свою целостность с помощью скрытого, пассивного сопротивления.
В поле зрения взрослых ребенок меняется. Подобно актеру на сцене,
если только он об этом не забывает, он стремится угодить и привлечь к
себе внимание. Такие вещи свойственны и взрослым. Но у взрослых это не
менее заметно - для других взрослых.
Трудно утверждать, что у детей нет тонкости. Дети отличаются от
взрослых животных тем, что они мыслят иным образом. Нам довольно легко
разглядеть их притворство, но и им наше тоже. Ребенок способен безжа-
лостно разрушить воздвигаемый взрослыми обман. Разрушение идеалов - пре-
рогатива детей.
С точки зрения логики, ребенок представляет собой пугающе идеальное
существо. Вероятно, младенец - существо еще более идеальное, но он нас-
только далек от взрослого, что критерии сравнения могут быть лишь по-
верхностными. Невозможно представишь себе мыслительные процессы у мла-
денца. Но младенцы мыслят даже еще до рождения. В утробе они двигаются,
спят, и не только всецело подчиняясь инстинкту. Мысль о том, что еще не
родившийся эмбрион может думать, нам может показаться странной. Это по-
ражает и смешит, и приводит в ужас. Но ничто человеческое не может быть
чуждым человеку.
Однако младенец еще не человек. А эмбрион - тем более. Вероятно,
именно поэтому Эмма больше усвоила от игрушек, чем Скотт. Разве что он
мог выражать свои мысли, а она нет, только иногда, загадочными обрывка-
ми. Ну вот, например, эти ее каракули...
Дайте маленькому ребенку карандаш и бумагу, и он нарисует нечто та-
кое, что для него выглядит иначе, чем для взрослого. Бессмысленная мазня
мало чем напоминает пожарную машину, но для крошки это и е с т ь пожар-
ная машина. Может быть, даже объемная, в трех измерениях. Дети иначе
мыслят и иначе видят.
Парадин размышлял об этом однажды вечером, читая газету и наблюдая
Эмму и Скотта. Скотт о чем-то спрашивал сестру. Иногда он спрашивал
по-английски. Но чаще прибегал к помощи какой-то тарабарщины и жестов.
Эмма пыталась отвечать, но у нее ничего не получалось.
В конце концов Скотт достал бумагу и карандаш. Эмме это понравилось.
Высунув язык, она тщательно царапала что-то. Скотт взял бумагу, посмот-
рел и нахмурился.
- Не так, Эмма, - сказал он.
Эмма энергично закивала. Она снова схватила карандаш и нацарапа- ла
что-то еще. Скотт немного подумал, потом неуверенно улыбнулся и встал.
Он вышел в холл. Эмма опять занялась абаком.
Парадин поднялся и заглянула листок - у него мелькнула сумасшедшая
мысль, что Эмма могла вдруг освоить правописание. Но это было не так.
Листок был покрыт бессмысленными каракулями - такими, какие знакомы всем
родителям. Парадин поджал губы.
Скотт вернулся, и вид у него был довольный. Он встретился с Эммой
взглядом и кивнул. Парадина кольнуло любопытство.
- Секреты?
- Не-а. Эмма... ну, попросила для нее кое-что сделать.
Возможно, Парадин и Джейн выказали слишком большой интерес к игруш-
кам. Эмма и Скотт стали прятать их, и играли с ними, только ког- да были
одни. Они никогда не делали этого открыто, но кое-какие неявные меры
предосторожности принимали. Тем не менее это тревожило, и осо- бенно
Джейн.
- Денни, Скотти очень изменился. Миссис Бернс сказала, что он до
смерти напугал ее Френсиса.
- Полагаю, что так, - Парадин прислушался. Шум в соседней ком- нате
подсказал ему местонахождение сына. - Скотти?
- Ба-бах! - сказал Скотт и появился на пороге улыбаясь. - Я их всех
поубивал. Космических пиратов. Я тебе нужен, пап?
- Да. Если ты не против отложить немного похороны пиратов. Что ты
сделал Френсису Бернсу?
Синие глаза Скотти выразили беспредельную искренность.
- Я?
- Подумай. Я уверен, что ты вспомнишь.
- А-ах. Ах это! Не делал я его.
- Ему, - машинально поправила Джейн.
- Ну, ему. Честно. Я только дал ему посмотреть свой телевизор, и
он... он испугался.
