состоянии, произвел на меня отвратительное впечатление, и я решил от греха
подальше покинуть сие гнездо разврата.
Повернувшись лицом к двери, я неожиданно обнаружил некоторую
дисгармонию. Одна из девушек была почему-то одетой. Плюс при этом она была
одна-одинешенька, если не считать зажатой в руках здоровенной скалки.
Совсем извращенка, - догадался я. - Со скалкой кайфует.
Однако это оказалось совсем не так. Увидев направленный на нее
автомат, одетая взвизгнула и бросилась прочь. Я побежал за ней. Ведь она
была рыжая и фигуристая. Могучий инстинкт двигал мною.
Что, мыслишки поганенькие забегали, да? Инстинкт самосохранения,
господа! Это было первый раз в моей жизни, когда от женщины в первую
очередь мне требовались ее мозги, а не тело.
Лицо мое все было исцарапано, но ее красавицей я в этот момент тоже
не назвал бы. Она была привязана к стулу обрывками собственного халата,
под которым, кстати, оказалось только тонкое шелковое белье розового
цвета.
Наверное лишь этот его цвет, ставший для меня чем-то вроде аналога
красного для быка, и помог мне справиться с разъяренной фурией, каковой
оказалась госпожа Скокова.
Пройдя в ванную и умывшись, я вернулся и вытащил у пленницы изо рта
кусок простыни, делавший ее похожей на хомяка, выступающего в стриптизе.
- Будешь орать - морду изуродую! - предупредил я ее перед исполнением
сего акта гуманности.
- ...........! - получил я в ответ, как только рот рыжей освободился.
- Понимаю, банковский жаргон, - лояльно согласился я и уселся на
другой стул. - Председатель правления - вор в законе - сам так говорит и
от подчиненных того же требует.
Ничего принципиально нового в ответ на свое доброе слово я так и не
услышал.
- Ладно, не будем тянуть резину, - решил я. - Давай, рассказывай про
чемоданчик.
- Ты - не мент! - уверенно заявила она.
- Нет, - сознался я. - Я из СМЕРШа. Специальный агент Игорь Кио.
- Да пошел ты... - скривила губы Скокова. - Ты - этот журналист
поганый, которому мокруху с патроном шьют.
- С каким таким патроном? - удивился я, сделав вид, что не заметил
слова "поганый".
- А, иди ты... - она махнула рукой. - Все равно и тебя и меня скоро
поймают. Чего мне с тобой теперь разговаривать?!
- А если просто из любопытства? - предложил я.
- Слушай, ты ведь - бабник, так про тебя в газетах писали, верно? -
неожиданно спросила моя пленница.
- Ну газеты они всегда ведь преувеличивают, - скромно сознался я, -
но в общем и целом меня можно назвать мужчиной, который любит и ценит
женскую красоту, - в подтверждение сказанного я окинул взглядом
полуобнаженную фигуру моей собеседницы. Только после этого я окончательно
поверил деду из камеры хранения. Точно смог бы, стервец! Даже Папа Римский
смог бы! И никакие божьи кары его не остановили бы.
- Но судя по обстановке в вашей, гм... спальне, вы тоже не относитесь
к племени давших обет воздержания, - продолжил я, сглотнув слюну. - Может,
я вас развяжу, и мы продолжим беседу в более приятной обстановке, а?
- Ты тупой, да? - осведомилась она. - Если хочешь остаться живым и
невредимым, лучше не развязывай! Ну никогда не думала, что у нас в городе
могут работать такие долбо...ные журналисты. Просто придурок какой-то!
- Ладно, - я разозлился. - Хватит темнить! Может быть я и тупой, но
вот побегала бы ты с мое, так я бы посмотрел, как у тебя извилины тогда
шевелились бы. Да к тому же и твой-то поступок, когда ты Вазариновой
позвонила, тоже гениальным назвать нельзя. Выкладывай все! И быстро! Иначе
так отделаю!..
- И сможешь, да?! - язвительно и зло выкрикнула Скокова. - Вот за это
я вас мужиков и ненавижу! Сволочи все и засранцы! Только одно и надо от
женщины. А при случае и избить рука не дрогнет.
Я физически почувствовал, как у меня под черепом что-то переползло с
затылка на лоб.
