уж любопытно, что будет дальше.
А трамвай уже из города выехал, слева темная зелень
деревьев, и справа деревья, сквозь сосновые ветки
красноватое небо просвечивает, и трамвайные рельсы поверх
корней сосен проложены.
Расступились внезапно сосны, и открылось спокойное море.
В небе еще отсветы заката играют, а море уже серое, сонное.
Вдалеке маяки мигают. Едет трамвай вдоль берега, мимо
песчаных пляжей, а по другую сторону линии - парк с
подстриженными деревьями и диковинными цветами на клумбах. В
глубине парка виден деревянный дом с колоннами, двери его
открыты, окна светятся, на балконе сидят музыканты, и по
саду разносится музыка.
Въехал трамвай в аллею и остановился под деревьями. Рядом
зеленый луг и много людей в масках, в ярких забавных
одеждах, все веселятся, танцуют - карнавал у них, значит. На
ветвях деревьев - цветные фонарики, на краю лужайки -
собака, огромная, в черных пятнах, сидит и улыбается.
Пассажиры из трамвая выскочили и смешались с танцующими,
а водитель в своем углу сидит, что делать - не знает. Тут к
вагону подходят две девочки, маленькие, с большими розовыми
бантами, и кричат хором:
- Бармалей! Бармалей! Старый Бармалей приехал!
Влезают они в трамвай и тянут водителя за руки:
- Бармалей, идем танцевать! Бармалей, расскажи нам
сказку!
Вытащили его наружу, он же своего нелепого одеяния
стесняется, к танцующим подходить боится. Видит, однако, на
него не обращают внимания, никто над ним не смеется - и
только тогда понял, что на нем превосходнейший, самый
настоящий карнавальный костюм. И стало ему так весело,
что он тут же принялся вместе с остальными отплясывать
все танцы подряд.
А девочки с бантами оказались большими непоседами. Скоро
им танцевать надоело, и вот они уже снова тянут водителя за
руки:
- Бармалей, поедем кататься!
Входят они в трамвай, водитель садится на свое место в
кабине, а девочки становятся рядом. Вслед за ними в трамвай
забирается вся карнавальная публика - колдуны, феи, клоуны,
принцессы и мушкетеры.
Берется водитель за рукоятку управления, и трамвай его
слушается, едет вдоль берега к городу.
- Бармалей, поезжай скорее! - не унимаются девочки. -
Побыстрее, пожалуйста, Бармалей!
Уплывает назад песок пляжей, и мокрые валуны в воде,
взлетают с них сонные птицы. Впереди залив полукругом, на
море рассвет начинается, огни маяков бледнеют, вдалеке видны
паруса. А по правую руку - аллеи, темные каналы, пруды,
узкие горбатые мостики.
Когда все накатались вдоволь, трамвай въехал в город, и
пассажиры стали по одному выходить.
Остался водитель один, и не знает, как быть. Надо бы
трамвай в парк отвести, но на это он не может решиться: ведь
в парке вагон разберут на лом, а он уже не может относиться
к нему, как к старой негодной машине, уже воспринимает его,
как что-то живое.
- Остановка Садовая улица! - говорит вдруг трамвай и
открывает дверь у его собственного, водителя, дома.
Подумал водитель немного, встал, да и вышел. Лег он спать
и проспал чуть не весь день, а к вечеру пошел с докладом к
начальнику. Ничего не стал объяснять - не смог, говорит, и
все - пусть понимает, как хочет.
- Экий ты у меня никчемны, - смеется над ним начальник, -
ясное дело, тебе с таким трамваем не справиться. Учись, как
надо работать! - и вешает на плечо водителю тяжеленную
сумку.
Идут они по путям. Не знает водитель, что начальник
задумал, но кажется ему, что-то страшное. И тут, на свое
несчастье, трамвай из-за угла вылетает. Водитель ему машет
руками: уезжай, мол, скорее, спасайся! Трамвай его, будто,
понял, ходу прибавил и проскочил мимо. Водитель вздохнул
облегченно, а начальник хохочет:
- Ну и чудак же ты! Кто же так ловит? Тебе только ворон
пугать.
Выдергивает начальник из сумки микрофон на шнуре и
похожую на хлыст гибкую стальную антенну, и говорит в
микрофон:
- Выключай, ребята.
