Вещи то он конечно собрал. Но история произошедшая с Рудольфом Францевичем,
неприятная такая ситуация, напряжённая, даженеудобнокактополучилось, камешком
перекатывалась в его голове. Мелочное скрежетание (а рано или поздно, при
должном опыте и настрое головы, любое скрежетание покажется мелодичным) проко-
лоло упругий шарик бледной тишины. После скрежетания было пятисекундное
затишье, во время которого Александр успел почесать внезапно зазудевшую
переносицу и опустить чесавшую внезапно зазудевшую переносицу руку обратно
на колено, с которого она безвольно упала в направлении пола. Но не
долетела до него, так как была неразрывно и неделимо связана со всем бренным
организмом Александра. Она повисла между между стулом, стенами, полом и
потолком, лениво дрожа пальцами и перекашивая тело. Плотно наполнила собой
воздух. Вытеснила его в разные стороны.
- Внимание. Внимание. Внимание. Через двадцать минут придёт первая груп-
па. Внимание. Убедительная просьба всем быть подготовленными. Внима-
ние. Обладающие допуском "Г" и имеющие номера кратные 4 - срочно яви-
тесь к столовой. "Допуск "А", кратный 4... А что я там забыл. А,
вспомнил, долг."
Александр вскочил, застегнул куртку и взяв автомат побежал к столо-
вой. Всё уже обрыдло. Три поворота налево, восемь шагов вперёд, у биб-
лиотеки свернуть и почти что у цели. Там уже стояло человек пять. Все
как на подбор грозного вида, со взглядами потенциальных спасителей
отечества. "Чем то они неуловимо похожи на жирафов. Изящные убийцы.
Типа как травоядные. Смерть бушменов.
И эти идиотские шеи." Пришёл командир отряда. Осмотрел невесёлое сбо-
рище. Плюнул на пол желтоватосеро-табачной слюной. Размазал плевок
говнодавом. Осмотрел носок говнодава. Ничего подозрительного там не
обнаружил. И начал:
- Братья. Нам с вами выпала великая в некотором роде честь - мы с
вами будем олицетворять собой миротворческие побуждения нашей станции.
Мы с вами сейчас подождём машиниста и отправимся к нашим ублюдским
соседям. И заключим с ними мир. Такова жизнь. Мир тоже иногда необходим,
братья. Хоть изредка, но он должен быть.
Все сели на пол и закурили, ожидая машиниста. Старожилы стали вспоминать
истории суетной боевой молодости.
... пришёл поезд. Мы объявили, что "Поезд дальше не идёт. Просьба освободить
вагоны". Они вышли как сонные яки. Короткими очередями...
... и начал блевать. Хорошо так... До спинного мозга... А мы его прикладами...
... да. Я там был. И помню...
Александр, чувствуя странную отрешённость, думал как должно быть неп-
риятно когда свинец летит в твою больную голову прямо с неба. Руки
его, своевольно овладевшие осколками желтовато-красного кирпича, как
бы заметив некую систему начали складывать кирпичную мозаику. Они бра-
ли каждый камешек и, повертев его всеми сторонами, укладывали их к ос-
тальным.
- Так. - прочитал Александр сложенный мозаичный текст.
- Так. - повторил он его глядя в потолок.
- Так. - прошептал он доставая коробочку белого цвета.
- Так. - отдалось у него в груди, когда он достал коробочку чёрного цвета.
- Так. - пролетело у него в голове эхо поставленных на пол коробочек.
- Так. - палочки опущены в белую.
Сам того не понимая зачем Александр начал с задумчивым видом перекладывать
палочки из белой коробочки в чёрную. Так. Этак. Всё уже было. Так нео-
жиданно ботинок сдвинул коробочку чёрного цвета, что Александр по
инерции продолжал сыпать палочки на пол.
- Всё. Вставай. Потом отсортируешь. - командир был суров, но справедлив.
Коробочки в рюкзак - палочки в карман. Автомат в руки и в вагон. Сел.
Прищурился на лампу. Лампа - маленькое солнце. Александр любил Солнце.
Язычество, блин...
. Вагон тихонько пользовался предоставленными свободами бутылочно
позванивая на стыках. Александр проваливался в дремотное ожидание.
Щурился на лампу.
По одну сторону век были хмурые убийцы несущие мир, по другую - глаз-
ные яблоки. Кругловатые. С прожилками.
- Интересно, почему мне всё надоело? Остопиздело... Остоебенило...
И так и эдак 11 букв... И вся жизнь после. Я ведь очень люблю
дождь. Я хочу сидеть под дождём в грязном окопе, весь мокрый, и
тихонько постреливать в приближающегося врага. И пусть он верит мне.
Дальше будет после.
- Александр! Вставай! Что-то ты смурной какой-то в это последнее время.
Александр разорвал спёкшееся мясо лица и жизнерадостно улыбнувшись
командиру потянулся.
- Значит так: четверо на рельсы, трое к платформе, один у стены. Я иду
говорить.
Командир, уверенный в точности выполнения приказа, вышел из вагона и
хромая подошёл к стоящему у колонны человеку. Они пожали друг другу
руки и сев на корточки заговорили. Александр посмотрел на эту идиллию
и отвернулся к стене. Руки дрожали и плохо слушались когда
соскабливая штык-ножом со стены сажу он сделал надпись "Ника - крыла-
тая дура". Командиры пожали друг другу руки и один из них махнул ру-
кой, как бы отгоняя назойливую в своём желании умереть муху. Александр
посмотрел на надпись и поднял глаза вверх. Там было небо. Вслед за
глазами он запрокинул всю голову. Пуля пробила висок.
