молчаливой враждебностью. Стоило приблизиться ему к городу, ворота
опускались. Пустели селения, их жители разбегались, сжигая посевы, уводя
скот.
А его армия? Она состоит наполовину из уроженцев Италии: галлов,
греков, кампанцев, самнитов. Он обещал, что поведет их на Рим. А вместо
этого он увезет их в Ливию?! Нет, они не покинут Италии. Они могут
сражаться только здесь, защищаясь от римлян и отстаивая свою свободу.
Все чаще и чаще Ганнибал думал о Сципионе, словно в имени и делах
этого римлянина таилась разгадка судеб войны. Уже в том, что за годы
пребывания в Италии, юный Сципион не только вырос и возмужал, но стал
консулом, было что-то внушающее отчаяние. В кровавых схватках Ганнибал
истребил целое поколение римских бойцов, но на смену погибшим пришли их
сыновья, подрастают внуки. А где у него эта свежая, молодая поросль? Он и
его ветераны - как сухие колючки, закинутые на землю Италии знойным
ливийским ветром. У них нет корней, нет будущего. Почти полностью потеряна
Иберия, страна, которую завоевали отец и Старик. Ганнибал ожидал, что
после своих побед в Иберии Сципион высадится в Италии, чтобы встретиться с
ним на поле боя и решить судьбу войны. Но римлянин направился в Сицилию. В
этом было что-то оскорбительное, унижающее Ганнибала как человека и
полководца. Сципион не удостаивал его вниманием, он не хотел его знать.
Кровь приливала к голове Ганнибала. Он вспоминал сражения, в которых были
разбиты римляне: Требия, Тразимен, Канны, - но и это не могло заглушить
гложущую обиду. "Да, он прав, этот римлянин. Я уже больше не опасен,
поэтому он повернулся ко мне спиной".
Из-за покрытого лесом мыса вынырнул корабль с крутым носом, прямым
парусом и двумя рядами гребцов. По форме корабля и оснастке Ганнибал сразу
узнал сторожевую гаулу. Такие суда охраняют берега Ливии и Иберии, но ими
также пользуются для дальних плаваний, так как они имеют хороший ход.
Какую весть принесет ему этот парус? Может, он порадует его победой в
Иберии или гибелью римского флота, разбитого бурей?
Близ берега гаула спустила парус и вскинула стройные ряды весел. От
ее кормы отделилась лодка. Двое сидели на веслах, третий, широкоплечий,
коренастый, в синем плаще, стоял на носу. Он что-то кричал; видимо,
торопил гребцов.
Ганнибал сбежал к берегу. Человек в плаще - это Магон. Видимо, что-то
серьезное заставило его приехать из Карфагена, где он добывал денег для
покупки слонов.
Спрыгнув на скользкие, покрытые водорослями камни, Магон молча обнял
брата. Долго он не выпускал его из объятий, чтобы не видеть нетерпеливо
ждущих глаз.
- Случилась беда, - сказал Магон, когда молчание стало невыносимым. -
Гайя умер, а Масинисса нам изменил. Он объявил войну Сифаксу и перерезал
рабби, добивавшихся примирения. В его лагере видели послов Сципиона.
Ганнибал опустил голову. Дано уже он думал об опасности, которой
подвергался Карфаген, виляя между Сифаксом и Гайей. Ганнону хотелось иметь
союзниками их обоих. Выдача Софонибы за Сифакса, по тонким расчетам
Ганнона, не должна была ожесточить Гайю. Гайя сам был против брака своего
сына с дочерью Ганнона. Но Гайя умер. Еще двадцать лет назад отец в
предвидении этой смерти заботился о том, чтобы привязать Масиниссу к
Карфагену. А Ганнон все разрушил. Его обещание выдать дочь за Масиниссу,
если тот проявит храбрость в войне с римлянами, было продиктовано желанием
удалить Масиниссу из Карфагена. Ганнон рассчитывал, что Масинисса погибнет
в Иберии, но нумидиец вернулся в Ливию и силой занял царский престол. Он
объявил нам войну. У Сципиона появился могущественный союзник.
Ганнибал выжидающе взглянул в глаза брату.
- Теперь нас только двое, - молвил он глухо. - Как хочется, чтобы ты
всегда был со мной! Но никому другому я не могу этого поручить. Никому!