Тотчас погасли на улице все фонари, и огни трамвая, и
трамвай медленно остановился. Идет начальник к нему, не
спеша идет, не торопится, и говорит пассажирам:
- Ну, молодежь, вылезай! Трамвай разбирать будем!
- Что вы, - возражает студент, - зачем его разбирать? Это
же кибертрамвай, транспорт будущего! - и другие пассажиры
ему поддакивают.
- Ай-ай-ай, - говорит начальник, - удивляюсь, как
образованные молодые люди могут так ошибаться! Посмотрите,
какой же он транспорт будущего? Это самый старый вагон
парка, из ума уже выжил от старости. Я понимаю,
конечно, вам приятно кататься. А что вы скажете, если он
вдруг купаться захочет и вместе с вами с моста в реку
прыгнет? Мы здесь натурально имеем бунт машины против
человека! Выходи наружу, ребята, и помогай разбирать.
Почесали пассажиры в затылке - а ведь говорит дело
начальник - и вышли. Тут и грузовая машина подъехала, чтобы
в нее от трамвая железо складывать.
Подложили под передние колеса трамвая клинья-колодки
железные.
- Ну, теперь на уйдет, - веселится начальник.
Загорелись опять фонари, и трамвай засветился, стучит
мотором, уехать пытается - да не тут-то было! Не пускают
колеса клинья-колодки железные, дергается трамвай, трясется,
а сдвинуться с места не может.
Постовой милиционер подошел, трамвай ладонью
похлопывает:
- Ишь ты, какой нарушитель! Я-то сразу, как его увидел,
понял, что дело нечисто.
А трамвай дергаться перестал, шум мотора затих, и все
огни в нем погасли. Тоскливо водителю стало, словно при нем
кто-то умер.
- Разбирай инструмент, ребята! - командует начальник.
Стали все из машины брать инструменты - кто пилу, кто
гаечный ключ. Последним студент подошел, и берет кувалду.
Водителю лом достался.
Разошлись все с инструментами вдоль вагона, а студент
потихоньку, бочком, подбирается к передним колесам, и
водитель за ним следом.
- Навались, навались, ребята! - торопит начальник и
начинает сам какую-то гайку откручивать.
Студент же тем временем кувалдой из-под колеса клин
выбивает, а водитель, ломом - другой.
Рассердился начальник, кричит:
- Прекращай хулиганить! - и бросается к ним.
Но трамвай уже огни засветил и плавно вперед движется,
спокойно, будто плывет. И едет он - странное дело -
бесшумно: не стучит мотор, не скрипят колеса, не стонут
рельсы. Уплыл трамвай вдаль, выбрался на мост, в сторону
свернул и исчез.
- Что же вы, ребята, наделали, - говорит постовой, -
теперь придется его снова ловить.
- Не придется! - смеется начальник. - Видел, как он
уехал? У трамвая шум - первое дело. Если не шумит - уже не
жилец, значит. Так что считай, с ним покончено.
И начальник прав оказался. В то лето в городе трамвай
больше не видели, и все беспорядки кончились.
Но, говорят, все-таки, в теплые летние ночи иногда
появляется на улицах старый трамвай. Ездит он бесшумно по
набережным и вдоль темных бульваров, мимо дворцов и
памятников, через горбатые мостики. Открытые окна касаются
веток деревьев, и в вагон падают зеленые листья. Если вы его
встретите, он возьмет вас с собой, и тогда вы увидите
удивительные вещи.
Наль Подольский
СКАЗКА ПРО КРОКОДИЛА И РЫБКУ-ФОНАРИК
Жил-был в реке крокодил. Когда он видел что-нибудь живое,
будь то рыба или зверушка, то говорил "Съем!", раскрывал
пасть и действительно съедал, а если видел что-нибудь
несъедобное, то говорил "Гм" и отворачивался. Около
крокодила всегда плавали рыбка-прилипала и рыбка-подпевала.
Рыбка-прилипала обычно висела, присосавшись к броне
крокодила у его левого уха, а рыбка-подпевала держалась у
правого уха крокодила и докладывала ему, что происходит
вокруг (я забыл сказать, что крокодил был старый и плохо
видел). Обе рыбки подъедали крошки от крокодиловых обедов и
считали, что устроились в жизни очень недурно.
