Поэтический сборник ' Голос волка' - первая книга Леонида Кривицкого,
который много лет работал режиссёром на Центральном телевидении и радио.
Прошло 15 лет с тех пор, как он переехал жить из России в Израиль, где
перенёс тяжелую болезнь и глубокие личные переживания. Его стихи - это
искренняя, исполненная глубокой и изящной простоты исповедь о личной
драме, любви к близким людям, природе и далекой России.
Книга издана в авторской редакции.
No Кривицкий Л.З., 2007.
Сведения об авторе
Кривицкий Леонид Зиновьевич родился в Баку в 1948 году. Получив диплом
музыкального училища, работал музыкальным редактором на Мурманской
радиостанции 'Атлантика'. После окончания Ленинградского
Государственного института театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК)
переехал в Москву, работал на Центральном телевидении режиссёром передач
'Утренняя почта', 'Шире круг', 'Аэробика', 'Телемосты' и др., а также
журналистом на радиостанции 'Юность'.
С 1992 года живет в Израиле.
Как это бывает у многих режиссёров, 'побочная' творческая деятельность в
виде сочинённой музыки, написанных картин, прозы или стихов, надолго, а,
порою и навсегда, откладывается 'в стол'. Лишь серьёзная болезнь
заставила автора приоткрыть ящик стола, чтобы опубликовать эту книгу 'на
всякий случай'. Как известно, в данной ситуации нет и не может быть
места лукавству, позе. Отсюда искренняя, исполненная глубокой и изящной
простоты исповедь о личной драме, любви к близким, природе, родине...
К счастью, болезнь отступила, а вот книга увидела свет, подарив нам
задушевную прощальную песнь Одинокого Волка.
Посвящается Нике и Раде -
моей дочке и нашей собаке.
* * *
Над пустым листом бумаги,
Предвкушая озаренье,
Постигаю
Белой Магии
Колдовство стихосложенья.
В простоту проникнуть сложно.
Пусть неспешно, пусть не сразу,
Но улыбку,
как художник,
Нарисую нежной фразой.
Словно ткач, из пряжи чёрной
Бед своих,
сплетаю строчки.
В них узор дороги торной,
В них боязнь последней точки.
Не найдя ответа в книгах,
Я понять пытаюсь снова:
Если боль
так слышно в крике,
Как её запрятать в слово?
Стонет, как птенец-подранок,
Слог,
что рвётся стать жар-птицей,
Шквальных рифм буйный амок
Не даёт остановиться.
Так вздымает в море пену
Непокорная стихия,
Так плывут на зов сирены, -
Точно так
пишу стихи я...
* * *
Зомби -
барабанов бой.
Зомби -
жуткий волчий вой.
Зомби -
две могилы в ряд.
Зомби -
вместо крови яд.
Зомби -
чей-то голос вдруг.
Зомби -
каждый враг, что друг.
Зомби -
лишь тупая боль.
Зомби -
немоты юдоль.
Зомби -
чуждой воли след.
Зомби -
оживленье бед.
Зомби -
чёрной бездны мгла.
Зомби -
всё пожгло дотла.
Зомби -
ледяно чело.
Зомби -
разум вычело.
Зомби -
мёртво память спит.
Зомби -
то любовь молчит...
* * *
Меж звуков одинокой скрипки
Витает тихая печаль.
Воспоминания столь зыбки,
Сколь взгляд, проникший сквозь вуаль.
Смычок, оглаживая струны,
Вдруг прикасается к душе,
И отзвук в ней воспрял так юно,
Как не звучал давно уже.
Так странник, чахнув на чужбине,
Льнёт взором к стае журавлей,
Что клинописью песнь сложили
О милой родине, о ней...
Так инок в пост сорокодневья
Встречает просветленья миг
Под хор божественного пенья,
Что он - осилил, он - постиг...
Моряк, ветров и волн заложник,
Ликует так, завидев брег
Сквозь хаос вод пустопорожних
Из века в век.
Из века в век
То одинокое созданье -
Как безответная любовь -
Поёт нам тайну мирозданья,
Чтоб, умерев, - воскреснуть вновь.
Не оттого ли в звуках сладких
Витает тихая печаль
И брезжит смутною догадкой
Тот взгляд, проникший сквозь вуаль...
* * *
Что остаётся от любви?
Полынный привкус расставаний?
Остывший шёпот обещаний?
Что остаётся от любви?
Оазис грёз с увядшей пальмой,
Склонившей голову в пыли
Над склепом с чутко спящей тайной?
Что остаётся от любви?
Рука, коснувшаяся вдруг?
Сосок с пупырышками вкруг?
Совместный стон, изгиб брови,
Что остается от любви?
Ожоги слов... Изжоги снов...
Предательства бездонный ров...
Приют, оставленный вдали...
Что остается от любви?
Пропавший слог в обрывках строк...
