Ох, и лис, подумалось Ричарду.
- Ну, - сказал он, - выбор тут, как понимаете,
небольшой. Или я сам где-то прокололся, или прокололи меня.
Я категорически склонен к последней версии, пусть она и
попахивает самооправданием...
- То есть сигнал поступил с нашей территории, - мягко
уточнил сутулый.
- Убежден, - сказал Ричард.
В это время капитан-майор внес в комнату поднос. На
подносе дымились тарелки с яичницей, посыпанной мелко
нарезанным зеленым луком и чашки с крепко заваренным чаем.
В течение минуты, покуда сервировался стол, разговор не
возобновлялся. Наконец, младший офицер отправился обратно на
кухню.
- Убеждены... - повторил генерал, косо на ячницу
взирая. - Почему?
- Я уже проработал предварительный график всех эпизодов
работы, - ответил Ричард. - С точной привязкой по времени.
Думаю, позднее мы уточним его с вашими аналитиками. Однако,
итог будет тот же, уверен: провал носил характер внезапный и
лавинообразный. Аргументы же в пользу каких-либо оперативных
подступов или режимной профилактики, давшей неожиданные
плоды, приемлемы лишь для того, кто в подобной версии
заинтересован. Здесь налицо целеустремленная работа согласно
точной оперативной информации.
- Но учтите, что круг людей... - начал генерал, однако
Ричард его перебил:
- ... знавших меня, чрезвычайно узок, не так ли? Браво.
Но также как и я, так и вы в курсе о многих и многих арестах
сверхзасекреченных агентов, произошедших благодаря наводке,
идущей с самого верха. И меня, например, абсолютно не
удовлетворяют такие объяснения провалов, как жизнь не по
средствам, наличные деньги неясного происхождения и прочая
чепуха, предназначенная для прессы и обывателя, что, в
конечном итоге, одно и то же.
- Ну, если вы правы... - Генерал помедлил. - Что тоже
нельзя исключать... то "крота" мы вычислим. Приложим все
усилия. Теперь - другой вопрос. С какими, так сказать,
мыслями вы прибыли к нам? Ну, естественно, чтобы все
поставить на свои места, это понятно...
- Чем можем служить? - улыбнулся сутулый принужденно.
- Честно - не знаю, - сказал Ричард. - Полнейший и...
наверное, закономерный сумбур в голове.
- Ну, - сказал генерал, - вы уж не падайте духом, как в
одной русской песне поется; мы вам подскажем варианты на
перспективу. И вообще... будьте уверены: за вами - стена. И
такая, что... крепче не бывает. Все ваши проблемы мы берем
на себя. К тому же, нам еще предстоит уйма совместной
работы.
" М-да, - подумал Ричард. - Предстоит. Высосать из меня
все, что знаю и видел в этой жизни".
- Сделали вы для нас немало, - констатировал сутулый,
пригубив чай, - а мы, и в том вы убедитесь, люди
благодарные...
- Оле-ег! - нараспев произнес генерал в сторону кухни,
и сию же секунду появился тот, кому Ричард присвоил звание
капитана-майора. - Вот - Олег... - сказал генерал. - Будет
отныне каждодневно с вами, все вопросы к нему, он в курсе
событий, ваш ангел-хранитель. - Генерал встал, вновь
покосившись на нетронутые порции яичницы. - Есть ли у вас
какие-либо пожелания... лично ко мне? - спросил, прямо глядя
в глаза Ричарда.
- Я... буду жить здесь? - Ричард обвел взглядом стены
комнаты.
- А вот это, - махнул рукой генерал, - пускай вас не
заботит. Жилье мы вам подберем приличное, кроме того, у
Олега машина, а, что касается наличных денег, то вы получите
их завтра. В разумных пределах, конечно... тем более, не
скрою, у нас сейчас нелегкие времена... Да! - Он поднял
палец. - Непременные и естественные условия: никаких
ресторанов и прочих публичных мест. К тому же, должен
заметить со всей большевистской прямотой: ваши коллеги
работают тут, в Москве...