- Я слушаю тебя, Ганнибал, - коротко сказал Магон.
Так должен был ответить воин полководцу, но в нарочитой сухости этих
слов, в твердости голоса сквозило желание успокоить брата, показать, что в
эти тяжелые дни он по-прежнему полон веры в успех.
- Тебе придется отправиться в Лигурию, - сказал Ганнибал. - Я пошлю с
тобою Дукариона и всех галлов. Сейчас нас может спасти лишь восстание
против Рима на севере Италии. Я дам тебе все корабли.
- А ты? - Магон вопросительно взглянул на брата. - Если подойдут
римляне, у тебя не будет кораблей. И разве я могу забрать у тебя галлов,
когда из Ливии ты не получишь ни одного воина!
- Римляне сюда не подойдут. Их еще пугает моя тень, тень Ганнибала,
победившего при Тразимене в Каннах. Мог бы решиться на сражение со мной
один Сципион, но теперь, когда изменил Масинисса, Сципион не будет медлить
ни одного дня. Клянусь Мелькартом, он уже на пути в Карфаген!
ГОЛУБЬ АФРОДИТЫ
Сципион шел проходом, разделяющим каменные скамьи. Вскоре должно
начаться представление "Антигоны", и театр города Лилибея был уже полон.
Наряду с горожанами на скамьях было немало римских воинов, привлеченных
слухами о замечательной игре в роли Антигоны афинского актера Филарха.
Достаточно бросить взгляд на публику, чтобы понять: эти люди пришли сюда
не за минутным развлечением. Зрители не раз уже видели "Антигону" в
постановке местных актеров, и их интересовала трактовка бессмертного
произведения Софокла актерами из Афин.
Подобрав гиматий, Сципион сел на скамью рядом с орхестрой. Ему
вспомнилась фраза из анонимного доноса, посланного в сенат и послужившего
предлогом для посылки в Сицилию специальной сенатской комиссии: "Забыв о
своем назначении, Сципион живет, как грек среди греков. Он променял тогу
на гиматий. Он посещает театр. Он отдает все свое время чтению греческих
философов".
"Вернее, как человек среди людей, - подумал Сципион. - Для тупицы,
написавшего этот донос, и для трехсот тупиц, разбиравших его с серьезным
видом, посещение театра несовместимо с подготовкой к вторжению. По их
представлению, полководец должен безвыходно сидеть в претории или
заниматься смотрами и парадами. Им кажется, что Софокл может задержать
меня в Сицилии. А если бы они еще видели в театре воинов, они бы решили:
армия развалилась".
- С тобой можно сесть? - послышался чей-то голос.
Сципион обернулся.
- Гней Невий? - воскликнул удивленно полководец. - Тебя ли я вижу?
Как ты здесь оказался? Или ты специально приехал из Рима, чтобы увидеть и
услышать Филарха?
- Я пришел, чтобы поговорить с тобою, - сказал поэт. - В Риме ходят
слухи, что тебя легче встретить в театре, чем в лагере, и я поспешил в
театр, тем более, что мы с тобой встречаемся в театре не впервые.
- Для меня большая честь видеть Гнея Невия, - сказал Сципион. - Тебя
называют римским Гомером. Твои стихи у всех на устах.
- Бывает так, - взволнованно сказал Невий, - в погоне за героем
истопчешь дюжину сандалий и доживешь до седых волос, а он рядом, только ты
его не замечал. Он еще мальчишка, желторотый юнец. Он еще сам не знает,
кто он такой. И не успеешь глазом моргнуть, как слава уже осенила его
своим крылом. Ему уже завидуют. Его уже ненавидят. И тогда понимаешь, что
тебе надо торопиться, чтобы не опоздать. И не будет тебе покоя, пока не
встретишься с ним и не узнаешь, как его звали сверстники, с кем он дружил,
кого любил. Я был в лагере Фабия и знаю, что его в детстве звали
"Овечкой". Год я провел с Ганнибалом в Капуе и могу поклясться, что его
единственная страсть - ненависть к Риму. А что мне известно о Публии
Сципионе? Он спас отца при Требии. Захватил Новый Карфаген. Но это знает
каждый. А как он нашел себя? Кто его учитель?..
