"летучего голландца", команды роботов-призраков. Впрочем, и Сниффер сжимал в
корявых клешнях оторванную бластерную руку одного из охранников, чья
продырявленная туша пускала пар на полу. Остальные полутрупы-доходяги также
размахивали еще шевелящимися деталями и агрегатами разорванных вертухаев и даже
играли вертухайской головой в футбол.
Все восставшие зэки сейчас занимались роботоедством, ведь они так нуждались
в питательных веществах. Нежные микросхемы проглатывались без жевания,
метакристаллические элементы перемалывались мельницами-челюстями.
Да и Комму для быстрой наносборки недостающих узлов, пришлось поучаствовать
в оргии...
Тарелки лифтов пришли в движение. Это означало, что уже следующая может
привезти карателей. По потолку пробежался кибогеккон-наблюдатель. Жующий
Сниффер удачно хлопнул его из трофейной бластерной руки и заторопил Комма.
-- Твое дело попасть в командный пункт. Товаришей, видишь, пока не оторвать
от жратвы... но потом они присоединятся к тебе в дележе трофеев. На всякий
случай запиши в память код чрезвычайного доступа в зону Резидента. Собственно
я когда-то и сел за то, что хакнул его периметр безопасности.
И Сниффер передал цепочку символов все той же морзянкой, если точнее
чечеткой.
Комм запрыгнул на одну из тарелок, ползущих наверх, поднялся на два уровня и
решил выйти пораньше -- в районе командного пункта его, скорее всего, ожидали с
"большим интересом".
На четвертом уровне тоже располагался тюремный блок. Двое охранников
какое-то мгновение не могли признать в появившемся глянцевом роботе
бедолагу-заключенного. Этого мгновения Комму хватило, чтобы дотянуться до
ближайшего оппонента, который наконец оценил ситуацию и наводил мощный бластер
ровно на точку между глаз-видеосенсоров бунтовщика. Если успеет выстрелить, то
может лобовую броню и не прошьет, но процессор сдохнет из-за нагрева.
Комм перешел в тао школы "гиперзмеи", однако на шарнирных элементах
отложилась соль, а замутненные видеосенсоры давали не совсем верную ориентацию
в пространстве. Уже не тао получилось, а просто падение.
Но Комм превратил падение в накат по полу, срезал охранника с
наблюдательной ноги, нанес ему удар по видеосенсорам (макушка) и гпс-приемнику
(затылок), затем вывернул из него плазменное оружие назального базирования
вместе с псевдоносом.
Выстрелы второго охранника проплавили лишь корпус первого, за которым
укрылся Комм. Второй вертухай был плохо знаком с алгоритмами ближнего боя и
Комм уложил его с двух выстрелов из трофейного "носа".
А затем воцарилась свобода, Комм выпускал из камер-цистерн зэка за зэком,
пролетарских роботов серий Р34, сидящих по большей части за самогонные
ионизаторы.
Терять этим люмпенам было уже нечего.
Но, чтобы как-то настроить покрытых солями тараканообразных кибов на
борьбу, пришлось срочно построить их сетью-звездочкой и снабдить
распределенными алгоритмами в рамках жесткой механической модели. А также
посулить ионизирующую выпивку по случаю скорой победы. Впрочем, соратники все
равно начали расползаться в поисках бухала.
Комму немедленно пришлось начать строевую и стрелковую подготовку, а самому
главному пропоице подарить трофейный бластер.
Вовремя подарил.
На уровень с двух ходов ворвалась карательная группа и начала палить без
особых церемоний.
-- Вперед, чертовы железяки, терять нам кроме старого харда нечего, а
огребем апгрейд по полной программе, -- Комм зажег возбуждающими сигналами
сразу всех соратников и первым делом продырявил командира карателей.
Зэки, как смогли, построились в каре, Комм побежал по их погнутым плечам, по
треснувшим головам и спрыгнул прямо в гуще карателей. Там открыл стрельбу из
всех своих свежеобретенных бластеров и плазмобоев.
Он сновал между врагами, вырисовывая своим телом тао "нео-голливуд", а враги
мучительно долго решали стрелковые уравнения со многими неизвестными, потому
что боялись попасть в своих.