- Телевизор?
Скотт достал стеклянный кубик.
- Ну, это не совсем телевизор. Видишь?
Парадин стал разглядывать эту штуку, неприятно пораженный уве- личи-
тельными стеклами. Однако он ничего не видел, кроме бессмысленно- го пе-
реплетения цветных узоров.
- Дядя Гарри... Парадин потянулся к телефону. Скотт судорожно глот-
нул.
- Он... он уже вернулся?
- Да.
- Ну, я пошел в ванную. - И Скотт направился к двери. Парадин пе-
рехватил взгляд Джейн и многозначительно покачал головой.
Гарри был дома, но он совершенно ничего не знал об этих странных иг-
рушках. Довольно мрачно Парадин приказал Скотту принести из его ком-
мнаты все игрушки. И вот они все лежат в ряд на столе: кубик, абак,
шлем, кукла и еще несколько предметов непонятного назначения. Скотту был
устроен перекрестный допрос.
Какое-то время он героически лгал, но наконец не выдержал и с ревом
и всхлипываниями выложил свое признание.
После того как маленькая фигурка удалилась наверх, Парадин подви-
нул к столу стул и стал внимательно рассматривать Коробку. Задумчиво по-
ковырял оплавленную поверхность. Джейн наблюдала за ним.
- Что это, Денни?
- Не знаю. Кто мог оставить Коробку с игрушками у ручья?
- Она могла выпасть из машины.
- Только не в этом месте. К северу от железнодорожного полотна ру-
чей нигде не пересекает дорога. Там везде пустыри, и больше ничего. -
Парадин закурил сигарету. - Налить тебе чего-нибудь, милая?
- Я сама. - Джейн принялась за дело, глаза у нее были тревожные. Она
принесла Парадину стакан и стала за его спиной, теребя пальцами его во-
лосы.
- Что-нибудь не так?
- Разумеется, ничего особенного. Только вот откуда взялись эти иг-
рушки?
- У Джонсов никто не знает, а они получают свои товары из Нью- Йор-
ка.
- Я тоже наводил справки, - признался Парадин. - Эта кукла... - он
ткнул в нее пальцем, - она меня тревожит. Может, это дело т а м о ж- н
и, но мне хотелось бы знать, кто их делает.
- Может, спросить психолога? Абак - кажется, они устраивают тесты с
такими штуками.
Парадин прищелкнул пальцами:
- Точно! И слушай, у нас в университете на следующей неделе будет
выступать один малый, Холовей, он детский психолог. Он фигура, с репу-
тацией. Может быть, он что-нибудь знает об этих вещах?
- Холовей? Я не...
- Рекс Холовей. Он... хм-м-м! Он живет недалеко от нас. Может, это
он сам их сделал?
Джейн разглядывала абак. Она скорчила гримаску и выпрямилась.
- Если это он, то мне он не нравится. Но попробуй выяснить, Денни.
Парадин кивнул.
- Непременно.
Нахмурясь, он выпил коктейль. Он был слегка встревожен. Но не на-
пуган - пока.
Рекса Холовея Парадин привел домой к обеду неделю спустя. Это был
толстяк с сияющей лысиной, над толстыми стеклами очков как мохнатые гу-
сеницы нависали густые черные брови. Холовей как будто и не наблю- дал
за детьми, но от него ничто не ускользало, что бы они ни делали и ни го-
ворили. Его серые глаза, умные и проницательные, ничего не про- пускали.
Игрушки его обворожили. В гостиной трое взрослых собрались вокруг
стола, на котором они были разложены. Холовей внимательно их разгля- ды-
вал, выслушивая все то, что рассказывали ему Джейн и Парадин. На- конец
он прервал свое молчание:
- Я рад, что пришел сюда сегодня. Но не совсем. Дело в том, что все
это внушает тревогу.
- Как? - Парадин широко открыл глаза, а на лице Джейн отразился
ужас. То, что Холовей сказал дальше, их отнюдь не успокоило.
- Мы имеем дело с безумием. - Он улыбнулся, увидев, какое воздей-
ствие произвели его слова. - С точки зрения взрослых, все дети безумны.
Читали когда-нибудь "Ураган на Ямайке" Хьюза?
