стала ритмично постукивать в бубен. Маша на всякий случай закрыла глаза.
К ударам бубна вскоре добавился новый звук - Маша не заметила
момента, когда он появился, и сначала не поняла, что это. Сначала ей
показалось, что рядом играет неизвестный смычковый инструмент, а потом она
поняла, что эту пронзительную и мрачную ноту выводит голос Тыймы.
Казалось, этот голос возникал в совершенно особом пространстве,
которое он сам создавал и по которому перемещался, наталкиваясь на
множество объектов неясной природы, каждый из которых заставлял Тыймы
издать несколько резких гортанных звуков. Отчего-то Маша представила себе
сеть, которая волочится по дну темного омута, собирая все, что попадается
навстречу. Вдруг голос Тыймы за что-то зацепился - Маша почувствовала, что
она пытается освободиться, но не может.
Маша открыла глаза. Тыймы стояла недалеко от костра и пыталась
вытащить свою кисть из пустоты. Она изо всех сил дергала рукой, но пустота
не поддавалась.
- Нилти доглонг, - угрожающе сказала Тыймы, - нилти джамай!
У Маши возникло ясное ощущение, что пустота перед Тыймы сказала
что-то в ответ.
Тыймы засмеялась и встряхнула бубном.
- Nein, Herr General, - сказала она, - das hat mit Ihnen gar nicht zu
tun. Ich bin hier wegen ganz anderer Angelegen-heit.
Пустота что-то спросила, и Тыймы отрицательно покачала головой.
- Она что, по-немецки говорит? - спросила Маша.
- Когда камлает, говорит, - сказала Таня. - Она тогда по-любому
может.
Тыймы еще раз попыталась выдернуть руку.
- Heute ist schon zu spat, Herr General. Verzeirheng, ich hab es sehz
eilig, - раздраженно бросила она.
На этот раз Маша почувствовала исшедшую из пустоты угрозу.
- Wozu? - презрительно крикнула Тыймы, сорвала с плеча георгиевскую
ленту с двумя ржавыми гвоздями и раскрутила ее над головой. - Нилти
джамай! Бляй будулан!
Пустота отпустила ее руку с такой быстротой, что Тыймы повалилась в
траву. Упав, она засмеялась, повернулась к Тане с Машей и отрицательно
покачала головой.
- Что такое? - спросила Маша.
- Плохо дело, - сказала Таня. - В нижнем мире твоего клиента нет.
- А может, она не до конца досмотрела? - спросила Маша.
- А какой там, по-твоему, конец? Там никакого конца нет. И начала
тоже.
- Что же делать теперь?
- Можно в верхнем посмотреть, - сказала Таня, - только шансов мало.
Ни разу не получалось еще. Но попробовать, конечно, можно.
Она повернулась к Тыймы, которая по-прежнему сидела на траве, и
ткнула пальцем вверх. Тыймы кивнула, подошла к лежащей у дерева теннисной
сумке и вынула оттуда другой бубен. Потом она достала банку кока-колы и,
тряхнув головой, сделала несколько глотков, чем-то напомнив Маше Мартину
Навратилову на Уимблдонском корте.
Бубен верхнего мира звучал иначе: тише и как-то задумчивей. Голос
Тыймы, взявший длинную заунывную ноту, тоже изменился и вместо страха
вызвал у Маши умиротворение и легкую грусть. Повторялось то же самое, что
и несколько минут назад, только теперь происходящее было не жутким, а
возвышенным и неуместным - потому неуместным, что даже Маша поняла:
совершенно незачем тревожить те области мира, к которым обращалась Тыймы,
подняв лицо к темному небу в просветах между ветвями и легонько постукивая
в свой бубен.
Маше вспомнила старый мультфильм про похождения маленького серого
волка в каких-то очень тесных, густо и мрачно размалеванных подмосковных
пространствах; в мультфильме все это иногда исчезало и непонятно откуда
появлялся залитый полуденным солнцем простор, почти прозрачный, где по
бледной акварельной дороге шел вдаль еле прорисованный перышком странник.
Маша потрясла головой, чтобы прийти в себя, и огляделась. Ей
показалось, что составные части окружающего - все эти кусты и деревья,
травы и темные облака, только что плотно смыкавшиеся друг с другом, -
раздвинулись под ударами бубна, и в просветах между ними открылся на
секунду странный, светлый и незнакомый мир.