- Бывшие коллеги, - уточнил сутулый.
- Да. В общем, резвятся, как в своей вотчине. Поэтому:
осторожность, осторожность и еще раз осторожность. А там -
придумаем, как и что...
На том и расстались.
АЛЕКСЕЙ ТРЕПЕТОВ
Москву Трепетов покинул безо всяких конспиративных таинств;
взял билет в "Шереметьево-2", предъявив синий паспорт
постоянно проживающего в Германии лица без гражданства по
фамилии Цивинский; побродил по магазинчикам "Duty Free" за
пограничными кордонами, а уже через несколько часов "Боинг"
взял курс в сторону аэропорта Тегель.
Уют салона, ровное жужжание турбин, хорошенькие, словно
сошедшие с глянцевых рекламных плакатов стюардессы,
обносившие публику обедом: рис с цыпленком, сухое вино,
кофе, папайя и манго - самолет летел в Европу из Таиланда, -
вернули Трепетову, казалось бы, бесповоротно утраченное им
чувство безмятежности, и схлынули тревоги прошедших дней,
канув в белесую бездну, рассекаемую видневшимся в
иллюминаторе крылом. Его постигло ощущение как бы
вернувшейся сказки детства - надежной, с обязательным благом
в конце, и как в студеную ночь у камина, так и сейчас было
ему приятно и защищенно смотреть на бушевавшую над Польшей
грозу, желтыми трещинами молний бороздившую небо.
А над Берлином сиял безоблачный и солнечный день, и
Трепетов, глядевший в иллюминатор, отчетливо различал шпиль
городской телебашни, бурый кубик Рейхстага, аккуратные
новостройки вдоль Отто Гротеволь-штрассе, ждущей своего
переименования, бирюзовые от окисленной меди купола соборов
и даже остов разрушенной войной кирхи возле зоопарка.
Купив в почтовом отделении аэропорта пластиковую карточку,
Трепетов сунул ее в щель телефонного аппарата, мгновенно
высветившего на табло существующий на карточке кредит.
К городскому телефону никто не подошел, и пришлось
набирать длиннющую комбинацию кода сотовой связи, что
принесло положительный результат.
- Слушаю, - донесся усталый голос на фоне какого-то
сложного шума - видимо, абонент говорил из автомобиля.
- Виктор? - сухо спросил Трепетов. - Привет. Я - в
Берлине. А где ты?
- Привет. А я около Берлина. В аэропорте Тегель.
Провожаю приятелей.
- Сюрприз, сюрприз... - рассмеялся Трепетов. - То-то
думаю, что за шорохи в трубке... Проводишь, подходи к
крайнему выходу с левой стороны.
- Если стоять к аэропорту спиной?
- Так точно, - отозвался Трепетов, отмечая, как на
табло быстротечно тает кредитная сумма: звонок по сотовой
был недешев.
- Буду минут через двадцать, - сказал Виктор.
Повесив трубку, Алексей подошел к стойке бара, заказав большой
бокал пива.
Вот и все позади. Он на месте. Его вдруг посетило
окрыляющее чувство свободы - пронзительно-щемящее... И какой
же он все-таки умница, что не поленился в свое время сделать
себе законные немецкие документы...
В пору воссоединения двух Германий он челноком сновал
между Берлином и Москвой, ибо работы было невпроворот: почва
уходила из-под ног, царила дичайшая паника, подобная той,
что в сорок пятом году и на Принц-Альбрехт-штрассе, в штаб-
квартире Гестапо и в соседнем СД на Вильгельмштрассе, 102;
спасались специалисты из Штази, документы, консервировалась
и уничтожалась агентура...
И вот, в годовщину "хрустальной ночи", когда
демократические немцы решили в знак покаяния несколько
увеличить популяцию иудеев, пришла ему в голову мысль: а
почему бы и не заполучить статус беженца в Германии? Лишний
документик никогда не помешает...