- У меня есть. - Парадин достал с полки маленькую книжку. Холо- вей
протянул руку, взял книгу и стал перелистывать страницы, пока не нашел
нужного места. Затем стал читать вслух: - "Разумеется, младенцы еще не
являются людьми - это животные, со своей древней и разветвлен- ной куль-
турой, как у кошек, у рыб, даже у змей. Они имеют сходную при- роду,
только сложнее и ярче, ибо все-таки из низших позвоночных это са- мый
развитый вид. Короче говоря, у младенцев есть свое собственное мышление,
и оно оперирует понятиями и категориями, которые невозмож- но перевести
на язык понятий и категорий человеческого мышления".
Джейн попыталась было воспринять его слова спокойно, но ей это не
удалось.
- Вы что, хотите сказать, что Эмма...
- Способны ли вы думать так, как ваша дочь? - спросил Холовей. -
Послушайте: "Нельзя уподобиться в мыслях младенцу, как нельзя уподо-
биться в мыслях пчеле".
Парадин смешивал коктейли. Он сказал через плечо:
- Не слишком ли много теории? Насколько я понимаю, вы хотите ска-
зать, что у младенцев есть своя собственная культура и даже довольно вы-
сокий интеллект?
- Не обязательно. Понимаете, это вещи несоизмеримые. Я только хо- чу
сказать, что младенцы размышляют совсем иначе, чем мы. Не обяза- тельно
л у ч ш е - это вопрос относительных ценностей. Но это просто различный
способ развития... - В поисках подходящего слова он скорчил гримасу.
- Фантазии, - сказал Парадин довольно пренебрежительно, но с раздра-
жением из-за Эммы. - У младенцев точно такие же ощущения, как у нас.
- А кто говорит, что нет? - возразил Холовей. - Просто их разум нап-
равлен в другую сторону, вот и все. Но этого вполне достаточно.
- Я стараюсь понять, - сказала Джейн медленно, - но у меня аналогия
только с моей кухонной машиной. В ней можно взбивать тесто и пюре, но
можно и выжимать сок из апельсинов.
- Что-то в этом роде. Мозг - коллоид, очень сложной организации. О
его возможностях мы пока знаем очень мало, мы даже не знаем, сколько он
способен воспринять. Но зато доподлинно известно, что, по мере того как
человеческое существо созревает, его мозг приспосабливается, усваивает
определенные стереотипы, и дальше мыслительные процессы базируются на
моделях, которые воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Вот
взгляните, - Холовей дотронулся до абака, - вы пробовали с ним у п р а ж
н я т ь с я?
- Немного, - сказал Парадин..
- Но не так уж, а?
- Ну...
- А почему?
- Бессмысленно, - пожаловался Парадин. - Даже в головоломке должна
быть какая-то логика. Но эти дурацкие углы...
- Ваш мозг приспособился к Эвклидовой системе, - сказал Холо- вей. -
Поэтому эта... штуковина вас утомляет и кажется бессмысленной. Но ребен-
ку об Эвклиде ничего не известно. И иной вид геометрии, отлич- ный от
нашего, не покажется ему нелогичным. Он верит тому, что видит.
- Вы что, хотите сказать, что у этой чепухи есть четвертое измере-
ние? - возмутился Парадин.
- На вид, во всяком случае, нет, - согласился Холовей. - Я только
хочу сказать, что наш разум, приспособленный к Эвклидовой системе, не
может увидеть здесь ничего, кроме клубка запутанной проволоки. Но ре-
бенок - особенно маленький - может увидеть и нечто иное. Не сразу. Ко-
нечно, и для него это головоломка. Но только ребенку не мешает пред-
взятость мышления.
- Затвердение мыслительных артерий, - вставила Джейн.
Но Парадина это не убедило.
- Тогда, значит, ребенку легче справиться с дифференциальными и ин-
тегральными уравнениями, чем Эйнштейну?
- Нет, я не это хотел сказать. Мне ваша точка зрения более или менее
ясна. Только...
- Ну хорошо. Предположим, что существуют два вида геометрии - огра-
ничим число видов, чтобы облегчить пример. Наш вид, Эвклидова ге- омет-
рия, и еще какой-то, назовем его X. X никак не связан с Эвклидовой гео-
метрией, но основан на иных теоремах. В нем два и два не обязательно
должны быть равны четырем, они могут быть равны Y2, а могут быть даже
вовсе не р а в н ы ничему. Разум младенца еще ни к чему не приспособил-
