безопасности. Он небрежно поворачивал череп в руках и мысленно ругал
себя за непроходимую тупость, трусость и свой извечный даунизм. Судя
по черепу, это человек был один из десяти. И чрезвычайно странно, что
его голова оказалась здесь, в кирпичной стене, на богом забытой
стройке. Ведь 70% из десяти погибло в течении двух недель, а за
остальными была установленна слежка. Следовательно это место должно
быть обведено на карте у мэра красным кружочком со всеми вытекающими
отсюда часовыми, вышками и системами допусков.
- Блин! А я тут сижу!! И ничего не делаю. - возмутился собой Александр
вставая с зада и опускаясь на колени. Он отбросил череп в сторону и
начал быстро разгребать ямку в которой лежал череп. Десять - это не
шутки! Их захоронения это единственный шанс за всю жизнь выйти вперёд
и разнести наконец всех врагов. Неизвестной властям захоронение - тем
более. Он торопился и поэтому когда порезал руку о неровно обломанный
позвоночник, только выругался сквозь зубы и продолжил работу. Что
может значит собственная смерть в сравнении с победой всей станции?
Ничто! Жалкий жучок под гранитным постаментом. Выкопанные кости он
раскидывал в разные стороны, не очень заботясь о следах своего
пребывания и тем более о таких смешных вещах как отпечатки пальцев.
Судя по всему труп в стене стоял в очень неудобной позе - присев на
корточки и обхватив руками ноги под коленками. Выкопав руки Александр
увидел, что в правой руке зажата белая коробочка, а в левой находилась
чёрная. Коробочки бы деревянные и покрытые масляной краской. Внутри
их было пусто, только слегка пахнуло затхлостью когда их открыли.
Пятками же усопший сжимал грязную тряпицу, в которую было что то
завёрнуто. Александр удовлетворённо кивнул и бросив находки в рюкзак
осмотрелся. Вроде тихо. Немного подумав он собрал все зубы, которые
вывалились из черепа и большую часть времени провалялись под ногами у
хозяина - сойдут на амулеты. Хотел он ещё выпилить лобную кость, но
передумал, так как это могло бы занять слишком много времени. А ему
уже и так пора было уходить. Он рывком поднялся, хрустнули колени. Ещё
раз осмотрелся и аккуратно ставя ноги пошёл к выходу со стройки. У
запертых ворот, облокотясь на пулемёт, читая газету стоял сторож. Он
ещё издали заметил Александра, но глаз от газеты не отрывал, делал
вид, что внимательно читает.
- Брат, открывай ворота, домой пойду! - с ленцой сказал Александр и
остановился, выжидающе глядя на сторожа. Сторож открывать не
торопился. Он аккуратно сложил газету в четверо, разгладил и убрал в
задний карман добела вытертых джинсов. Потом достал из кармана
ветровки ключ и пристально посмотрел на Александра.
- Что то долго ты там прохлаждался..... - задумчиво сказал сторож.
- Гхм. На то были непреклонные обстоятельства. О коих я не могу тебе
рассказать. Так что не лезь в душу, а открывай ворота. - неприязнено
ответил Александр.
- Странно это.... - пробурчал сторож, но ворота открыл. Александр
медленно высунул голову в образовавшуюся щель и осмотрелся. В дали шёл
патруль, дымился школьный автобус, бродячие собаки сбивались в стаю -
дурная примета. Потом он вышел и незабывая оглядываться по сторонам
пошёл в направлении станции.
- Что то сторожа стали слишком любопытны. Подозрительно это. А что
если это было своеобразное испытание на благонадёжность. И сторож - не
сторож, и кости - не кости. Блин, вернуться и убить его, что ли. От
греха подальше. А если убью - народу понаедет видимо невидимо,
допытываться начнут. И тогда, осмотрев кости, точно на меня выйдут.
Бригада то, конечно, в обиду не даст, но ведь это правительство. Тут
разборки гораздо крупнее. А ништяково было бы развернуть новую
глобальную войну. Что б все против всех. Хорошо бы дождь пошёл.... А
то даже скучно как то. Дорогу ему перебежала жирная крыса. Перебежала,
и остановилась на противоположной стороне тротуара. Александр тоже
остановился.
- Эх, ты, животное. Сволочь ты, а не организм! - сказал он крысе и
свернул за угол дома. Напротив него стояло здание станции. Немного
покосившееся и обшарпанное, но ещё не потерявшее своего величия.