- Ты - лесбиянка, да... - пробормотал я. - К тому же психически
ненормальная. Свихнулась на почве ненависти к мужчинам и перебросилась на
женщин. Причем, судя по оформлению приюта любви, в весьма активной
форме... - я хлопнул себя по лбу. - Вот оно что!
- Кретин слабоумный, как и все вы, - буркнула она.
- Впрочем, это не меняет дела, - заспешил я. - Меня интересует в
первую очередь чемодан.
- Статью напишешь, да, - усмехнулась она.
- Сначала попытаюсь спасти шкуру, а потом посмотрим.
- Знаешь, - Скокова прищурилась, - ты, конечно, существо по всему
поведению своему отвратительное, но есть в тебе некий шарм. Я, как по
глубокой физиологической сути своей женщина, но по психологической не
совсем, могу оценить и понять, почему к тебе так липнут бабы. Ведь липнут,
да?
- Но не все, - уныло протянул я. - Есть тут одна, которая... Слушай,
а может она одна из твоих подруг?! - внезапно осенило меня.
- Мы с Патроном в одном детском доме были, - вдруг произнесла она. -
Кликуха такая у Андрюшки Платонова была. И Длинный там же был. И Сопля.
Я принялся мучительно соображать.
- Да, да - Гоша Длинный, - подтвердила она, увидев выражение моего
лица. - Мог бы и догадаться, представитель сильного пола несчастный. А
Сопля - это Сапельников Игорь Петрович, воспитатель. Последняя сука на
этом свете! - она помолчала. - Это в нашем районе, Котяковский детдом.
Поганейшее место!
Я почесал затылок. В статье про Платонова, которую я прочитал перед
концертом, никакой конкретный детдом не упоминался. А оказалось, что
земляк!
- Он скрывал, что из этого детдома, - словно угадав мои мысли,
объяснила женщина. - Человек всегда бежит от тех своих воспоминаний, что
кажутся ему опасными. В общем этот Сопля был садист и насильник. Он
совращал детей - обоих полов. Таким же был и Длинный - уже тогда. Он был
старше нас на несколько лет. И Сопля взял его к себе в подручные. Вместе
они этим занимались. Я этого никогда не забуду! - она посмотрела мне прямо
в глаза. - Знал бы ты, что нам довелось пережить! Ты вот меня сумасшедшей
назвал. А сам-то ты жить смог бы после такого, а?
Я молчал. А что я мог сказать? Здесь я был с ней согласен - не зря же
я катал подонка Костю "по горкам".
- И знаешь, что самое страшное? - продолжила она. - Что Патрону это
понравилось! Он стал "голубым". Причем пассивным! Он, талантливый парень,
с голосом и слухом, и - "люська"!
Я опять промолчал. Но на этот раз по другой причине: мои комментарии
могли все испортить.
- Когда приехал этот менеджер из Москвы... Так вот, Патрон ночью
пришел к Длинному и отделал его. Железкой какой-то. До полусмерти. За
всех. За меня, за себя... А на следующее утро уехал с продюсером. А
Длинный... Он... Импотент он с тех пор... Сухостой! - она засмеялась. - И,
как следствие, совсем взбесился и самым настоящим зверем стал. Слышал же,
наверное, да?
Я опять промолчал. Теперь я просто обдумывал все услышанное.
- Длинный стал бандитом-садистом. Патрон - певцом. Но... Это
оказалось сильнее его... Таким он и остался. Я же нашла себе здесь
квартирку. Так и жила спокойно, с подругами и без. Такая вот история.
- Секс-идол молодежи - пассивный гомосексуалист! - громко и внятно
произнес я. Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить весь смысл,
заключавшийся в этой фразе. Сделав это, я почувствовал себя в некоторой
мере реабилитированным. Я все-таки оказался круче его!
- А кому какое дело?! - вдруг оскорбилась его "подруга". - Кому
мешал-то человек?
- Хороший вопрос, - ткнул я в нее пальцем. - Но ответ уже ясен:
Длинному. В Москве ему было его не достать. А вот когда он приехал сюда...
Но сам Гоша не пошел - послал гориллу. Почему, интересно, как думаешь?
