Фрэнсиса Кеннеди от власти. В Вашингтоне было одиннадцать вечера, а в
Шерабене шесть часов утра, когда султан пригласил всех на ранний завтрак
на открытой террасе. Вскоре появились американцы - Артур Викс и Берт
Оудик. Ябрила привел с собой султан. Огромный стол был уставлен множеством
фруктов, а также горячих и холодных напитков.
Султан Мауроби широко улыбался. Он не стал представлять американцам
Ябрила, он даже не притворялся вежливым.
- Я счастлив сообщить вам, - заявил султан, - более того, сердце
переполнено радостью, что мой друг Ябрил согласился освободить заложников.
С его стороны не будет никаких новых требований, и я надеюсь, что их не
последует и от вашей страны.
Артур Викс, обливаясь потом, ответил:
- Я не могу вступать в переговоры или заменять требования нашего
президента. Вы должны выдать убийцу.
Султан улыбнулся и сказал:
- Он не является более вашим президентом. Американский конгресс
проголосовал за его импичмент. Я получил информацию, что приказы о
бомбардировке Дака уже отменены. Заложники будут освобождены, здесь вы
одержали победу. Но больше просить вам не о чем.
Ябрил посмотрел в глаза Виксу и увидел в них ненависть. Перед ним был
человек, занимавший самый высокий пост в мощнейшей армии и он, Ябрил,
одержал над ним верх. Ябрил почувствовал прилив энергии - он сместил
президента Соединенных Штатов. На мгновение перед его взором возникла
картина, как он приставляет пистолет к шелковистым волосам Терезы Кеннеди.
Он вновь припомнил испытанное им чувство утраты и сожаления, когда он
нажал спусковой крючок, легкий ожог сострадания, когда ее тело взметнулось
в воздух пустыни. Он поклонился Виксу и всем остальным.
Султан Мауроби подал знак слугам поднести гостям блюда с фруктами и
напитки. Артур Викс поставил свой бокал и спросил:
- Вы уверены, что ваша информация об импичменте президента совершенно
точная?
- Я предоставлю вам возможность переговорить непосредственно с вашим
офисом в Соединенных Штатах, - ответил султан. - Но прежде я должен
выполнить свой долг хозяина.
Султан распорядился, чтобы они напоследок все вместе сели за трапезу,
и настоял на том, чтобы окончательная договоренность об освобождении
заложников была достигнута за этим столом. Ябрил занял место справа от
султана, Артур Викс - слева.
Они возлежали на диванах, расположенных вдоль низкого стола, когда
поспешно вошел премьер-министр султана и попросил его на несколько минут
выйти в другую комнату. Султан выразил нетерпение, и тогда премьер-министр
прошептал ему на ухо. Султан удивленно поднял брови и обратился к своим
гостям:
- Случилось что-то непредвиденное. Всякая связь с Соединенными
Штатами прервана, причем не только у нас, но и у всего мира. Пожалуйста,
продолжайте завтрак, а я должен посовещаться со своим штабом.
После того как султан удалился, за столом воцарилось молчание. Один
только Ябрил поглощал дымящуюся еду и фрукты.
Американцы встали из-за стола и вышли на террасу, слуги принесли им
прохладительные напитки. Ябрил продолжал есть.
На террасе Берт Оудик сказал Виксу:
- Я надеюсь, Кеннеди не совершил какой-нибудь глупости. Надо
полагать, он не пытался выступить против конституции.
- О, Боже, - вырвалось у Викса, - сначала его дочь, а теперь он
теряет свою страну. И все из-за этого ничтожного мерзавца, который жрет
там, как последний попрошайка.
- Это все ужасно, - отозвался Берт Оудик.
Он вернулся к столу и обратился к Ябрилу.
- Ешьте больше. Я надеюсь, у вас есть местечко, где вы можете
укрыться на ближайшие годы. Вас будет разыскивать немало людей.
Ябрил рассмеялся. Он кончил есть и закурил сигарету.
- Конечно, - сказал он, - я буду нищим в Иерусалиме.
