они ничего этого не сообщала. Пусть увидит все сразу.
И что-то подсказывало ей, что она не просто будет радоваться его
удивлению. Для нее это своего рода месть.
Однажды утром Тони сказал:
- Пора начинать покупки, но мне не позволено выходить из дома. Если я
точно напишу, что нам нужно, вы сможете купить? Нам нужна обивочная ткань,
обои, ковры, краска, одежда... и еще много разных вещей.
- Но нельзя покупать все это по описанию, - с сомнением сказала Клер.
- Можно купить очень близко к описанному, если пройтись по городу и
если есть достаточно денег.
- Но, Тони, денег как раз недостаточно.
- Вовсе нет. Сначала заезжайте в "Ю.С.Роботс". Я напишу записку.
Повидайтесь с доктором Кэлвин и скажите ей, что это часть эксперимента.
Доктор Кэлвин почему-то не пугала ее, как в первый вечер. Со своей
новой внешностью, в новой шляпе она перестала быть прежней Клер. Психолог
внимательно выслушала ее, задала несколько вопросов - и Клер обнаружила,
что выходит, обладая правом неограниченных трат за счет "Ю.С.Роботс".
Удивительно, что могут сделать деньги. Все запасы магазинов были в ее
распоряжении, а авторитетное мнение продавцов совсем не было голосом
свыше, поднятая бровь декоратора не означала гром Юпитера.
А когда возбужденный толстяк в одном из самых великолепных модных
салонов презрительно фыркнул при ее описании платья, она ответила на
превосходном французском, потом позвонила Тони и протянула трубку мсье.
- Если не возражаете, - твердым голосом, хотя пальцы ее слегка
дрожали, сказала она, - я хочу, чтобы вы поговорили с моим... гм...
секретарем.
Толстяк пошел к телефону, заложив руки за спину. Он двумя пальцами
поднял трубку и изысканно сказала:
- Да - После недолгой паузы снова: - Да. - Потом длительная пауза,
попытка возразить, которая тут же прекратилась, еще одна пауза, покорное:
- Да.
Трубку положили на место.
- Если мадам пройдет со мной, - обиженно сказал он, - я постараюсь
удовлетворить ее запросы.
- Минутку. - Клер снова набрала свой номер и сказала:
- Привет, Тони. Не знаю, что ты ему сказал, но сработало. Спасибо.
Ты... - она пыталась подобрать подходящее слово, сдалась и пропищала: -
милый!
Когда она отвернулась от телефона, на нее смотрела Гледис Глафферн.
Слегка удивленно Гледис Глафферн разглядывала ее, склонив лицо набок.
- Миссис Бельмон?
Все ушло от Клер. Она стояла, глупо, как марионетка.
Гледис улыбнулась высокомерно и нагло, но так, что ее нельзя было
упрекнуть.
- Не знала, что вы покупаете здесь. - Как будто в ее глазах это место
сразу потеряло свою ценность.
- Обычно я сюда не хожу, - покорно сказала Клер.
- А что вы сделали со своими волосами? Очень... замысловато...
Надеюсь, вы меня извините, но разве вашего мужа зовут не Лоренс? Мне
казалось, что Лоренс.
Клер сжала зубы. Но как-то нужно объяснить.
- Тони друг моего мужа. Он помогает мне подбирать вещи.
- Понимаю. И он очень мил, конечно. - Оно прошла с улыбкой, унеся с
собой всю теплоту и свет мира.
Клер не оспаривала того факта, что именно к Тони она обратилась за
утешением. Десять дней развеяли ее нежелание. И она могла перед ним
плакать, плакать и гневаться.
- Я оказалась совершенной д... дурой, - бушевала она, сжимая вымокший
носовой платок. - Она это со мной сделала. Не знаю почему. Она просто
делает. Я должна была бы... пнуть ее. Сбить ее с ног и наступить на нее.
- Неужели можно так ненавидеть человека? - удивленно и мягко спросил
Тони. - Эта часть человеческого мозга закрыта для меня.
- О, это не она, - простонала Клер. - Это я, вероятно. Она
представляет все, чем я хотела бы быть... по крайней мере снаружи... А я
не могу.
Прозвучал сильный, но негромкий голос Тони.
- Можете, миссис Бельмон. Можете. У нас еще десять дней, за эти дни
дом преобразится. Разве вы не планировали это?
- Но как это мне поможет... с ней?
- Пригласите ее сюда. Пригласите ее подруг. Назначьте это на вечер
накануне... моего ухода. Это будет новоселье... своего рода.
- Она не придет.
- Придет. Придет посмеяться... И не сможет.
- Ты на самом деле так считаешь? О, Тони, ты считаешь, мы это можем?