Голос Тыймы на что-то наткнулся, попытался пройти дальше, не смог и
застыл на одной напряженной ноте.
Таня дернула Машу за руку.
- Ты смотри, есть, - сказала она, - нашли. Сейчас подсечет... - Тыймы
воздела руки вверх, пронзительно крикнула и повалилась в траву.
До Маши донесся далекий гул самолета. Он приходил непонятно откуда и
звучал долго, а когда затих, в овраге раздалась целая серия звуков: стук в
стекло, лязганье ржавого железа и тихий, но отчетливый мужской кашель.
Таня встала, сделала несколько шагов в сторону оврага, и тут Маша
заметила стоящую на краю поляны темную фигуру.
- Шпрехен зи дойч? - хрипло проговорила Таня.
Фигура молча двинулась к огню.
- Шпрехен зи дойч? - пятясь, повторила Таня, - глухой, что ли?
Красноватый свет костра упал на крепкого мужика лет сорока в кожаной
куртке и летном шлеме. Подойдя, он сел напротив хихикнувшей Тыймы,
скрестил ноги и поднял глаза на Таню.
- Шпрехен зи дойч?
- Да брось ты, - спокойно сказал мужик, - заладила.
Таня разочарованно присвистнула.
- Кто будете? - спросила она. - Я-то? Майор Звягинцев. Николай
Иванович. А вы вот кто?
Маша с Таней переглянулись.
- Непонятно, - сказала Таня, - какой еще майор Звягинцев, если
самолет немецкий?
- Самолет трофейный, - сказал майор. - Я его на другой аэродром
перегонял, а тут...
Лицо майора Звягинцева перекосилось - было видно, что он вспомнил
что-то до крайности неприятное.
- Так вы что, - спросила Таня, - советский?
- Да как сказать, - ответил майор Звягинцев, - был советский, а
сейчас не знаю даже. У нас там все иначе.
Он поднял взгляд на Машу; та отчего-то смутилась и отвела глаза.
- А вот вы здесь к чему, девушки? - спросил он. - Ведь пути живых и
мертвых различны. Или не так?
- Ой, - сказала Таня, - извините пожалуйста. Мы советских не
тревожим. Это из-за самолета так вышло. Мы думали, там немец.
- А немец вам зачем?
Маша подняла глаза и поглядела на майора. У него было широкое
спокойное лицо, слегка курносый нос и многодневная щетина на щеках. Такие
лица нравились Маше - правда, майора немного портила пулевая дырка на
левой скуле, но Маша уже давно решила, что совершенства в мире нет, и не
искала его в людях, а тем более в их внешности.
- Да понимаете, - сказала Таня, - сейчас ведь время такое, каждый
прирабатывает как может. Ну и мы вот с ней... - Она кивнула на безучастную
Тыймы. - Короче, работа у нас такая. Сейчас ведь все отсюда валят. За
фирму замуж выйти - это четыре косаря зеленых. А мы в среднем за пятьсот
делаем.
- Что же, с усопшими? - недоверчиво спросил майор.
- Да подумаешь. Гражданство-то остается. Мы с таким условием
оживляем, чтоб женился. Обычно немцы бывают. Немецкий труп у нас примерно
как живой негр из Зимбабве идет или русскоязычный еврей без визы. Лучше
всего, конечно, - испанец из "Голубой дивизии", но это дорогой покойник.
Редкий. Ну и итальянцы еще есть, финны. А румын с венграми даже и не
трогаем.
- Вот оно что, - сказал майор. - А долго они потом живут?
- Да года три, - сказала Таня.
- Мало, - сказал майор. - Не жалко их?
На минуту Таня задумалась, ее красивое лицо стало совсем серьезным, и
между бровями наметилась глубокая складка. Наступила тишина, которую
нарушало только потрескивание сучьев в костре да тихий шелест листвы.
- Строгий вопрос, - сказала она наконец. - Вы как, всерьез
спрашиваете?
- На всю катушку. - Таня подумала еще чуть-чуть. - Я так слышала, -
заговорила она, - есть закон земли и есть закон неба. Проявишь на земле
небесную силу, и все твари придут в движение, а невидимые - проявятся.
