не Марьиной рощи. Называется председателем профкома. Голос у него ка-
кой-то странный, какие-то подозрительные интонации слышатся в его речи.
Он долго выспрашивает меня - Окуджава ли я и пою ли я свои песни... Ах,
тот самый?.. И выступаете с ними?.. Ну да... ну конечно... и выступае-
те... Тогда вам нужно срочно к шести часам быть у нас в профкоме. Тут
дело чрезвычайной важности... Тут, понимаете, такая каша заварилась!..
Еду. Ломаю голову: что может быть у меня общего с заводом твердых
сплавов?! Какие это твердые сплавы?!
В профкоме множество народу. Все смотрят на меня разинув рты, всплес-
кивают руками, ахают, чертыхаются.
- Здравствуйте, - говорю я, - что это случилось?
И председатель профкома, задыхаясь от волнения, рассказывает мне о
происшедшем.
О том, как несколько дней назад явился в профком молодой человек вы-
сокого роста, широкоплечий. Льняные волосы украшают голову. Голубые гла-
за дружелюбно распахнуты. Сдержан. Немногословен. Вы про Окуджаву
что-нибудь слыхали? Мы говорим, мол, слыхали, слыхали, ну и что? А я и
есть Окуджава, ну, здравствуйте. Тут все наши сбежались, и мы начали
сговариваться о его выступлении в нашем клубе. Договорились как раз на
сегодня, на семь вечера. Он сказал, что ему нужен аванс в пятьдесят руб-
лей, а остальные, мол, после вечера. Ну, мы дали ему аванс, и он ушел. И
тут, через полчаса, наш бухгалтер возьми и скажи: по-моему, Окуджава
вовсе не такой. Он и постарше, и помельче вроде, худенький такой, и уси-
ки у него... Что-то тут не так... Началась у нас паника, и вот сегодня
мы к началу вызвали опергруппу после разговора с вами. Скоро он явится,
представляете? И возьмут его с поличным, а вы будете свидетелем!
Ко мне подходит лейтенант милиции и спрашивает:
- А документики у вас есть?
Предъявляю ему удостоверение. Все в порядке. Он говорит:
- Прошу всех лишних покинуть помещение.
- Публики полон зал, - говорит кто-то.
Все наэлектризованы. Я больше всех. Дрожь меня сотрясает. Особенно
когда думаю о сумме аванса. Ведь в те годы пятьдесят рублей - это была
неслыханная плата за выступление, а тут аванс! Я, выступая по разным
клубам, получал самое большее тринадцать рублей, а тут аванс!
И вот дело уже к восьми, а мошенника все нет.
- Не придет ваш жулик! - смеется лейтенант. - Что он, дурак, что ли?
- Подождем еще немного, - говорит председатель профкома без всякой
надежды.
В восемь часов председатель говорит мне:
- Пойдемте, хоть покажитесь публике... Вот беда!
И вот я выхожу из-за кулис на сцену, и зал меня приветствует, и пред-
седатель, вышедший со мной, потерянно говорит в зал:
- Тут, понимаете, вот какая штука получилась... Как бы вам это объяс-
нить...
Я отодвигаю его от микрофона и рассказываю о случившемся. Все хохо-
чут, аплодируют и кричат:
- Пойте! Пойте!..
Председатель шепчет мне:
- Может, выступите?.. Что же теперь-то... Уж теперь придется...
Вдруг у меня мелькает мысль, что все это затеяно специально, чтобы
заставить меня выступить!.. Впрочем, эта мысль тут же гаснет, потому что
в те годы меня не нужно было уговаривать и всякое приглашение выступить
я почитал за большую честь... И все-таки я замотал головой и наотрез от-
казался, мол, я не готовился, и гитары со мной нет, и вообще вы сами ви-
дите, как все сложилось...
Так и разошлись.
Через несколько лет в перерыве одного из выступлений кто-то вручил
мне конверт. В нем лежала фотография незнакомого мужчины. На обороте бы-
ла надпись: "Этот человек на книжной ярмарке выдавал себя за вас и давал
автографы на ваших книжках".
Глядя на эту фотографию, я вспомнил ту давнюю историю на заводе твер-
дых сплавов. Этот тоже был молодой человек, высокий и широкоплечий. Но
он был брюнет, и у него были пышные украинские усы.
И все-таки большая честь.