Александр с любовью посмотрел на облетевший кафель и вошёл внутрь. У
служебного входа его остановил часовой, и предъявив документы, ответив
на вопросы и и предъявив отпечатки пальцев Александр был пропущен
внутрь. Он остановился у эскалатора и ласково погладил его рукой. За
долгое время работы он уже как то сроднился с этим безжалостным
механизмом. У них было много общих тайн и секретов. Да и, пожалуй, это
был его единственный друг. Эскалатор, в свою очередь, отвечал как мог
своей механистичной и жёсткой взаимностью. Александр положил руку на
поручень и спускаясь по мятым, но всё равно тщательно вымытым ступеням
вниз прошептал:
- Стареешь, старик.... И заменить тебя некому. Так и сдохнешь в один
прекрасный день. Порвётся в тебе что нибудь или отломится, да так, что
мастерская не починит, и будешь ты шепеляво крутить шестернями,
ворочать ремнями, может даже дёргаться - а пользы ноль. Типа жив - но
умер. И тогда по тебе будут просто ходить, как по рядовой лестнице....
Интересно, ты будешь плакать вспоминая былое.?...
Эскалатор, как бы обидясь на напоминание о своей смертности, дёрнулся
и Александр насилу успел перепрыгнуть гребёнку. Соскочив, он громко
рассмеялся и погрозил эскалатору пальцем. Потом сел в свою будочку и
критически осмотрел станцию. На станции не царило оживление. Было на
удивление тихо. Даже как то противно.
Он сел в кожаное, много раз латаное, пахнущее бензином и порохом крес-
ло и проверил, хорошо ли вращается пулемёт. Шарнирный механизм был не
очень чист и поэтому движения ствола справа на лево сопровождались то-
неньким и скрученным свистом. Всё вроде бы тихо, до открытия ещё минут
двадцать, можно тихо - мирно посидеть и рассматривая лампы в между-
рядье эскалаторов через бронированное стекло жевать бутерброд с сы-
ром. А ещё лучше рассмотреть находки. Александр прикрыл дверь будки и
вывалил содержимое рюкзачка на столик перед собой. Вывалив бросил рюк-
зак под ноги и задумчиво уставился на возвышавшуюся между телефоном и
старой немецкой каской, в прошлом месяце случайно наткнулись на запас-
ник музея, и всё, более-менее годное к применению взяли, а остальное
спалили от греха подальше, кучу всевозможных вещей. "За
одно и порядок в вещах наведу" - подумалось Александру. Из кучи он ра-
зумеется первым делом достал зубы и осмотрев их внимательно три штуки
забраковал - они оказались покрыты тонкой зеленоватой сеточкой трещин.
А остальные положил в карман рубашки напротив сердца, пусть до того
как он их обменяет, а обменяет он их как можно скорее, принесут и ему
немного счастья. Потом отмёл в сторону хлебные крошки, колбасные шкур-
ки и кусочки бинта и взял в руки чёрную коробочку. "Если потереть
что-то об эбонитовую палочку - появится отрицательный электрический
заряд." непонятно к чему вспомнились смутные школьные годы. У коробоч-
ки была плотно подогнанная крышка. Открыв которую стало ясно, что сок-
ровищами, да и просто интересными вещами там и не пахнет.
Пахнет там паутинистой мелкокрупчатой пылью. Александр закрыл коробку
и стал вертеть её в руках, думая, под что её можно приспособить. Разве
что патроны складывать. Или мелкие монетки. Или всякие бумажки на доб-
рую или злую память. Или складывать туда пуговицы, нитки и иголки - и
тем самым заслужить славу "Хозяйственного человека". Или насрать туда,
к чертям собачьим, и подкинуть кому-нибудь - пусть порадуется старик.
Или... Но мелодичный ход его мыслей был прерван воспоминанием о белой
коробочке. Скорее всего там тоже ничего не окажется, но вдруг... Он
открыл коробочку, и в ней действительно ничего не оказалось. Александр
закрыл коробку и стал вертеть её в руках, думая, под что её можно
приспособить. Разве что бинты в ней хранить. Или мелкие монетки. Или
засохшие корочки крови и прочей биологии содранные со старых ран - на
добрую или злую память. Или складывать туда ампулы, таблетки, порошки
- и тем самым заслужить славу "Хозяйственного человека". Или подарить
её любимой девушке, пусть складывает туда свой житейский хлам и раду-
ется. Или... Александр слегка улыбнулся, и подумал, что теперь у него
две коробочки. Но ещё у него есть тряпица, в которую что-то завёрнуто.