- А мы все - психи, - равнодушно ответила она. - У каждого свой
заскок. Думаю, что он его после той ночи боялся. Мог что угодно сотворить
с кем угодно, но только не с Патроном. Все - психи... - пробормотала она.
- Сам же сказал.
- Логично, - согласился я. - Пойдет. Точного ответа мы все равно
никогда уже не узнаем. Зато понятно, почему ему все отрезали... Месть
ненормального импотента... М-да...
- Может развяжешь? - попросила она.
- Без эксцессов, - предупредил я.
Она согласно кивнула головой, и я выпустил рыжеволосую пташку на
свободу.
- А чемодан мне Патрон сам принес. Днем раньше концерта, почти сразу
же, как приехал. Мы ведь с ним изредка переписывались. Зашел, поговорили,
он отдал дипломат и попросил отнести в камеру хранения, а жетон отдать
ему. Сам, сказал, не может - слишком известен народу - а никому больше не
доверяет. Сказал, что там какие-то финансовые бумаги, за которыми охотятся
конкуренты из шоу-бизнеса. Просил ни в коем случае не пытаться открыть. Ну
я и отнесла.
- И прикрылась чужой фамилией, - кивнул я.
- В последний момент, - созналась Скокова. - Сказала первую же
попавшуюся, что вспомнила. Мы с этой коровой накануне поругались в сортире
здорово, когда курили. Дура - не подумала, что фамилия-то редкая.
- А сегодня, точнее уже, вчера утром, когда узнала об убийстве своего
друга детства, совершила еще одну глупость - в панике позвонила ей домой
и... У тебя женская логика поведения, только не оскорбляйся, - я
предупредительно поднял обе руки вверх.
- Я весь вчерашний день и весь сегодняшний просидела запершись здесь,
- мрачно проговорила она. - Я ведь сначала думала, что это конкуренты и
перепугалась насчет чемоданчика, потому со страху и позвонила - мозги-то
отшибло. Но вот когда подробности узнала, то сразу поняла, что это Длинный
сделал. Все думала: уезжать или нет? Казалось, что я - следующая. А когда
днем по местному радио сказали, что его тоже пришили, решила остаться и
подождать. Только вот милиции боялась. Ведь жетон-то я Андрею отдала. И
ключи от квартиры, кстати. Могли прийти. Хотя, с другой стороны - их-то
чего бояться...
- Жетон, милая, к Гоше в конце концов попал, - покачал головой я. И,
судя по всему, и был им использован для получения чемодана. Без квитанции,
я полагаю.
- А квитанцию он мне оставил. Сказал: "На всякий случай". Я ее только
сегодня сожгла.
- Считай, что Патрон за себя отомстил. Фактически он Гошу и шлепнул,
- грустно улыбнулся я.
Она взглянула на меня непонимающе.
- Есть такие чемоданчики, называются "Крестный Папа шутит", - пояснил
я. - Обычный, вроде, дипломат с кодовым замком. А внутри, в стеночке,
пластиковая взрывчатка с детонатором. Если кто-то пытается вскрыть
чемоданчик, не набрав при этом правильного кода, а так - силой, то цепь
замыкается, и... Взрывчатки как раз хватает на то, чтобы уничтожить сам
дипломат вместе с содержимым, а попутно и всех не в меру любопытных. Для
нашей страны такие чемоданчики, конечно, редкость, но... - я развел
руками.
Неожиданно молодая женщина прижала ладони к лицу и беззвучно
зарыдала. Сначала я хотел погладить ее по спине, заключить в свои объятия,
поцеловать в... Но, немного подумав, я решил не рисковать и, тихонечко
поднявшись, направился к выходу. Уже в коридоре я не утерпел и оглянулся.
Единственной моей мыслью от увиденного было: эх, какое тело зазря
пропадает!
Пытаясь одновременно весело насвистывать и курить, я вел "MAN" по
направлению от центра города. По идее оставалось только написать репортаж,
передать его в газету, а после этого ждать, сколько мне дадут за все
остальные мои художества.
Но какая-то мысль не давала мне покоя. Что-то не сходилось. О чем-то
я еще забыл спросить у очаровательной лесбиянки. Доехав до очередного
поворота, я вспомнил о чем.
Но возвращаться в обиталище женщины, которой я был абсолютно не