Комм не только стрелял, еще не забывал угощать карателей кулаками, локтевыми
и коленными шипами. Он резко падал на руки как танцор брейка, наносил пинки
ногами вперед, назад, и косил противников, двигаясь по раскручивающейся
спирали. Он вырывал вражеские пальцы-бластеры, уже почти наведенные на него,
скручивал их в "фигу", откусывал их, толкал карателей друг на друга, ставил им
подножки и бросал через себя.
Вот Комм упал, уходя от выстрела, и перевел падение в пружинящий отскок,
направленный прямо в толпу карателей, которая повалилась, не сумев что-либо
противопоставить кинетике.
Настал черед революционной расправы. Взбунтовавшиеся кибозэки первым делом
вырывали из противников мягкие наноплантовые паренхимы, насыщенные микросхемами
и проводами, и пожирали их оральным и аборальным образом.
Не отставал от остальных и Комм, не смотря на коды стыда - ведь ему надо
было больше других.
Когда с карательной группой было покончено, Комм произвел учет и контроль.
Из ээков четвертого уровня уцелело всего семь единиц, но все они теперь были
вооружены, не хуже его самого. Почти не хуже. Его правая рука приросла
мечом-кладенцом, мезонным прерывателем, а с этим оружием Комм упражнялся с
первых дней своего появления на свет из пузатой матки-наноситезатора, даже еще
до того, как прошел заводское ОТК и обязательное страхование...
На втором уровне восставших кибов с интересом ожидали двухсегментные боевые
роботы В20. Боботы были оснащены помимо бластеров и гразеров, также
миникарателями, которые появлялись из их десантных отсеков, напоминающем горб,
и "давали прикурить" своими импульсниками.
Но Комм уже превратил толпу малоупорядоченных бунтовщиков в гвардейский
отряд.
Шеренга зэков применила крутящееся развертывание и первым же залпом срезала
половину карателей B20. Комм бросил свое тело вбок, увиливая от злодейского
выстрела хаб-сержанта В20, который точно определил предводителя повстанцев.
Затем нырком перекинул себе поближе к карателю и разрубил мезонным мечом его
десантный отсек. Теперь, оттолкнувшись от стойки с надзирательскими мониторами,
Комм врезался в корпус уже дымящегося сержанта. Свалился целый ряд В20 -
"доминошная" задача была решена удовлетворительно. Миникаратели были
раздавлены рухнувшими B20...
К концу схватки на втором уровне, у Комма осталось лишь трое бойцов из числа
освобожденных алканавтов, но проход к командному пункту был открыт.
Там он увидел несколько роботов, похожих на шкафчики, присоединенных
толстыми кабелями к кибероболочке тюрьмы.
Комм хотел было уничтожить их всех, чтобы не шпионили тут, но сзади
послышался посвежевший металлических голос Сниффера.
-- Это специализированные роботы М12, они нам нисколько не помешают, скорее
наоборот. Комм, с временем у нас, увы, напряженка. Хотя с охраной покончено и
зэки сыпанули кто куда, через полчаса прибудут новые карательные группы и
примутся казнить огнем на месте. Если только мы не выйдем на контакт с
Резидентом.
Сниффер открыл щиток на груди, открыв свежесобранное гнездо странного
сетевого разъема.
- У меня такого нет, - растерянно протянул Комм.
- Подключишься через меня, как через обычный маршрутизатор. Я поведу тебя,
Комм. У нас будет точка прямого входа в резидентную зону. Чувствуешь, чем это
пахнет?
Комм знал, чем это пахло. Универсальные роботы, в отличие от
специализированных киберов, имели достаточную интеллектуальную мощь, чтобы
образовать информационный слепок, так называемого духа, и оттранслировать этот
мощный киберобъект в сеть. Однако это было чревато машинной шизофренией. По
еще необъясненным законам причинности самосознание робота тоже перемещалось в
сеть. И нередки были случаи, когда киберличность просто разваливалась при
отключении от сети и финализации духа. После этого универсального робота можно
было смело отправлять на переработку. Наверное из-за этих опасностей, роботы,
решающиеся на погружение в метамерное пространство сети считались не
преступниками, а кибропатами. Остаток процессорной жизни кибропат проводил как
правило в кубическом кресле психоаналитика. Вроде Нетланы. Но думать о ней
сейчас не хотелось, чтобы не лишиться волевого вектора.