- Она держала обе его руки в своих... Потом, отвернув лицо, сказала: - Но
что это даст? Ведь это не я, это ты все делаешь. Я сижу на твоей шее.
- Никто не живет в великолепном одиночестве, - прошептал Тони. - В
меня вложили знания. То, что вы и все остальные, видите в Гледис Глафферн,
не вполне Гледис Глафферн. Она сидит на шее своих денег и общественного
положения. Она это не подвергает сомнению. А почему вы должны?.. И
взгляните на это с такой точки зрения, миссис Бельмон. Я создан
повиноваться, но пределы своего повиновения определяю я сам. Я могу
следовать приказам охотно, с желанием, или скупо, без желания. Ваши
желания я выполняю охотно, потому что вы как раз тот человек, для службы
которому я создан. Вы добры, дружелюбны, скромны. Миссис Глафферн, как вы
ее описываете, не имеет таких качеств, и я не стал бы повиноваться ей, как
вам. Значит, вы, миссис Бельмон, а не я, проделываете все это.
Он отобрал свои руки, и миссис Бельмон взглянула на его лишенное
выражения лицо. Она вдруг испугалась совершенно по-новому.
Нервно глотнув, она смотрела на свои руки, которые все еще
чувствовали давление его пальцев. Ей не показалось: он легко пожал ей
руку, мягко, нежно, как раз перед тем, как убрать свои.
Нет!
Его пальцы... Его пальцы...
Она убежала в ванную и принялась мыть руки - яростно, бесполезно.
На следующий день она его сторонилась; пристально поглядывала на
него; ждала, что может последовать, но ничего не происходило.
Тони работал. Если он и испытывал какие-нибудь трудности при оклейке
обоями или в использовании мгновенно высыхающей краски, это никак не
проявлялось. Движения его были точны, он работал искусно и уверенно.
Работал он всю ночь. Она ничего не слышала, но каждое утро начинались
новые приключения. Она не могла увидеть все новое сразу, до самого вечера
открывала все новое и новое, и наступала следующая ночь.
Она однажды попыталась помочь, но человеческая неуклюжесть помешала
ей. Он был в соседней комнате, а она вешала картину на намеченное
математическим взглядом Тони место. Метка на месте, картина здесь,
отвращение к безделью тоже с нею.
Но она нервничала, а может, лестница оказалась ненадежной.
Почувствовала, что лестница падает, и закричала. Лестница упала, но Тони,
с его невероятной скоростью, подхватил Клер.
В его спокойных темных глазах ничего не отразилось, а сказал он
только:
- Вам не больно, миссис Бельмон?
Она сразу заметила, что, падая, рукой задела его волосы; впервые она
видела, что они действительно состоят из отдельных черных волосков.
И тут же ощутила его руки у себя на спине и под коленями, он держал
ее крепко, но осторожно.
Она толкнула его, и собственный крик громко прозвучал в ее ушах.
Остальную часть дня она провела в своей комнате, а потом спала, заложив
стулом дверь спальни.
Она разослала приглашения, и, как и предсказывал Тони, они были
приняты. Оставалось только ждать последнего вечера.
Он наступил, после нескольких вечеров, наступил в свое время. Она не
узнавала свой дом. В последний раз прошлась по нему: все комнаты
изменились.
- Они скоро придут, Тони. Тебе лучше уйти в подвал. Нельзя, чтобы
они...
Она смотрела какое-то время, потом слабо сказала: "Тони". Громче:
"Тони". Почти закричала: "Тони!"
Она была в его руках, он приблизил свое лицо, сжал ее. Сквозь
эмоциональную суматоху она слышала его голос.
- Клер, - говорил этот голос, - Я многого не понимаю, и, должно быть,
это одна из таких вещей. Завтра я ухожу, но мне не хочется. Во мне больше,
чем простое желание угодить вам. Разве это не странно?
Лицо его еще ближе, губы теплы, но в них нет дыхания: машины не
дышат. Губы совсем рядом...
...Прозвенел звонок.
На мгновение она беспомощно пошевелилась, и он тут же исчез, его
нигде не было видно, а звонок снова звенел. Звенел настойчиво.
Занавес переднего окна откинут. А пятнадцать минут назад он был
закрыт. Она это знала.
Они видели. Они все видели!
Входили они вежливо, всей компанией - свора пришла повыть, - бросая
острые взгляды по сторонам, все рассматривая. Они видели. Иначе почему
Гледис в своей высокомерной манере начала расспрашивать о Ларри? И Клер
была вынуждена отчаянно защищаться.
Но они не смеялись.
Она видела ярость в глазах Гледис Глафферн, в фальшиво восторженных
словах, в ее желании рано уйти. Расставаясь с ними, она слышала отрывки:
...никогда ничего подобного не видела... такой красивый...