В этот момент в зал вошел султан Мауроби. Его сопровождали по крайней
мере пятьдесят вооруженных людей, взявших зал в кольцо. Четверо из них
встали за спиной Ябрила, четверо других остановились на террасе позади
американцев. На пожелтевшем лице султана были написаны изумление и ужас,
глаза широко раскрыты.
- Джентльмены, - запинаясь, произнес он, - господа, вам это покажется
невероятным, как и мне. Конгресс аннулировал свое голосование об
импичменте Кеннеди, и последний объявил военное положение. - Он замолчал и
положил руку на плечо Ябрила. - И в настоящий момент, джентльмены,
самолеты американского шестого флота разрушают мой город Дак.
- Дак бомбардируют? - почти радостно спросил Артур Викс.
- Да, - ответил султан. - Акт варварский, но убедительный.
Все они посмотрели на Ябрила, к которому вплотную приблизились
четверо вооруженных охранников. Ябрил зажег сигару и задумчиво произнес:
- Наконец-то я увижу Америку, о чем всегда мечтал, - он смотрел на
американцев, но обращался к султану. - Я думаю, что буду иметь большой
успех в Америке.
- Без сомнения, - согласился султан. - Требования включают условие,
что я должен передать тебя живым. Боюсь, я обязан отдать соответствующие
распоряжения, чтобы ты не причинил себе вреда.
- Америка цивилизованная страна, - произнес Ябрил. - Надо мной учинят
судебный процесс, который продлится очень долго, поскольку меня будут
защищать лучшие адвокаты. Зачем же я причиню себе вред? Это будет новый
опыт и кто знает, что может Америка слишком цивилизованна, чтобы применять
пытки, кроме того, меня пытали израильтяне, так что меня ничем не удивишь.
Он улыбнулся Виксу.
- Как вы только что заметили, - спокойно сказал Артур Викс, - мир
меняется. Вы не добились успеха и не будете выглядеть героем.
Ябрил радостно рассмеялся и вскинул руки.
- Я добился успеха, - почти выкрикнул он. - Я сшиб ваш мир с оси. Вы
что же думаете, ваши сладкоречивые идеалисты будут слушать вас после того,
как ваши самолеты разрушили Дак? Да разве мир когда-нибудь забудет мое
имя? И вы полагаете, что я уйду со сцены сейчас, когда все лучшее еще
впереди?
Султан хлопнул в ладоши и отдал приказ солдатам. Они схватили Ябрила,
надели на него наручники и накинули веревку ему на шею.
- Осторожнее, осторожнее, - распорядился султан. Потом он нежно
коснулся рукой лба Ябрила. - Я прошу у тебя прощения, но у меня нет
выхода. Я должен продавать нефть и заново отстроить город. Желаю тебе
всего лучшего, дружище. Успеха тебе в Америке.
В то время, когда конгресс незаконно выносил импичмент президенту
Фрэнсису Ксавье Кеннеди, когда мир ожидал разрешения кризиса с
террористами, для сотен тысяч людей в Нью-Йорке все это было совершенно не
интересно. Они жили своей жизнью и собственными проблемами. В четверг
вечером многие из этих тысяч гуляли по Таймс-сквер, месту, которое
когда-то было сердцем величайшего города в мире и где пролегал Великий
Белый Путь, Бродвей, тянувшийся от Сентрал Парк до Таймс-сквер.
У этих людей были самые разнообразные интересы. Грубоватые,
ограниченные, тоскующие неизвестно о чем, представители среднего класса
толпились в магазинчиках, торгующих всевозможной порнографией. Любители
кино смотрели бесконечные пленки, на которых обнаженные мужчины и женщины
предавались откровенным сексуальным атакам. Банды подростков со
смертоносными, но не запрещенными отвертками в карманах, одержимые
юношеским желанием развлечься, прогуливались с воинственным видом, как
средневековые рыцари, готовые сражаться с драконами. Сутенеры,
проститутки, грабители, убийцы появлялись здесь с наступлением темноты, им
даже не приходилось платить за яркие неоновые лампы, освещающие Великий
Белый Путь. Стада простодушных туристов забредали сюда, чтобы посмотреть
Таймс-сквер, куда обычно опускался воздушный шар, возвещающий о приходе
Нового счастливого года. На большинстве домов на площади и примыкающих
грязных улицах висели плакаты, на которых красовалось большое красное
сердце с надписью "Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК" - любезность Луиса Инча.