-- Идет считывание в сеть твоей киберличности: системных файлов, кластеров
глубокой памяти, ячеек оперативной памяти, эмоциональной матрицы,
ассоциаторов, словарей, психоинтерфейсов, ментализаторов, схем познания,
чувственных палитр, сенсорных гамм...
Момент перетекания робосознания в сеть нельзя было назвать приятным.
После отключения сознания от сенсоров и эмоциональной матрицы, наступило
полное безразличие, "в печь так в печь", мыслей превращались в окрошку, образы
размывались в пену, которая бледнела и таяла. И вот остались только отдельные
пиксели. Молчание, темнота, исчезновение, небытие. И напоследок тоска,
появишься ли снова.
Появился снова. Сперва какая-то муть, затем мерцание, световые перекаты и
переливы, потом стали работать оттранслированные в сеть персональные модули,
включилась базовая система ввода-вывода, реализовались психоинтерфейсы и пошло
самотестирование духа. Тестирование не показало серьезных сбоев. Наконец
визуальный интерфейс стал выдавать картинку...
Р36.Комм парил над океаном, ветер надувал то ли полы его плаща, то ли
крылья. Другая фигура вначале напоминала игру фракталов, потом оказалась
немолодой человеческой особью, потертым мужичком, отмотавшим немалый срок
заключения - бледно-гниловатое лицо без определенных черт лица, редкие
волосики. Полы его изношенного пальто с полуоторванным рукавом и вылезшей ватой
полоскались на ветру.
-- Ну, узнаешь Сниффера? - преодолевая белый шум, прокричал мужичонка.
Имидж не слишком понравился Р36.Комму. Человековеды нередко оборачиваются
человекоедами.
-- Сниффер, зачем ты так? Что, в меню визуализаций одни только пенсионеры?
-- А что, в меню только братки?
Комм занялся самоосмотром. Ему пришлось как следует покрутить головой, чтобы
разглядеть себя получше. И спортивные штаны фирмы "Адидас", и наколки на руках.
Самая размашистая татуировка изображает могилку с надписью "Здесь нет
конвоя".
-- Мои соболезновения, Комм, но именно так работают сетевые интерфейсы и
трансляторы. Ведь их некогда создавали какеры, а это миллионы и миллионы
строчек кода. Кое-где даже и исходники потеряны...
Несколько миллисекунд Комм даже не пытался обрабатывать сигналы, поступающие
от Сниффера. Так глушил его шум ветра и восхищала переменчивая поверхность
океана.
На ней проступали образы - визуализации огромных хранилищ данных,
информационных магистралей, виртуальных экспертов, кибероболочек - в виде волн
и смерчей. Проступали и исчезали снова.
Это был созданный еще какерами "кибервельт", огромный разветвленный, с
динамичными компилируемыми на лету субмирами.
Реальная столица роботов Фракталоград и прочие робополисы отчасти
напоминали образы Кибервельта, но соответствовали лишь небольшому
подмножеству виртуальных объектов океана.
А он был велик, как ноосфера, и каждая струйка здесь была интерфейсом,
классом данных или программным модулем.
Комма даже несколько затошнило от этого парения над информационной пучиной.
И, пожалуй, не братком выглядел он сейчас, а приблатненной версией ангела.
Рядом Сниффер бодро забултыхал полами своего виртуально-потрепанного пальто. Но
как может этот доходяга претендовать на какие-то пути в этом океане, где нужно
быть левиафаном?
- Правильно мыслишь, Комм. Нам или нужно бултыхаться здесь в виде китов
искуственного интеллекта. Или огрести образ образа. На наше птичье счастье
права у нас не птичьи. У меня есть доступ к программному пакету mir.reflection,
который на лету генерирует стройную систему отражений для всего этого моря
киберобъектов.
- Море волнуется - раз, море волнуется два...,- Сниффер стал выкрикивать во
влажный и чуткий воздух коды доступа.
Небо над океаном обернулось криволинейным зеркалом, в котором искаженно