Как след удавочной петли,
Немой вопрос нас душит: что?
Что остаётся от любви?
Порочный круг запретных тем,
Как купол Спаса на крови...
Один лишь саван греет всем,
Что остаётся от любви...
* * *
Туда, где было хорошо, -
не возвращайся.
Среди живущего
не встретить, что прошло.
Верша круги своя, поверь:
не приближайся
К местам, где было только раз -
но хорошо.
Едва различны
в полусумерках сознанья,
Как берега
забытых Богом островов,
Нам согревающие душу
вспоминанья.
А в них - любовь,
и детский смех,
и отчий кров.
Неудержима
сила тяги к возвращенью
На ту же сцену,
где отыграна уж роль.
Но тщетны
все попытки
перевоплощенья:
Под маской скрыта только скука.
Или боль.
Не возвратиться
в чудо первого свиданья,
И не издать тот сладкий стон,
что отзвучал,
И, даже, ужас
перед каждым расставаньем
Не повторяется
в начале из начал.
О пережитом не вини себя,
не кайся.
Любое горе одиноко и большо.
Лишь об одном молю:
не смей, не возвращайся
В места, где было только раз -
но хорошо...
* * *
день я, то - пропащий,
знак, то - только точка.
ангел я, - то падший.
волк - то одиночка.
в раю - как это нудно.
в аду - не сладко тоже.
услышанным не трудно.
бы понятым, о Боже...
* * *
Остаток дня
допью одним глотком
из чаши.
Начало вечера
откупорю
я вновь.
И сердце,
радостью полно,
забьётся чаще,
И буду пить я,
как вино,
свою любовь.
Объят гитары
тонкий стан
рукою властной,
И струны
чувственно поддались
на распев.
И льётся
исповедь любви
простой и
страстной,
Где звёзды
падают,
родиться не успев.
Святая истина
пришла
из древних сказов:
Лишь кто влюблён,
уподобляется
богам.
Слова признания,
как россыпи
алмазов,
С беспечной щедростию
брошены
к ногам.
Мир просыпается,
восходом
упоённый.
От долгой ночи
не осталось
и следа.
Умолкла исповедь
любви
неразделённой,
И пью я
чашу одиночества
до дна...
* * *
Давно уж продана душа...
В её пенатах - запустенье.
Порою, призрак сожаленья
Там бродит, тая и дрожа.
Роскошный некогда чертог
Благих порывов, дарований,
Любви, бесхитростных желаний,
Хранит лишь памяти острог.
В бесплодных поисках спасенья,
Собрав остатки благородства,
Пытаюсь в зарослях юродства
Сокрыть следы грехопаденья.
С мольбой взираю на киот.
(Мои б молитвы - Богу в уши!)
Но, мной погубленные души
Кольцом сомкнули эшафот.
Уж предначертана межа,
За коей спуск в юдоль забвенья.
А там - лишь призрак сожаленья
Я встречу, тая и дрожа...
* * *
Как хочется забыться сном -
Спокойным, безмятежным,
Где солнце не заходит в нем
И детство пахнет чем-то нежным.
...Вот я сижу в кругу друзей,
Ко мне вернувшихся из Мрака.
А рядом, у ноги моей,
Сопит любимая собака.
Нам мама накрывает стол,
Бокалы чокаются дружно.
Над нами высится престол,
На коем восседает Дружба.
Но время радоваться вновь:
И в бело-кипенных одеждах
Влетает Первая Любовь,
А с ней - Последняя Надежда.
В камине весело трещат
Огня изменчивые пляски.
Со мною в комнате сидят
Уют Семьи, Тепло и Ласка.
Снаружи слышен трубный глас,
И в дверь стучится День рожденья,
Но не заходит сей же час.
Отсрочка... Время пробужденья...
Друзья вернулись в свой удел,
И мать уносит угощенья.
В который раз я не успел
За что-то попросить прощенья.
...Вдали звучит собачий вой.
Призывный... Без ответа...
Подай же знак, когда, Бог мой,
Ты мне вернёшь всё это?..
* * *
Торжественная поступь полонеза
В восшествии зари по небосклону.
Ослепляет утро
златом Креза,
И ветви,
как в молитве,
бьют поклоны.
В умиротворении священном
Застыли тучи в поднебесье
изваяньем.
Под ними нивы,
что коленопреклоненно
Принять готовы взмах косы,
как подаянье.
В повисшей тишине
лишь глас кукушки
Вещает по слогам из книги Рока
Судьбы,
что глядятся друг на дружку
Томными глазами с поволокой.
Застенчивым пунцом густеет вечер
В мечтах о сокровенном и высоком.
Об этом, иногда, напомнит ветер
Нечаянным,
почти не слышным,
вздохом.
Месяц, как согбенная старушка,
В подол остатки ночи собирает.