- С моим учителем ты уже давно знаком, - перебил Сципион.
Поэт недоумевающе взглянул на своего собеседника.
- Военному делу меня учил Ганнибал, - сказал Сципион. - Я обязан ему
больше, чем отцу. Я был самым прилежным учеником Ганнибала. Я изучал его
военную мудрость, как охотник изучает повадки зверя. Я знаю его сильные и
слабые стороны. Порой мне кажется, что я знаю его мысли.
На орхестру вышел хор фиванских старейшин в длинных белых одеждах.
Зазвучала печальная песня. На сцене показались две женщины. И с первых
слов Антигоны: "Сестра моя любимая, Исмена, не знаешь разве, Зевс до
смерти нас обрек терпеть Эдиповы страданья", видно было, что у этой
хрупкой женщины львиная душа. Легкий взмах ее руки передавал всю боль и
всю любовь на свете.
- Публий Корнелий Сципион! - послышался голос ликтора.
Сципион с нетерпением взял протянутый ему клочок папируса. Он знал,
что этот крошечный свиток доставил голубь. Много лет назад, когда пуны
начали поклоняться Афродите Эриксинской, они стали посылать в Карфаген
посвященных Афродите голубей. Голуби летели над морем, отделяющим Сицилию
от Карфагена, и безошибочно находили храм Афродиты в Карфагене. Через
девять дней голубей отправляли назад в Сицилию. Пуны верили, что вместе с
белокрылыми храмовыми голубями на девять дней в Карфаген с горы Эрикс
переселялась сама богиня. Этот обычай навел находчивого Килона на мысль: а
нельзя ли воспользоваться храмовыми голубями как вестниками? Тем более,
что город Лилибей, у стен которого находился лагерь Сципиона, был под
горою Эрикс.
Сципион развернул записку. В ней всего лишь два слова. "Птичка
клюнула". Но эту записку Сципион ждал почти год, терпеливо снося насмешки
и оскорбления. Нет, он не "забыл о своем назначении", как писал анонимный
доносчик. Он просто ждал. Этим тупицам война представляется по старинке
схваткой героев на глазах у выстроившихся воинов или в лучшем случае -
заранее предусмотренным и направляемым полководцем движением манипул. Им
видно только то, что происходит на сцене. Что они знают о лазутчиках,
проникающих во вражеские города и лагеря, о победе, подготавливаемой
годами, о голубе Афродиты?
- Извини, сказал Сципион Невию. - Наш разговор останется
незаконченным. Этой ночью я отплываю в Ливию [римское войско покинуло
Сицилию весной 204 года до н.э.].
ПОСЛЕДНЯЯ ХИТРОСТЬ
Поручив коня Килону, Сципион вступил в царский шатер. Рядом с
Сифаксом сидела молодая женщина в белой, высоко подпоясанной тунике.
Собранные в пучок волосы покрывала жемчужная диадема, оттенявшая их
черноту. При виде Сципиона царица опустила глаза, и тень длинных ресниц
легла на бледные щеки.
Много раз встречался Сципион с Сифаксом в своем или его лагере. Царь
всегда был один. Даже старому знакомому Сципиона, Вермине, не разрешалось
присутствовать при переговорах, решающих судьбы войны. Теперь же рядом с
Сифаксом сама Софониба, дочь Ганнона. Ее появление в Цирте много лет
назад, как это теперь известно Сципиону, было причиной неудачи посольства.
Рим не получил нумидийских всадников. Что же сулит присутствие этой
красавицы теперь? Может быть, отчаявшись в помощи богов войны, пуны решили
прибегнуть к услугам Афродиты? Или сам Сифакс хочет показать, что он не
намерен бросить в беде соотечественников Софонибы и согласен лишь на
посредничество для заключения справедливого мира? Пусть так. "Мне сейчас
важно оттянуть время", - думал Сципион.
- Тебе не помешает моя жена? - спросил царь вставая.
Сципион заметил, что на нем впервые корона из перьев, которую
нумидиец носил в Цирте.
- У меня нет ни от кого секретов, - ответил Сципион. - Тем более их
нет от дочери Ганнона. Мне известно, что в Карфагене один Ганнон искренне
стремится к миру и дружбе с народом Рима.
Софониба сидела, не поднимая головы, словно речь шла не о ее отце.