Днем крокодил выползал на песок и дремал под горячим
солнцем, по ночам же охотился. А охотятся крокодилы вот как:
вечером, только солнышко скроется за горой и станет темно,
крокодил в реке, у звериного водопоя закапывается в ил,
открывает заранее пасть пошире и ждет, пока кто-нибудь не
придет напиться воды. Едва несчастная зверушка успеет
склониться к реке, крокодил быстро говорит "Съем" и
захлопывает пасть, и на этом собственно охота и кончается.
Все звери - и зебры, и антилопы, и обезьяны, и даже хитрые-
прехитрые шакалы, отправляясь попить воды, не знали, удастся
ли им вернуться назад, и согласитесь, такую жизнь веселой
никак не назовешь.
Но вот однажды нашлась сообразительная обезьяна, которая
придумала, как избавиться от беды. Она подговорила своих
подружек, и они устроили для крокодила целый спектакль.
Как-то утром крокодил плавал у берега и прикидывал, пора
уже вылезать греться на солнце или не пора, и тут вдруг по
деревьям начали носиться обезьяны и орать так громко, что
даже крокодил не мог их не услышать (а я забыл сказать, что
крокодил был не только подслеповат, но и слышал неважно).
- Вы слыхали, слыхали, что делается? - верещали изо всей
мочи обезьяны. - Вы слышали, какой крокодил у соседей, в
реке за горой? Вот там крокодил настоящий, не то что у нас!
Выплывает он вечером - так одно загляденье, слева от него
три прилипалы, справа три подпевалы, а впереди, перед носом,
рыбка-фонарик светится!
- Ай-ай-ай! - подтявкивали обезьянам шакалы. - А наш-то,
наш крокодил в темноте живет, как лягушка! Жалко, жалко
нашего крокодила!
- Ах, как нам жалко нашего крокодила! - завывали все
остальные звери.
- Съем, - сказал обиженно крокодил и выпустил из глаза
крокодилову слезу, так ему себя стало жалко. Потом он слегка
щелкнул пастью, снова сказал "Съем" и покосился левым глазом
на рыбку-прилипалу, а правым - на рыбку-подпевалу.
Делать нечего, пришлось обеим рыбешкам отправиться искать
рыбку-фонарик. Они спрашивали про нее всех - и угрей на дне
темных омутов, и бегемота, что плескался и фыркал у отмели,
и даже черных ибисов, хотя для маленьких рыбок это
небезопасно - расспрашивать о чем-нибудь ибиса. Наконец, они
совсем сбились с ног (если можно так говорить про рыбок) и
не знали бы, что делать дальше, если бы с ветки над ними не
свесилась обезьяна.
- Эй вы, крокодильи присоски! Рыбка-фонарик живет в море,
на такой глубине, что там даже днем темно. Плывите вниз по
реке, да не попадитесь к рыбакам в сети!
Поплыли рыбки к морю. Они миновали благополучно рыбацкие
сети, после их чуть не съели хищные злые мурены, а когда
вода вокруг стала прозрачной и зеленоватой, они поняли, что
попали в море.
Кругом росли коралловые деревья и стояли огромные губки.
Рыбы-попугаи обгладывали кораллы, и наши рыбки подплыли к
одной из них.
- Ты не знаешь рыбку-фонарик? - спросила подпевала.
- Не мешай, - проворчала рыба-попугай, даже не глянув на
рыбок, и так долбанула клювом по коралловой ветке, что во
все стороны посыпались крошки. Рыбки по привычке стали их
подбирать, но крошки оказались твердые, соленые и невкусные.
- Не понимаю, - запричитала рыбка-подпевала, - как тут
можно жить!
Проплыла мимо стая серебристых селедок, но они так
спешили, что их было не догнать, а за селедками со страшной
скоростью пронеслась рыба-меч. Потом медленно выплыла рыба-
луна. Она-то явно никуда не спешила, и рыбки решились
заговорить с ней.
- Скажи пожалуйста, где живет рыбка-фонарик!
Рыба-луна долго-долго открывала рот, и наконец сказала:
- Не знаю.
- Удивительно, - возмущалась рыбка-подпевала, - у нас в