Внутренней основы у них нет, и по природе они всего лишь временное
сгущение тьмы. Поэтому и недолго остаются в круговороте превращений. А в
глубинной сути своей пустотны, оттого не жалею.
- Так и есть, - сказал майор. - Крепко понимаешь.
Морщинка между таниных бровей разгладилась.
- А вообще, если честно - работы столько, что и думать некогда. За
месяц обычно штук десять делаем, зимой меньше. На Тыймы в Москве очередь
на два года вперед.
- А эти, которых вы оживляете, они что, всегда соглашаются?
- Почти, - сказала Таня. - Там же тоска страшная. Темно, тесно,
благодати нет. Скрежет. Правда, как у вас, не знаю, из верхнего мира у нас
еще клиента не было. Но, конечно, и внизу все мертвецы разные. Год назад
под Харьковом такое было - жуть. Танкист один из "Мертвой головы" попался.
Одели мы его, значит, помыли, побрили, объяснили все. Вроде согласился.
Невеста у него хорошая была, Марина с журфака. Сейчас за японского морячка
вроде пристроили... Господи, видели б вы, как они всплывают... Как
вспомню... Про что это я говорила?
- Про танкиста, - сказал майор.
- А, ну да. Короче, мы ему денег дали немного, чтоб человеком себя
почувствовал. Он, понятно, пить начал, сначала они все пьют. И тут в
какой-то палатке ему водку не продали. Рубли попросили. А у него только
купоны были и марки оккупационные. Так он им сначала из парабеллума
витрину разнес, а ночью на "тигре" приехал и все ларьки перед вокзалом
утрамбовал. С тех пор танк этот часто по ночам видят. Так и ездит по
Харькову, коммерческие палатки давит. А днем исчезает. Куда - непонятно.
- Бывает такое, - сказал майор, - в мире много странного.
- С тех пор мы только по вермахту работать стали. А с СС никаких дел.
Они все двинутые какие-то. То сельсовет захватят, то петь начнут. А
жениться не хотят, устав запрещает.
Над поляной пронесся сильный порыв холодного ветра. Маша оторвала
завороженный взгляд от майора Звягинцева и увидела, как из трех
ответвлений стоявшего на краю поляны дерева вышли три прозрачных человека
неопределенного вида. Тыймы испуганно вскрикнула и мгновенно забилась Тане
за спину.
- Ну вот, - пробормотала Таня, - начинается. Да не бойся ты, дуреха
старая, не тронут.
Она встала и пошла навстречу прозрачным людям, издалека делая им
успокаивающие жесты, совсем как нарушивший правила водитель остановившему
его инспектору. Тыймы сжалась в комок, вдавила голову в колени и мелко
затряслась. Маша на всякий случай подвинулась ближе к костру и вдруг всем
телом почувствовала обращенный на нее взгляд майора Звягинцева. Она
подняла глаза. Майор печально улыбнулся.
- Красивая вы, Маша, - тихо сказал он. - Я ведь, когда Тыймы ваша
звать меня стала, в саду работал. Звала она, звала, надоела страшно. Хотел
уж вас всех шугануть, выглянул, значит, и тут вас увидел, Маша. И так вы
меня поразили, слов не найду. В школе у меня подруга была похожая, Варей
звали. Такая же, как вы, была, и тоже нос в веснушках. Только волосы
длинные носила. Любил я ее. Если б не вы, Маша, я бы сюда пришел разве?
- А у вас там что, сад есть? - чуть покраснев, спросила Маша.
- Есть.
- А как это место называется, где вы живете?
- У нас никаких названий нет, - сказал майор. - Поэтому и живем в
покое и радости.
- А как там у вас вообще?
- Нормально, - сказал майор и опять улыбнулся.
- Что, - спросила Маша, - и вещи есть, как у людей?
- Как вам сказать, Маша. С одной стороны как бы есть, а с другой -
как бы нет. В общем, все такое приблизительное, расплывчатое. Но это
только если вдуматься.
- А где вы живете?
- У меня там как бы домик с участком. Тихо так, хорошо.
- А машина есть? - спросила Маша и сразу же смутилась, таким глупым
показался ей собственный вопрос.
- Если захочется, бывает. Отчего не быть.