За ним наряды с золотистою опушкой
Заря для полонеза примеряет...
* * *
Безмолвно,
неотвратимо,
Как дата назначенной казни,
Вознёсся
незримо
Под утро скончавшийся праздник.
Подрезанные
гвоздики
Ранами рваными рдеют.
Изменчивы
лики
Обманов туманы густеют.
Отсчитывают
минуты
Железных колёс перестуки.
Беспомощно,
хоть к кому-то,
Вслепую протянуты руки.
Загвозжена
по шляпки
Души потаённая дверца.
И колки,
и зябки
Осколки разбитого сердца.
Затравленно,
гулко,
Минор эонийского хора
Звучит
из шкатулки,
Оставленной хитрой Пандорой...
* * *
В тихом месте, меж полей,
Видится избушка.
А подъедешь ближе к ней -
Надо же - церквушка!
Как от тяжести вериг,
Кто в сомненьях замер -
Мир спасения велик
В маленьком, но Храме.
Свет свечей теней достиг
Переходом плавным.
Вкругорядь за ликом лик
На дереве и камне.
Горькой правдой обожжёны,
Налились глаза.
Так и ждёшь, что по иконе
Скатится слеза.
Знать, в самoй святой семейке
Счастья не видать:
Сыну Бога и еврейки
Выпало страдать.
Нераскатисто отбаил,
Опустел амвон.
Отголосками растаял
Колокольный звон.
Словно полю после битвы -
Впору сиротеть...
Но тепло простой молитвы
Продолжает греть.
Где-то гроздьями нависли
Угрызенья снов.
В них срослись дела и мысли
Единеньем слов.
Там, за звёздною межою,
Грёза родилась.
Будто снова начал строить,
Богу помолясь...
* * *
Наши чувства притуплялись,
Что о плаху топоры,
И дороги разбегались,
Как бильярдные шары...
Насыщал свой ненасытный
Аппетит водоворот.
Рвалась хищно и бесстыдно
Пасть распахнутых ворот.
Словно акт самосожженья,
Факел солнечный, треклят.
Приговор на отреченье
Без обжалованья смят.
Полегла обломной грудой
Слов,
несыгранная роль.
Групповой портрет с Иудой.
Очень больно.
Больно.
Боль...
* * *
Поиграем во что-нибудь, доча!
В бесшабашное, с шумом и треском,
Обхохочемся, что есть мочи.
Ты ведь знаешь - больше мне не с кем.
Наши встречи - как передачи -
Каждый раз под угрозой "вето".
Ещё долго не будет иначе.
Ты ведь знаешь, что стоит мне это.
Моя дочка! Святая пичуга,
Недогретая мною. Однако,
Кто поймёт, как мы любим друг друга?
Ты ведь знаешь - лишь наша собака.
Как же много тебе я недодал!
Мучит стыд до удушья, до храпа.
Если душу свою я и продал,
Ты ведь знаешь - тебе. Помни папу...
* * *
Простёршись пасмурно и грешно,
Сквозь пелену слепой вражды,
Как обречённые,
неспешно,
Иидут скорбные дожди.
Ниспадшие тепла покровы,
Свершив по Лету литургию,
Благословясь,
почить готовы
В объятьях зимней летаргии.
Внимают ветра клавикордам
Поля,
качаясь в унисон.
Фигуры гор застыли гордо
В окаменелый вечный сон.
Подвластный формуле природы,
Преклонный тополь
вновь томим
Очередным осенним годом
В преддверии последних зим.
Зарделись рощ густые своды,
Стыдливо оброняя лист.
Прозрачные смутились воды,
Лишь воздух холоден и чист.
В одном лице
и стар, и млад,
Отшедший день мечтает втуне
Пройти меж ангелами в ряд
Пред вечной жизнью накануне...
* * *
По-над речкою, в тумане,
Дрёмно шепчут камыши.
Клонит в сон. На дне стакана -
"Во спасение души".
Мысли путанны, как гривы
Лошадей, что спят в ночном.
Месяц - жёлтый и тоскливый -
Словно скорбь над павшим днём.
Маски немы, маски глухи,
Вьются в дыме над костром:
То ли думы, то ли духи,
То ли мысли о былом.
В темноту сползают тени,
Обживая Мир Теней.
Для зари ещё не время,
Круг ночи уже тесней.
Растворяются сомненья,
Уступая власть покою,
Для неспешных откровений
С глазу на глаз со звездою.
В предрассветной тишине
Разливается нирвана,
Будто полнится во мне
Звук церковного органа,
Будто вновь забрезжил путь
В край желанный и далёкий.
Отчего ж так щемит грудь?
Почему так влажны щёки?..
* * *
Поскольку вместе нам
вовек уже не быть,
Назвать ту порознь бытием -
и то - с натяжкой.
Как два обломка
в камень не сложить,
Так и хранить на сердце камень
очень тяжко.