У него было два "левых" загранпаспорта, в одном из
которых значилась очень подходящая к случаю фамилия
"Цивинский", свидетельство же о рождении местные аферисты
соорудили в течение получаса, и, таким образом, русский
полковник внешней разведки трансформировался в украинского
еврея, чьей специальностью была, естественно, торговлишка, а
сутью - приживание в чистенькой, уютной Европе.
Существовал, правда, и другой вариант отхода: в сейфе
одного из банков Варшавы у него хранился паспорт
американского гражданина, сделанный ему ЦРУ, однако лететь в
Америку он не хотел по многим причинам. Во-первых, его
категорически не устраивал сам уклад тамошней жизни; во-
вторых, ждать каких-либо даров от американской разведки не
приходилось: все полагающееся ему давно выплатили, а остатки
информации из него бы вытряхнули в качестве бесплатного
приложения. Ну, а дальше - гуляй по просторам, раскинувшимся
между двумя океанами...
Задерживаться здесь, в Германии, тоже не имело никакого смысла и
даже несло в себе известную опасность. Максимальным сроком
своего пребывания в Берлине ему виделась от силы неполная
неделя, после чего следовало отправляться на далекие
экзотические острова, - к бирюзовой воде атоллов и шелесту
пальм с шерстяными стволами под южными звездами.
Но до отбытия в рай земной надлежало увидеться с
Виктором...
Виктор. Они познакомились около пятнадцати лет назад,
когда тот, работая мелким чиновником МИД, влип в скверную
историю, связанную с контрабандой, инспирированной
французской разведкой, и сидеть бы парню долгие годы в зоне
строгого режима, если бы оперативные интересы КГБ не
потребовали его добровольного участия в долгосрочной
операции; а, вернее, не столько участия, сколько исполнения
микроскопической, но необходимой роли, сыгранной им послушно
и пунктуально.
Напуган был Виктор тогда до смерти, но Трепетов, курирующий
незадачливого контрабандиста, обошелся лишь строгими
внушениями политико-воспитательного свойства, и даже помог
ему избежать неотвратимого увольнения со службы, за что тот,
обливаясь слезами благодарности, целовал благодетелю руки.
Люди из контрразведки, в чьем ведении, собственно, и
находилось проведение операции, по завершении ее отказались
от кандидатуры Виктора как перспективной для агентурной
вербовки; парень представлялся им достаточно скользским и
неблагонадежным типом, что, увы, соответствовало
действительности; а департамент же политического шпионажа и
вовсе не нуждался в подобном бездарном материале, однако
Трепетову жуликоватый мальчик Витя чем-то пришелся по
сердцу: то ли авантюрностью натуры, то ли независимостью
взгляда на общественную мораль, то ли житейской
изворотливостью... И решил он попридержать Виктора под
личным прицелом, полагая, что, приковав его к себе цепями
зависимости, обретет в итоге верного и безропотного раба...
Взять парня за жабры сложности не представляло. Уголовное
дело, связанное с контрабандой было за недоказанностью
приостановлено, но не закрыто, а, значит, в любую минуту на
протяжении пятнадцати лет его архивного хранения могло снова
стать актуальным, тем более, что, признательные показания
Виктора, не отмеченные датой их написания, лежали у
Трепетова в служебном сейфе.
После со всей возможной серьезностью, на бланках, увенчанных
грифами "совершенно секретно", в присутствии побледневшей до
синевы и потерявшей в очередной раз дар речи жертвы, были
заполнены агентурные анкеты и подписка о неразглашении
тайны, после чего погруженный в тягостные размышления сексот
отправился домой, а Трепетов, усмехаясь, бросил бумажки в
приемник уничтожителя, вмиг перемоловшего их в лапшу.
Кандалы сомкнулись.
Далее Трепетов проводил с подопечным псевдо-оперативные
контакты, дабы тот не потерял чувства прочной узды; давал
ему мелкие задания, а, ближе к середине восьмидесятых годов
познакомилс Виктор с социалистической немкой и попросил
"добро" на брак.
Тут перед Трепетовым встала дилемма. Теперь уже парня
можно было вербовать и всерьез, однако, подумав, от такого
решения он воздержался: куда лучше было иметь за границей