В этот четверг ближе к полуночи Блейд Букер околачивался в барах
"Таймс-сквер" и в "Синема-клуб", выискивая клиента. Блейд Букер был негр,
обладавший незаурядной энергией. Он мог достать вам кока-колу, героин,
обширный ассортимент наркотических пилюль, а также оружие, но не крупное:
пистолеты, револьверы 22-го калибра, но после этого он уже не имел с вами
никакого дела. Он не был сутенером, и с женщинами поддерживал прекрасные
отношения, болтая с ними о всякой чепухе и являясь замечательным
слушателем. Он мог провести ночь с женщиной, слушая ее мечты. Даже у самой
грязной шлюхи, которая умеет выделывать с мужчинами такое, что у них
перехватывает дыхание, есть свое царство грез. Блейду Букеру нравилось
выслушивать их, и он хорошо себя чувствовал, когда женщины начинали
фантазировать. Он любил эту чепуху. О, она еще вытянет счастливый билет,
гороскоп предсказывает, что в наступающем году ее полюбит мужчина, у них
будут дети, которые вырастут и станут докторами, адвокатами, профессорами
в колледжах, работниками телевидения, смогут петь и танцевать на сцене не
хуже Ричарда Прайора, а может, станут новыми Эдди Мэрфи.
Блейд Букер ждал, когда зрители выйдут из Шведского дворца кино после
фильма. Многие из этих любителей кино задержатся, чтобы выпить стаканчик,
съесть гамбургер и подцепить какую-нибудь киску. Они ходят вразброд, по
одиночке, но вы спокойно можете определить их по рассеянному взгляду,
словно они решают сложную научную проблему, и по меланхолическому
выражению на лице. Как правило, это одинокие люди.
Повсюду крутились проститутки, но у Блейда Букера имелась своя
собственная, занимающая стратегически удобный угол в баре за маленьким
столиком, который ее большая красная сумка почти закрывала. Это была
крупная блондинка из штата Миннесота, с голубыми глазами, остекленевшими
от героина. Блейд Букер спас ее от участи, худшей, чем смерть, а именно -
от жизни на ферме, где холодной зимой ее сиськи замерзали до окоченения.
Он всегда был к ней внимателен и оказался одним из немногих, работавших с
ней.
Звали ее Кимберли Ансли и шесть лет назад она зарубила топором своего
сутенера, когда тот спал. Букер всегда говорил: будьте осторожны с
девушками, которых зовут Кимберли или Тиффани. Ее тогда арестовали, судили
и признали виновной, правда, в непредумышленном убийстве в порядке
самозащиты, поскольку у нее на теле нашли многочисленные синяки и она "не
могла отвечать за свои действия" из-за пристрастия к героину. Ее
приговорили к исправительным работам и лечению, потом признали вменяемой и
выпустили на нью-йоркские улицы. Она поселилась в трущобах около Гринвич
Вилледж, где ей предоставили квартиру в одном из выстроенных городскими
властями домов, откуда бежали даже бедняки.
Блейд Букер и Кимберли были партнерами. Он выступал и как сутенер, и
как защитник, он гордился такой ролью. Кимберли подцепляла какого-нибудь
любителя кино в баре "Таймс-сквер" и вела клиента в дом около Девятой
авеню для короткого совокупления. Тут Блейд выступал из темноты и ударял
мужчину по голове полицейской дубинкой. Оказавшиеся в бумажнике деньги они
делили, но Блейд забирал себе кредитные карточки и драгоценности. Не из
жадности, а потому что не верил, что Кимберли сумеет их оценить.
Самое замечательное заключалось в том, что мужчина обычно оказывался
заблудшим мужем и совершенно не хотел сообщать о случившемся полиции и
отвечать там на вопросы, что он делал в темном доме на Девятой авеню в то
время, как жена ждет его в местечке Меррик (Лонг Айленд) или Трентон
(Нью-Джерси). Безопасности ради Блейд и Ким неделю не появлялись в