Он размотал её, тихо ругаясь сыпящемуся из складок хламу. Когда он за-
кончил разворачивать, то в одной руке держал тряпицу (в правой), а в
другой руке держал плотную вязанку палочек (в левой). Тряпицу, как, по
его разумению, предмет более не нужный он положил на стол. А палочки
стал рассматривать. Они были все как на подбор гладкие, ровные, одно-
родноматериальные. И почему-то опять напомнили Александру чёрный
электротворный материал эбонит. Хотя цвет они имели этакий сероватый.
"Блин, ну что за идиотизм!" - размыслил он, и ненайдя за пять секунд
напряжённой умственной деятельности палочкам более-менее достойного
применения, высыпал их в стакан с засохшим лизунцом сахара на дне, да
с прилипшими чаинками по стенкам, да с буроватыми разводами, да с лег-
ка отколотым краешком, дассссссссс. Высыпал, и посмотрел на эскала-
тор. Простой ведь в сущности механизм, а как здорово - самоедущая
лестница. Всё равно что самокатящеяся колесница. Божественно-выспрен-
но-сагаидально. Обязывает. На плечо Александра опустилась рука: пять
пальцев, обкусанные грязные ногти, маленькие язвочки от плохой воды,
запах мочи и одеколона, эдакая нагловато-командирская пятерня.
- Вернулся? - спросил сипловатый голос.
- Угу, Рудольф Францевич, куда ж мне деваться.
- А кто вас, молодых лоботрясов, знает. Вроде как облегчится вышел, а
уж и след простыл.
- Да нет. Таких уже не осталось.
- А что это у тебя за бардак на столе?
- Да так, решил немного порядком занятся. А то столько хлама оказывается
с собой таскал!
- Порядок - это хорошо. Стакан не ссудишь? Буквально на пять минут. Там
сахар привезли, а мне и насыпать некуда.
- Да ведь вчера уже сахар давали. Вы же, Рудольф Францевич, мне
как раз очередь заняли.
- Ох, прости, спутал. Яйца, яйца сегодня дают. Это меня от вчерашнего
сахару перемкнуло. Сахар белый, кусками - и яйца белые, крупные.
Совсем слаб на голову стал. Пойти застрелится, что ли...
- Да что вы! И даже не думайте. Только вот сахар вчера песком был.
- Чёрт! И что ты привязался! Вчера - сегодня, сахар - яйца,
песком - колотый! Не дашь стакан - так и скажи! А то развёл тут
диалектику! Это у нас причина, а это количество!
- Да вы меня не правильно поняли! Стакан конечно берите. Но только не
люблю я, когда меня обманывают. Любознательный я - понятно!!!!!!!!????????????
Визгливо проорав последнюю фразу Александр высыпал палочки в карман
куртки и бросил стакан в Рудольфа Францевича.
Тот поймал стакан, потёр пальцем стенку и посмотрев на результат ска-
зал:
- А гигиеной личного имущества Вам бы занятся не помешало. А то
ведь болезни всякие случаются... от несоблюдения норм. Да и умереть в
итоге можно.
- Да! Можно!
- И тем самым оказать неоценимую услугу противнику...
- А вы им мой ядовитый труп подкиньте - они его сожрут и враз околеют!
- Глупый ты, Васька, хоть и начитанный.
- На себя посмотри! Командир отряда - а одет как завхоз!
- Так то ж для маскировки, придурок!
- В бою маскироваться надо! А если бы я тебя за завхоза принял, и послал
куда подальше?
- Я бы тогда тебя застрелил.
- Меня? Невиновного в, сущности, человека?
- Ты командира должен узнавать по запаху, по цвету глаз, по температуре
тела, по дыханию, по издаваемым
звукам.
- А иди ты!
- Через пол часа зайдёшь ко мне.
- Зачем?
- Стакан заберёшь.
- Ладно.
Рудольф Францевич усмехнулся и захлопнув дребезднувшую стеклом дверь
ушёл. Александр чихнул и сморщился. "Может вещи собрать?.." - прошлась по
извилинам расчётливая мысль. От чиха глаза скрылись за беспросветной плёнкой
слёз и счастлив тот, кто не видел Александра в этот момент. То есть все.
